Юлия Барановская - Мгла

…» Путь к Святыне в пасти Греха…» — Смогла разобрать я, растерянно подняв глаза на хмурящегося беловолосого: — И что это значит?..

— Понятия не имею. Скажу только, что согласно этой рукописи, ключ состоит из двух элементов: металлической оправы и драгоценного сокровища — скорее всего, подразумевается некий камень. Последний был подарен предку барона около семи столетий назад императором Обитусом — последним представителем династии де Мортис… Он хранился как великий дар, а около двух сотен лет назад был использован, как активизирующее устройство — «приводящее в действие» — уже привычно подсказал изучающий документ Зак. — для того самого замка…

Я же лишь вздохнула. Мои удивительные друзья щедро баловали меня древними преданиями и легендами, не рассказывая лишь о том, что за сокровище ищут они в стенах моего дома. Мой, взбудораженный историями о кладах и магических предметах разум, выдвигал все новые и новые предположения, видимо, очень далекие от истины, ибо графы каждый раз смеялись, и говорили, что эту тайну я должна разгадать сама, позволяя мой фантазии уносить меня в далекие дали…

— Значит, нам нужно найти безделушку и железку активизирующую её? — Весело ухмыльнулся Зак, прерывая мои думы.

— Скорее, наоборот. Сперва железку, а потом уже камешек. — Вздохнул Светоч. — Но где её искать, и что за пасть греха имеется в виду — ума не приложу… Подобные надписи — загадки для посвященных. Им достаточно всего лишь услышать — и эти слова обретут смысл, который не увидит никто посторонний, даже если попортит все глаза, рассматривая сии строки. Потому и не нарисовали ключ — лишь замок, как подтверждение правильности пути.

— Это так сложно… — Поделилась я, с сомнением глядя на едва ли не светящихся от предвкушения братьев.

— Но в этом и вся прелесть, моя прекрасная леди! — Бархатно рассмеялся Светоч, и предложил, предлагая мне правую, затянутую в белоснежную перчатку руку: — А сейчас, полагаю, нам лучше присоединиться к вашим гостям — кажется наконец-то пикер [6] человек, заведующий охотой. появился?

Как не прискорбно было это сознавать, но Светоч оказался прав — пикер в самом деле появился. Более того, к моменту нашего появления на улице, он уже переговорил с распорядителем и тот как раз садился на своего коня — спокойного с виду вороного хантера [7] хантер — лошадь, выведенная от чистокровного верхового жеребца и упряжной, тяжелой кобылы. . Тоже делали те немногие, что еще не были в седле.

Светоч с Заком мгновенно отыскали своих коней, без видимого труда даже не вскочив, взлетев, на их спины. От более подходящих для охоты лошадей они отказались, уверив, что их собственные звери достаточно выносливы, да и им будет спокойнее управлять знакомыми животными. Я была лишена и такой милости.

Для охоты мне была отдана молодая четырехлетняя кобыла, не понравившаяся мне с первого взгляда.

Элоиза восторженно восхваляла родительский подарок, а я с нарастающей паникой наблюдала, как ходят мышцы под блестящей шкурой. Лошадь была сильна. Лошадь была вынослива. Но с каким бы удовольствием я забралась бы в крытую повозку, предназначенную для дам преклонного возраста!

К сожалению, родители проявили несвойственную им жестокость, категорично настояв на моем участии в охоте, едва не завершившейся столь же печально, как и предшествующая ей…

Охота была в разгаре. Где-то впереди мчалась, преследуемая собаками лисица, уводя за собой разгоряченных лордов и леди, чей лоск и блеск на время сменились лихорадочным возбуждением, оказавшимся чуждым нервно теребящей поводья мне.

Возможно, когда-то эта забава приносила мне удовольствие, и я испытывала азарт, подобный тому, что вел вперед благородное общество…

Сейчас же было недоумение и страх перед животным, на спине которого я оказалась волей злых родителей.

Лошадь злилась, сердито дергая лобастой головой, нетерпеливо пританцовывала, всхрапывала, беспокойно охаживая бока гладко вычесанным хвостом, стремясь присоединиться к своим сородичам, уже мчащимся вперед — туда, где задыхалась от быстрого бега несчастная лисица, и захлебывались лаем своры гончих и борзых.

Я же лишь туже натягивала поводья, заставляя возвращаться к шагу.

Кобыла сердито фыркала, беспокойно прядая ушами, но подчинялась моим дрожащим рукам, неторопливо бредя по истоптанной молодой траве, явственно осознавая, как неуютно чувствует себя её всадница, нервно оглядывающаяся по сторонам.

Вдалеке раздались обиженно-сконфуженным взвизги псов, кажется, потерявших свою добычу.

— Спасибо тебе, Богиня! — С чувством произнесла я… а в следующий миг под ноги моей кобыле, метнулась грязно-рыжая тень, опрометью перебежавшая нам дорогу и скрывшаяся в перелеске, не обращая внимания ни на вставшую на дыбы кобылу, ни на меня, в тщетной попытке перенести свой вес вперед, заставляя тем самым встать на оторвавшиеся от земли ноги с отчаянным писком припавшую к лошадиной шее.

Кобыла подчинилась, но уже в следующий миг, подчиняясь каким-то своим, лошадиным мыслям перешла на рысь, устремившись в лес, следом за запоздало узнанной мной лисой.

— Тпру! — Отчаянно провыла я, натягивая поводья, но животное уже не подчинялось, унося меня все дальше от знакомых троп.

Молодой, нежно-зеленый перелесок сменился стволами вековых сосен, пушистые лапы качались над головой, цепляясь за растрепанные волосы, стихли человеческие голоса и лай обманутых собак, а кобыла все бежала вперед, невесть как лавируя меж стволов.

Я уже не тянула поводья, вспомнив поучения Элоизы — ждала, когда животное успокоится. А та все бежала вперед, не обращая внимания на хлещущие по нежной морде ветки.

Спас меня бурелом, словно по волшебству выросший на моем пути. Обомшелые стволы поваленных бурей деревьев, ветви, обвитые зелеными путами молодого вьюна, невесть как оказавшегося в непролазной чаще, окружали нас с трех сторон, словно отделяя человеческие владения от земель лесных хозяев.

Старые служанки рассказывали, что за такими лесными крепостными стенами начинаются владения древних духов, жестоких, как и мир, породивший их…

Говорили, что в незапамятные времена им повелевала сама богиня, по ночам спуская на нечестивцев и душегубов. Рассказывали о целых поселениях разрушенных ими по её воле. Но с тех пор прошли века, и слуги её одичали, превратившись в обычных зверей.

Так говорила мать, услышавшая однажды, как Элоиза рассказывает мне истории о древних временах. А старая нянька, лишь поджала потрескавшиеся губы, да покачала головой — она свято верила, что духи — неизменны и лишь затаились, ожидая возвращение своей хозяйки.