Таня Хайтманн - Одержимые

Она расстроено застонала, когда ощутила, как кончик языка прошелся по ее шее, и Адам словно по команде отодвинулся. Но вместо того чтобы снова схватиться за журнал о рыбалке, как она опасалась в приступе паники, он только изучающе взглянул на нее. Затем осторожно, так, что не задел даже кошку, поднялся и направился к кухонным полкам. Вернулся с открытой бутылкой вина и двумя бокалами. Когда он снова уселся и обнял ее одной рукой, в его жесте было что-то успокоительно знакомое.

— Можем посмотреть парочку серий «Баффи — победительница вампиров», — предложила Леа, и голос ее прозвучал неожиданно жалобно. Но ей нужна была передышка, прежде чем она сможет окунуться в непривычную симпатию Адама и все вытекающие из этого последствия. — Мне срочно нужно расслабиться, просто переключиться. С «Баффи» это получается лучше всего…

Сначала Адам покосился на нее, словно искал подтверждения тому, что она не пытается его одурачить. Но затем пожал плечами.

— Как хочешь.

На протяжении вечера она позволила быстрой смене картинок обрушиться на нее, пила красное вино, при этом не напиваясь. Леа всячески избегала даже глядеть в сторону своего внутреннего мира. Она радовалась тому, что ощущает рядом Адама, не задумываясь ни о чем. Он был рядом и не пытался ни сбежать, ни отстраниться как обычно. Большего ей в данный момент и не требовалось.

Леа удивленно заморгала, когда солнечный луч пробежался по ее носу. Книга, которую она только что читала, лежала на полу со смятыми страницами. Язык прилип к нёбу. Она уснула на веранде. На миг она почувствовала укол совести, но потом потянулась и обеими руками взъерошила волосы на затылке.

Интересно, сколько она проспала? «Конечно, это совершенно не важно», — поспешно заверила она себя. Здесь можно не вести учет времени — так, как ей нравилось. Совершенно новое ощущение жизни, и она с удивлением заметила, что переключение далось на удивление легко.

Обычно — сколько она себя помнила — ее дни были целиком заполнены встречами. Еще когда она была маленькой девочкой, у нее был аккуратно заполненный план на неделю, который она крепила на холодильник магнитами в виде Пиноккио. В конце концов, уже став взрослой девушкой, она продолжала жить так, как считала правильным ее мама — чтобы привязать свою мечтательную дочку к реальности. Тому, кто очень занят, не придет в голову заводить дружбу со сказочными существами или отправляться на охоту за подвальными призраками. Но поняла это Леа только сейчас.

«Если присмотреться внимательнее, то Адам окажется не единственным, кому приходится приспосабливаться к переменам», — подумала она. К ее несказанному удивлению, мысль о свободной от напряженности повседневных забот Леа казалась не такой уж и плохой. Интересно, к чему еще приведет пребывание на озере?

Привело оно, по меньшей мере, к тому, что она дрожащими руками набрала телефонный номер своей начальницы. Запинаясь, она объяснила на удивление сдержанной женщине, что находится в другой стране и собирается пробыть там еще некоторое время.

— Это не очень неожиданно, Леа, — произнесла начальница. При этом ее голос звучал так мягко, что Леа от удивления постучала по трубке. Подобный тон предназначался исключительно для авторов, которые находились в глубоком творческом кризисе. — Этот добровольно взятый вами на себя объем работы нельзя было выдерживать вечно. Здесь у нас многие проиграли пари, потому что вы продержались намного дольше, чем предполагалось по самым лучшим раскладам. В последнее время мы начали серьезно беспокоиться о вас. Вы казались невероятно измученной и никого к себе не подпускали. Так что наслаждайтесь отпуском и побалуйте себя как следует! Книги будут выходить и без вас.

Озадаченная Леа сидела в кухне, прокручивая в голове слова начальницы. Очевидно, все были готовы к тому, что она рано или поздно падет жертвой синдрома перегорания. Что ж, что-то в этом роде и произошло, и с тех пор как она приехала на озеро, вела она себя точно в санатории: дремала, гуляла, читала…

Адам проводил большую часть времени рядом с ней, работал по дому и в саду и, казалось, не испытывал ни малейшей потребности в том, чтобы прекратить этот отпуск. Они вели разговоры о красоте озера, душевных переживаниях кошки и развитии событий в «Баффи».

Иногда Леа делала то или иное замечание, на которое Адам отвечал невнятным бормотанием или простым кивком. Тем не менее, молчаливость его стала другой: если раньше Адам делал все, чтобы держать Леа на расстоянии, то теперь между ними воцарилось взаимопонимание, слова для которого были почти не нужны. Поэтому она наслаждалась тишиной. Она все еще чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы перевести праздную болтовню в глубокую беседу.

Похоже, Адам тоже много думал о том, что не готов еще был облечь в слова. Тем не менее, он никогда не казался огорченным или недовольным. Леа гораздо больше удивлялась тому, как легко было теперь вызвать у него довольную улыбку. Улыбка на его губах играла постоянно, словно кто-то слегка щекотал его в нужном месте. Иногда он даже поддавался на ссоры, которые у Леа — несмотря на всю ее опустошенность — с каждым разом усиливали потребность недолго думая усесться к нему на колени и прошептать на ухо что-нибудь пошлое. Больше всего ее трогало, когда он улыбался ей той своей особой улыбкой: намек в уголках губ, от которого начинали светиться глаза, — все месте это представляло собой роскошный фейерверк. В то, что причиной этой улыбки была она сама, верилось с трудом. Так они вместе наслаждались заметно удлинившимися днями, наблюдая за тем, как зелень становится все пышнее и пышнее. Весна наконец вступила в свои права, и ничто не мешало оставаться здесь и зализывать раны. Только один раз за все время Адам нарушил довольное молчание. Они как раз устроили передышку на полуразрушенной лавочке на опушке леса, когда он внезапно обратился ней. При этом голос его звучал на удивление серьезно.

— Мне стало ясно, как важно для нашего будущего, если ты поймешь, что сделал со мной демон.

Леа осторожно перевела взгляд на него и решила, что лучше сего промолчать и дать ему высказаться. Она отчетливо чувствовала, что они стоят на распутье.

— Демон вступает с человеком в симбиоз: он дарит вечную жизнь и практически полную неуязвимость. Кроме того, он освобождает человека от повседневных забот. Но при этом он многое отбирает: ты больше не являешься частичкой общества, у тебя нет ни друзей, ни родных. С одной стороны, это объясняется нашей новой сущностью… Бессмертие — это как обоюдоострый меч, потому что на что теперь направить мне мою жизнь, когда все вокруг преходяще, кроме меня? Что делать не с бесконечным временем, которое оказалось в моем распоряжении? И при этом я всегда один, особняком, всем чужой.