Людмила Минич - Ступени в вечность

— А в запретные земли я не из-за Игана совсем… Великий повелел. Сказал, что поможет, если пойду, куда скажет! Вот я и пошла, на свою беду.

— Поможет? Так ты что же, не просила наречённого вернуть? Тогда чем он тебе поможет?

Девушка сообразила, что в запале наговорила лишнего.

— Не могу я тебе сказать! — почти взмолилась она. — Нет, не подумай!.. Я тебе верю! Даже Раванге меньше верю, чем тебе! Но сказать не могу, а то худо будет. Большая у меня беда… Не беда даже, а целое проклятие. Не могу сказать, Бессмертные! — Она сникла. — Да я и… сама хорошенько не знаю, что да как. Только от меня одни несчастья. И ты… не так уж виноват там, в Табале, оказался. Это как бы… ну, понимаешь… и без тебя ничем хорошим бы не обернулось… для Маритхи. Для меня, то есть.

Хранитель наклонился вперёд, неуклюже потрепал её по плечу, сквозь толстый верхний арчах даже не почувствовалось.

— Да не тревожься ты. Не в обиде я. И не расспрашиваю вовсе. Я про дела Великого все понимаю. Это… к слову пришлось. Удивился, когда ты про Игана своего так сказала. Стало быть, уже не нужен… — задумчиво, без всякой издёвки, повторил он. — Отказалась, а ведь уж столько прошла. Столько трудов положено! Я и не удержался… Прости, раз обида от моих слов почудилась.

Теперь промолчала Маритха. Опять она зря на него… Тангар не дождался ответа и, верно, подумал, что девушка злится.

— Я и не думал над тобой смеяться, — зачем-то уговаривал он. — Больше уж над Иганом твоим. Не знаю, что промеж вас там вышло, а до самых запретных земель ни одна женщина бы не потащилась. Подождала бы, сколько там положено, и все. Значит, нужен был, коль пошла. Это на равнине вашей плохо видно… а тут такое дорогого стоит. Даже зависть берет, — пробормотал он. — Вот я над ним и того… дурак он.

— Он не дурак, — сказала Маритха.

Неосторожные слова хранителя приятно щекотали внутри, перекатывались тёплыми волнами, отдавались частым стуком сердца. Есть и в горах свои радости.

— Он совсем не дурак, — неожиданно прорвалась её рана, старательно укрытая от сторонних глаз. — Наше семейство Ведатель проклял во время сговора. Вот Иган и сбежал. Это я глупая была. Мысли дурные от себя гнала, верила, что не от меня сбежал, а за золотом подался. А что до самой Табалы добралась — так это не от верности большой, а от отчаяния. Мне без мужа в Ашанкаре некуда податься было, негде голову склонить. Из родичей сестра одна осталась, а та… — Она вздохнула, махнула рукой. — Мне найти его нужно было. Вот и нашла… почти…

Маритха уже жалела, что разболтала все Тангару. Все испортила. Уж очень хотелось объяснить, с чего это вдруг её верность закончилась, та самая, которая так его восхитила.

Вот и постаралась. Хранитель молчал.

Тепло, оставшееся от дороги, уже совсем выветрилось из-под арчаха, и девушка уже приготовилась выбивать зубами дробь, как спутник сам встал и без слов принялся готовиться к ночлегу. Маритха нерешительно потянула ремни своего арчаха.

— Так, может, скажешь все-таки, чем тот зверь такой опасный, что и смотреть нельзя? — Маритха не в силах была молчать, хоть слово из него хотелось выцедить.

— Тем, что, может статься, и не зверь это вовсе.

Она замерла, запутавшись в собственных ремнях.

— А кто?

