О`Санчес - Хвак

– Цыц. Прямо пойдем. Чтобы я в родных, можно сказать, местах сворачивал… Ишь… всполошились… стрекозки с Джогами…

Тропинка словно под гору пошла – сама путника подгоняет, впору на бег переходить… Стук… Звяк… словно железом по железу… И тропинка уже не тропинка, и дорога, хоть и не имперская, но ровная широкая, двое пеших легко разойдутся. А потом дорога возьми и лопни в небольшую полянку… так уже было однажды… ой-ёй-ёй, зря не свернул… а посреди полянки мужик в кожаном переднике молотом по камню стучит… Угу, сие не камень, а наковальня, и мужик тот – кузнец. А кузнеца того Хвак уже раньше видел, а имя-то у него – Чимборо, бог кузнечного дела и боевых ремесел!

Волосы под шапкой шевельнулись, Хвак молча развернулся и пошел прочь. Но бог Чимборо уже стоит перед ним: в одной руке молот, а другая под передником чего-то там почесывает. Надвигается с недоброй улыбкой, пятиться заставляет, туда, к наковальне…

– Ты скажи мне, добрый молодец, в кого ты такой дурак, если самого бога намерен пешком избегнуть?

А у Хвака и язык к зубам примерз… И вдруг слова сами в ответ выскочили.

– В богов.

Наверное, Джога ему сию дерзость подсказал, нашептал… Эй, Джога… Эй… Нет, Джога-то как раз примолк и в самый крохотный комочек ужался, словно и нет его…

– Дурак, но предерзкий. А скажи-ка мне, тупой голодранец, кто это там у тебя в голове сидит, молчит, мелкой дрожью трусится? Не шут ли мой Джога? Джога! Слышишь меня?

Словно бы тени возникли там и сям, справа и слева – три женщины обступили Хвака, но не то, чтобы вплотную – до каждой по два полных шага… И до Чимборо столько же. Хвак попятился куда-то вбок, пока не нашел спиною хоть какую-то защиту – ага… скалу. Против богов и гранит хлипче тумана, да все-таки… больше, чем ничего… Ах, да, понятно, что они про Джогу знают, ведь это они сами, много лет тому назад, Джогу в голову к нему подселили…

– Не отдавай, о, не отдавай меня, повелитель!.. – Впервые, за все время знакомства, столько ужаса уместилось в Джогиных словах… Вернее, второй раз, а первый – когда он его и себя в реке топил… Нет, пожалуй, сейчас Джога даже еще больше перетрусил, чем тогда…

– Шут! Ты слышал? – Чимборо, опять придвинулся к Хваку, вытянул вперед правую руку, ладонью к небу. – Ко мне.

Хвак, оробевший по самые пятки, все-таки нашел в себе силы и упрямство для несогласия.

– А чего это – к тебе? А, Чимборо, чего пальцы растопырил? Я условия знаю. Без моего согласия он – никуда, понял? А я не соглашусь. Сами подарили – всё теперь. Пока я жив – он мой! Вот так вот.

Чимборо выпучил на Хвака багровые глаза, раскрыл до отказа клыкастый рот и засмеялся, затряс бородищей.

– Сестрицы, каково, ну вы слышали: червяк умеет говорить! Ну не-е-ет, Матушкино благоволение – это одно, а наглость и святотатство – гораздо иное! Ради наведения должного порядка во Вселенной – и гнев ее стерпеть бы можно. В этот раз с тобою цацкаться никто не будет… «Пока он жив» – вот потеха! Джога, иди сюда! Иди, пакостник, несколько лишних мгновений ничего не решают… Впрочем…

Чимборо взмахнул ужасным своим молотом, но Хвак, до этого прижатый лопатками к каменной стене, почему-то успел скакнуть в сторону. Каменные осколки брызнули во все стороны, словно испуганная стая птеров, по небольшой скале пошла трещина, от макушки и глубоко в землю…

– А, ты прятаться! Ну, на, держи, смертный!

Второй удар молота был еще более стремителен, да только Хвак и тут спроворил, себе на диво: успел выхватить и подставить под удар молота секиру, подарок Варамана. Секира за эти годы полностью сроднилась со своим новым хозяином, научилась понимать его, а он ее: слабая отдача – обычный удар, посильнее тряхнуло – стало быть, перерублены сверхпрочные латы храмового стража с тройной магической защитой… А тут словно бы все вместе заорали от дикой боли – Хвак, его секира и… кузнечный бог Чимборо!

Хвак даже решил на мгновение, что рук лишился – так-то нестерпимо резануло по суставам да жилам! Ан нет: на месте руки, только ногти полопались, алая кровь из них брызжет! Но и Чимборо – также во всю глотку орет, рукою грудь зажимает, а оттуда – не понять – то ли кровь хлещет, то ли лава пышет, то ли огнь клубами вырывается!

– А-а-а! Проклятый Вараман, его секира нашлась! Брат называется, сунул кому ни попадя! Тиги, Умана, Луа! Помогите же, мне рану никак не унять! Больно!

– Рана сама уймется, братец! Потерпи еще малость, я уже вижу, что Вараманова зловредность на исходе, вот-вот иссякнет… Ай! Он и меня!..

Хвак, тем временем, тоже пребывал в муках и орал что было голоса: кувалда бога Чимборо соскочила с перерубленной рукояти и ударила его в левое плечо – от эдакой боли едва позвоночник на землю не вывалился! По сравнению с нею, даже ломота в локтях от предыдущего удара – просто птеров щебет! Но Хвак, несмотря на ослепляющую боль, секиру из руки не выпустил, даже наоборот, взмахнул ею еще раз, продолжая орать, и наскочил на отвратительную бородавчатую… да, вроде бы Уману… Он помнит ее! Руку опять тряхнуло, очень больно, хотя и полегче, а уродливая богиня лишилась своей сабельки… и вроде бы пальцев… Ай да секира! – самих бессмертных богов ранить умеет! Все равно страшно!

Но тут из пустоты соткался еще один бессмертный… в кольчуге, с огромным черно-багровым клинком в обеих руках… Ларро! Последние остатки храбрости и куража вмиг покинули Хвака: где уж тут сражаться – бежать! Прятаться, как можно скорее!.. Затылок по сию пору помнит прикосновение страшного меча… Ноги трясутся… на них не то что бежать – стоять непросто… С великого перепугу Хвак ухватился окровавленными пальцами за Чимборову наковальню, что оказалась рядом – секира послушно повисла на петле у запястья – поднатужился и метнул ее куда-то туда… откуда надвигалась неумолимая черно-багровая смерть… Бежать! А тут… как назло… ноги по самую лодыжку увязли, как в глине, в гранитной тропе!.. Ужасающий грохот сопроводили ругательства, да такие прегнусные – Хвак даже от Джоги подобных не слыхивал! Тем не менее, они придали сил изнемогшему от ужаса человеку, он высвободил ноги из каменной трясины и бросился прочь! И в этот раз, как и в далеком прошлом, дорога хитрила, пыталась вывернуться, обмануть, дабы пригнать человека обратно, в то же место, к богам, но теперь у Хвака вполне хватало зрения и воли, чтобы не поддаться на морок пространства, преодолеть его… К тому же и страх подгонял и направлял не хуже иного пастуха… Сильнейший удар пониже спины едва не сбил с ног, и все-таки Хвак сумел удержаться на ногах: ох, быстрее, ну, еще быстрее!.. Хвак мчался во всю мочь, словно бы наяву ощущая, как меч бога войны впивается и отделяет вдавленную голову от жирных плеч… Перед глазами мелькнуло что-то… стрекозка, та самая… куда-то за спину… И… отступил ужас… И шум погони ослаб… нет его… нету. И стрекозки нет, где-то там, сзади осталась…