Вера Школьникова - Выбор Наместницы

– Через три дня суд объявит приговор. Я знаю, что вы тоже участвовали в мятеже, все знают. И не только вы. Почти все лорды так или иначе виновны. А отвечать будет один. Это несправедливо, – она говорила тихо, не повышая голоса, четко выговаривая каждое слово, медленно, словно опасаясь, что не выдержит и сорвется в крик.

– Я приехал, чтобы просить ее величество проявить снисхождение, – но он и сам понимал, как фальшиво звучат для нее его слова.

– Она ничего не станет делать. Даже если захочет – не сможет, она сама сказала. Кого-то ведь нужно наказать, чтобы другие запомнили.

– Это вам сказала наместница?

– Нет, она просто сказала, что не может отпустить.

– Я понимаю, но миледи, что я еще могу сделать? Все, что в моих силах – просить. И я буду просить, хотя, поверьте, не привык.

– Это не поможет. Я думала, весь этот месяц думала, хотела устроить побег – но это невозможно. А сейчас уже слишком поздно. Есть только один способ – наместница простила всех остальных мятежников, она ведь не может казнить всех сразу. Вы ведь не пленник, а гость. Я не в свите наместницы, но при дворе все про всех знают. Вам позволят самому набрать новый военный гарнизон в Виастро, за счет империи, и отдадут под ваше командование на десять лет. Молодому герцогу Астрину обещали в жены племянницу наместницы, и так с каждым. Каждого купили.

– Да при чем здесь гарнизон? Нет никакой купли-продажи! Просто раньше у нас был шанс – теперь нет. Драться дальше – зря проливать кровь. Мы проиграли.

– Проще всего сказать: «мы проиграли», когда не вам идти на плаху! – Она все-таки сорвалась.

– Я попытаюсь убедить наместницу ограничиться изгнанием.

– Его казнят, потому что он один.

– Вы бы предпочли, чтобы казнили еще кого-нибудь? Например, меня? Не понимаю, чем это поможет вашему брату. Но если поможет – то, право же, я готов.

Она на секунду прикрыла глаза, успокаиваясь:

– Нет, я не хочу, чтобы вас казнили, простите. Я хочу, чтобы простили всех. Если все мятежники скажут, что виноваты в равной степени, наместница не сможет наказать только одного, но не сможет и наказать всех. Не то останется вообще без лордов.

Она смотрела на него с такой надеждой: правда же, замечательно придумано! Бедная девочка и впрямь любит брата. И это несмотря на неудачное замужество. Лучше бы Квейг повнимательнее следил, за кого отдает своих сестер, чем в одиночку штурмовал королевские дворцы!

– Миледи… Риэста…

– Вы боитесь?

– Нет. Но я – один. И кроме меня на ваш план согласятся от силы двое.

– Но ведь это уже шанс!

– Нет, – проклятье, не объяснять же ей все политические тонкости.

Одно дело сменить герцога в мирном Квэ-Эро, а другое – оставить без лордов приграничные провинции. Он может писать одно признание за другим – наместница прочтет, укоризненно покачает головой и милостиво простит. Обязав этой милостью сильнее, чем всей имперской армией вместе взятой. Если бы все мятежники признали свою вину и настаивали на суде, что-то еще могло получиться, но у всех семьи и земли. И Квейг это прекрасно понимал, потому и пошел один. Вэрд чувствовал себя последним подлецом, ох, насколько же легче было бы ожидать казни под замком, чем смотреть, как бедная девочка расшибается о непробиваемую стену.

Она резко поднялась:

– Вы просто трус!

– И вы жалеете, что не можете вызвать меня на дуэль, – устало закончил он за нее фразу.

– Вас всех! Вы все спрятались за одну спину! Получили, что хотели и разбежались по углам!

– Проклятье! Ваш брат никому не сказал, что идет на Сурем! Если бы я знал – я был бы с ним! И не слушал бы сейчас ваши упреки!

Теперь они кричали друг на друга, граф чувствовал, как горят щеки, первый раз за последние тридцать лет. Спрятался за чужую спину… и ведь не возразишь, и не исправишь, И какого Ареда он оправдывается, опять сваливает все на ту же самую спину, за которой спрятался. Коварная частица «бы» – он был бы там, но оказался здесь. Вэрд успокоился, как раз вовремя, у Риэсты опасно дрожали губы – еще чуть-чуть – и заплачет, а потом не простит себе слабости перед лицом труса и подлеца:

– Простите мою несдержанность, миледи. Я еще раз обещаю, что сделаю все, что в моих силах.

Он встал, и чтобы дать ей понять, что разговор закончен, и чтобы не видеть ее лицо, она тоже поднялась, направилась к двери:

– Подождите. Я провожу вас, – он сам не знал, зачем вызвался.

Да, знатной даме не положено ходить одной ночью по дворцу, хотя это и безопасно, но ведь пришла же она сюда сама – может точно так же и уйти. Но что-то мешало просто закрыть за ней дверь и постараться забыть об этом разговоре. Он не понимал, зачем вызвался в провожатые, она же не знала, почему согласилась, не знала, почему идет рядом с человеком, которого только что назвала мерзавцем. Они молча шли по дворцовым коридорам, она – чуть впереди, он – на шаг сзади, и с каждым шагом справедливый гнев в ее душе уступал место сожалению, потеснившему отчаянье. За свое короткое замужество Риэста научилась узнавать боль в чужом взгляде. Она больно ударила этого человека, и, быть может, незаслуженно, но не стала извиняться. Пусть хотя бы в эту ночь будет тяжело не только ей!

Граф Виастро медленно возвращался к себе. Во дворце еще не спали – наместница предпочитала ложиться рано, но увеселения продолжались и после ее ухода. Из бального зала доносилась музыка. Спать не хотелось, понимал – не заснет, будет всю ночь ворочаться на мятых простынях, то и дело переворачивая на другую сторону нагревшуюся подушку, но еще меньше хотелось кого-нибудь видеть. Он просто брел по дворцу наугад, не зная, куда приведет его очередной поворот, пока не оказался на широком балконе, нависающем над дворцовым парком. У фигурной решетки кто-то стоял, издали силуэт показался смутно знакомым, он подошел ближе и узнал Ланлосса Айрэ:

– Ваше сиятельство, – сухо поздоровался граф. Он всегда относился к генералу Айрэ с уважением, понимал, что бывший военачальник – прежде всего человек долга, но ничего не мог с собой поделать. Он верил, что когда честь противоречит долгу – следует выбирать честь, Ланлосс же выбрал долг. Вэрд уже знал, что никто иной, как генерал Айрэ выходил к мятежникам с предложением сдаться, и сразу после этого разговора герцог внезапно раскаялся. Если кто и знал, что там случилось на самом деле – это Ланлосс Айрэ, и, хотя Вэрд не надеялся, что генерал расскажет все, как было, считал, что должен хотя бы спросить.

Ланлосс медленно повернулся, и, подойдя ближе, Вэрд понял, почему генерал так прильнул к решетке – он был попросту пьян, пьян настолько, что не мог держаться на ногах без опоры, пустая бутылка стояла на перилах, судя по всему – не первая за этот вечер. Но Вэрда граф Инхор все-таки узнал, и речь его не утратила связности, просто он с преувеличенной тщательностью выговаривал слова, словно боялся оговориться: