Людмила Минич - Ступени в вечность

Маритха не хотела идти. Но идти нужно. Нужно сказать ему, что никакого договора быть не может. Сейчас это сделать легко. Это у него нужда в Маритхе, а у неё теперь — никакой. У неё есть Тангар, верный, сильный. Пускай ему даже с простым Ведателем не сравниться, не то что с кем-то из Великих — и не надо. У него своя сила. Каждому — своё. И Маритха своё получила. Сын Тархи держал её тем, что некуда было прислониться, не за что зацепиться, а теперь… Прощай, Тёмный.

Каждый шаг давался ей тяжелее предыдущего. Одинокая фигура между тем выступала из тьмы все чётче, будто не ночь на земле стоит, а только сумерки густые. Человек среди бескрайней пустоши.

— Зачем ты меня звал?

Сын Тархи не обернулся, только тихо рассмеялся.

Маритха сама обошла его. Не разговаривать же со спиной!

На коленях у Тёмного приладился муштар, и он беззвучно перебирал пальцами струны, игравшие под луной серебристым блеском.

— Ты меня звал? — настойчиво переспросила девушка.

Она давно уже не боялась Сына Тархи. А вот мощи его робела.

— Лишь указал тебе путь.

— Ты звал!

— Тебя? Нет.

— Ты звал! Иначе бы я не пришла! Это же ты смеялся! Я слышала!

— Немного посмеялся, только и всего, — Он легко прошёлся пальцами по струнам, словно нежно их лаская. — Я часто себя развлекаю, наблюдая за людьми. А ты… Ты услышала, потому что порою не можешь не слышать. Не можешь не думать. Слишком близко Нити подошли друг к другу. Только и всего…

Маритха решила обойти этот спор стороной. Все лучше, чем завязнуть во всяких глупостях. У неё есть главное, что сказать нужно, а дальше пускай сам с собой ругается. Кстати, и не забыть бы про те узлы, что Тёмный на Нити её понавязывал. Пускай распутывает, и поскорее.

— Хорошо, пускай я сама пришла. И вот чего… — Девушка мялась, не понимая, почему медлит и куда все слова подевались.

Сын Тархи продолжал задевать свои струны, точно это занятие было для него намного важнее речей Маритхи. Теперь появились звуки, и они становились все громче, протяжнее, дрожали так долго над пустошью, что девушка невольно заслушалась. Все они были разные, у каждого своя жизнь, как будто их исторгали не из мёртвого муштара, а из самого сердца человеческого. Из настоящего, живого, а не из того, что принадлежало хозяину этих струн.

— Я вот что сказать хотела… — Маритха сделала над собой усилие и, запинаясь, понемногу выложила: — Ты… больше не ходи за мной… Напрасно это. Не будет у нас договора, точно тебе говорю! Никаких дверей отворять для тебя не стану.

Он только глаза прикрыл.

— Не мешай, — сказал. — Молчи.

Девушка нерешительно переминалась с ноги на ногу. Все главное она уже сказала… А он что в ответ? «Не мешай»? Маритха не ждала, что будет так просто. Может, он на самом деле её не звал?

Так что же, идти обратно? Девушка оглянулась на камень, что недавно обошла. А после куда? Не очень-то дорога помнится. Запросто можно заблудиться. Надо бы его спросить, чтобы указал. А он молчать велел. Что же делать?

Подождать надо, решила Маритха, пока Тёмный говорить не захочет. Он же её не прогонял, просто велел быть потише. Ночь длинная, а терпенья у неё хоть отбавляй, придумывала девушка, в тот же час внимая чарующей дрожи струн. Никогда не знала, что можно извлечь такое из простого муштара. Как его мощь нельзя равнять с мощью простого человека, так и силу этих звуков нельзя равнять с тем, что она слышала прежде.

«Он мог бы стать Великим песенником», — так говорил Раванга. Что там ещё… А, он ещё сказал, что, на беду, Ведатель посильнее песенника оказался. Как жалко!

— Не жалей понапрасну, — расслабленно, почти нараспев, отозвался Тёмный. Глаз он так и не открыл. — Просто слушай. Если хочешь. Или иди.

— Я немножко послушаю, хорошо? — пролепетала Маритха, опускаясь на землю.

Главное она уже сказала, и он не уронил ни слова против. Кажется, он ничуть не рассердился… Тангар спит мёртвым сном, а ей до утра не заснуть и ворочаться без конца. И дорогу бы надо разузнать… Да и послушать интересно. Почему бы не послушать? А потом она уйдёт. Расспросит про обратный путь и вернётся. Успеется.

Маритха не могла уйти сейчас, необыкновенные звуки его муштара крепко держали её в своих когтях. Потому что пустошь раздвинулась невообразимо, до самого края мира. Потому что воздух потерял свою унылую стылость и стал таким звонким, податливым, мягким на ощупь! Потому что обычный страх в её сердце сменился сладкой дрожью, и в грудь хлынула незнакомая прежде лёгкость. Как будто не было и нет никаких забот. Как будто она, Маритха, может все. Почти как он. Как будто она обрела ту же мощь.

Оказывается, сила так легка… легче песчинки, что уносит ветер… и больше самой неистовой бури над пустошью. Она обвилась вокруг сердца Маритхи, свежая и прохладная, и успокоила страхи и волнения. Все внутри стихло, точно замолчало, остановилось. В этот миг слилось то, что было и что будет. Некуда было спешить, не о чем вспоминать, потому что прямо перед ней лежала вечность.

Несколько раз Маритха возвращалась краешком разума в пустошь, но поток опять накрывал её и нёс, менялся лишь привкус обретённой мощи. Это не покой, о котором она так мечтала, но в этой буре намного больше покоя, чем во всей её нескладной жизни.

Так хочется тут остаться… Пускай и не навсегда…

Почему, спросила у неё вечность. Почему не навсегда? У вечности его голос…

Не знаю… Тут легко… Тут спокойно… Тут все начинается и заканчивается… Тут чистый свет и слышно свою Нить…

Чего же тебе не хватает? Чего, Маритха? Спроси свою Нить… Спроси своё сердце…

Не знаю… Не слышно ответа. Мощь заполняет все. Она тычет и тычет. Несокрушимая. Мощь всегда побеждает… А её Нить хочет сиять и радоваться…

Вот чего не хватает! Радости! Сразу и не поняла… потому что никогда её не знала. Кому нужна вечность без радости? Это как… Нить без света! Сердце без любви!

Все вокруг вспыхнуло ослепительным белым светом, но Маритха отшатнулась, сжалась, убегая. Нужно иметь силу, огромную, нечеловеческую, чтобы войти в этот свет. Там ясность. Необычайная ясность, сокрушительная. Но там нет тепла. Нет любви. Нет радости.

Вечность распалась вместе с Маритхой, еле получилось соединиться вновь. Ей-то удалось собраться, но вечность уже не вернулась. Опять тяжестью легло на сердце прошлое, все до песчинки, до самого сегодняшнего дня, серым дымом закурилось впереди грядущее, притаилось невдалеке, ожидая девушку. Мир опустился на неё бременем, сдавил тисками, прежней лёгкости как и в помине не было. Не выскочить, не выползти, Маритха.

Теперь все вокруг сжалось, стало маленьким и тесным, почти как она сама. Жирным языком лизнула сердце пустота, унося взлелеянный покой. Она не болела, не страшила, не ранила… просто была. Куда ни повернись, Маритха, везде одно.