— Есть тут такие… Не хотел тебя стращать понапрасну, потому и молчал, да, видно, придётся… Охотятся за телом человечьим. Чем ближе к Истокам, тем больше таких попадается. Ты не пугайся! — добавил он. — Они не только в запретных землях водятся, всюду есть — так Великий говорит. Да только по нашу сторону человека поймать им трудно. И зверя тоже. А тут, говорят, легко. Только дай! А потом бродят такие… нелюди. С виду человек, а на самом деле нет в нем Нити, Бессмертными данной. Ты запомни, — деловито наставлял хранитель, — главное — это себя не забывать. То-то тварь тебя заманивала, нарутхой прикинулась. Не глядят нарутхи так, как ты рассказываешь. Звери как звери.

— Нет, — уверенно сказала Маритха, — если бы заманивала, во мне б такого покоя не было. Боялась бы, точно говорю. Или тревожилась…

— Там следов нет, — тяжело вздохнул Тангар, прежде чем обрушить на Маритху эту злосчастную весть. — Хоть земля и твёрдая, да пыли мелкой там полно. Помнишь, наши следы кое-где разобрать можно было?

Девушка застыла, даже не кивнула. Она помнила. Тангар ещё указывал Маритхе на её путаный след.

— А там ничего. Я нарочно посмотрел. Не было никакой нарутхи. Или тебе привиделось от нездоровья…

— Или…

— Или увидала то, чего на нашей стороне от Расселины не увидишь… обычным глазом. Тут такое бывает. В запретных землях. Да ещё в Табале, поблизости от Расселины. А эта тварь сразу давай заманивать, лишать человечьей воли…

Неизвестно почему, но девушку так и не проняло страхом. Даже если она увидала, чего обычные люди не видят… какую-то тварь из незримого… Та тварь не хотела ей зла. Откуда бралась уверенность, Маритха не знала, но желтоглазая нарутха не желала ей зла!

— Ты так бойко говоришь про этих… что тела воруют, — заметила она, — будто не с чужих слов, а сам хорошо ведаешь. И меня, помнится, в нелюди зачислял… И Нить твоя дрожит.

Словно ненароком она коснулась его руки у запястья. Жилка бешено пульсировала под кожей.

— И сердце тоже, — сказала Маритха, не соображая, что может тем смертельно обидеть своего хранителя.

Вспомнила про свои несчастные ремни, принялась ковыряться в них опять.

— Да, — неожиданно откликнулся Тангар, с силой откликнулся, с ненавистью и со страхом, прорвавшимся сквозь силу и ненависть, — я знаю. Чересчур хорошо. Вот потому и советовать берусь. И если б не товарищи мои, что тащили полумёртвого… И ещё Великий, что тварь проклятую выгнал… Спасибо им. Не то сняли бы с меня собственное тело, как люди арчахи стягивают. Я смерти не боюсь! — зло и поспешно отрезал он. — А жизни такой никому не пожелаю. Нельзя рассказать, каково это! Не поймёшь, пока в своей же шкуре чужаком не походишь!

Она не поймёт! Неужто перед ней не стонали Нити, заточенные по воле своего хозяина? Неужто она сама не бывала в забытьи, не висела в междумирье? Неужто не видала, как где-то там ходила ненастоящая Маритха, а она кричала к ней из-за стены и никак не могла докричаться? Она не поймёт! А кто тогда поймёт?

Вот оно что. Тангар Великому Раванге не жизнь задолжал, а намного больше по его мерке. Вот потому-то и старался, верно служил, потому-то слово Великого впереди всех забот своих ставил, и все вокруг то примечали.

Неловкая откровенность Маритхи зря не пропала, не испугала его. Напротив, даже мост между ними пробросила.

Девушка, наконец, справилась с арчахом и опустилась рядом с хранителем.

— Говоришь, не поймёшь… — шептала Маритха, пока Тангар заматывался вместе с нею во все одёжки, что у них только есть. — Зря говоришь… Кто, как не я? Может, потому и прокляли Бессмертные, что узнать пришлось, как это бывает, лишиться самого дорогого… Что тело без Нити, что Нить без тела — один кошмар выходит… — бормотала она, забываясь. — Не размотается твой клубок, пока не отпустят…