Татьяна Шуран - Матка

Успех, достигнутый в рамках секты в плане изобилия хтонической энергии, произвел на отца настолько сильное впечатление, что он, совершенно не склонный к философствованию, на одной из записей, подводя итоги очередного удачному эксперименту, высказал поразительную мысль. Я и сейчас в деталях помню эту сцену, словно отец сидит на расстоянии вытянутой руки от меня, задумчиво опустив голову, длинные черные волосы падают на глаза, вдалеке зомби, ползая на коленях, отмывают пол от крови, а над ними возвышается громоздкий алтарь в сверкающем калейдоскопе беспорядочно сменяющих друг друга причудливых видений.

— Я вот о чем подумал, — медленно говорит отец, устало проводя рукой по лбу. — Жизнь — это время. И время жизни, оно не… однородно. Оно, как и любой материал, подвержено обработке… может быть изменено для… использования в нужных целях. Сжато, расколото, растянуто, собрано в подходящую конфигурацию… Только… если в пространстве сырьем служит физическое тело… то плоть времени — это осознание.

Павел.

Альбина была артистичной и непредсказуемой — такой, как казалось Павлу, и должна быть настоящая журналистка. Ему повезло, что его приняли на работу в крупную телекомпанию при его сравнительно небольшом операторском стаже, и Альбина, к которой его определили в напарники, а фактически — в ученики, была старше и опытнее; но все равно она оставалась очаровательной молодой женщиной, блестящей и игривой, как шампанское, а главное — в ней была безрассудная авантюристическая жилка, за которую Павел прощал ей и привычку к алкоголю, и чуждую Павлу практичность в отношениях с людьми.

Очередная командировка в сибирскую глушь ради тенденциозного репортажа о работе алюминиевого завода накануне выборов главы города ознаменовалась банальной проблемой: когда окончательно стемнело, а впереди не появилось ни проблеска городских огней, стало ясно, что они поехали не по той дороге.

Поворачивать было поздно, искать дорогу во все сгущавшемся незнакомом лесу, который они поначалу приняли за очередную рощицу, — бессмысленно. Проехав еще немного по растерянности и в надежде заметить какой-нибудь ориентир, они решили остановиться и заночевать в машине, как вдруг поняли, что едут вдоль высокого забора из цельного черного камня, который не сразу заметили.

— Военный объект, что ли, какой-то, — пробормотал Павел.

— Может, дворец местного толстосума, — предположила Альбина. — Сейчас с причудами строят.

Забор казался бесконечным. Наконец из темноты, как туча, надвинулась громада похожего на асимметричную пирамиду здания.

— Вот о чем надо репортажи делать, — кивнула Альбина, пристально всматриваясь в непроницаемый фасад.

— Пойду попробую узнать, где мы находимся, — неуверенно предложил Павел.

— Чтоб они провалились, эти бескрайние просторы, — согласилась Альбина, откинувшись на спинку сиденья и отвинчивая крышку бутылки коньяка.

— Жди здесь, я быстро, — вздохнул Павел, выбираясь из машины.

Звонка возле двери не нашлось, стучать в каменную плиту не имело смысла, но Павел понадеялся, что неприступное сооружение снабжено системой наружного наблюдения, и не ошибся. Дверь провалилась вглубь и отъехала в сторону; за ней возник неясный силуэт.

— Прошу прощения, — быстро извинился Павел в ответ на молчание. — Мы тут заблудились… вы не подскажете, как нам вернуться… нужна дорога на Красноярск.

Некоторое время незнакомец, казалось, рассматривал его, а потом молча отошел в глубь коридора.

— Проходите, — негромко пригласил он. — Я поищу карту.

Павел нерешительно оглянулся на машину.

— Да меня там ждут…

— Вы далеко от Красноярска, — холодно перебил мужчина. — На словах не объяснишь. Сойдите с порога, дверь сама закроется, — и, отвернувшись, направился в глубь здания.

Помедлив, Павел подчинился и последовал за ним. Коридоры расходились в стороны под странными углами и казались пустыми, но в темноте слышалась какая-то возня, а еще обращала на себя внимание духота, к которой как будто примешивался вязкий, приторный запах гноя, словно в больнице. Внезапно появился дверной проем, за которым открылась самая обыкновенная жилая комната, залитая светом настольных ламп и похожая на усыпанный бумагами рабочий кабинет. У Павла возникло странное чувство, что он смотрит сквозь зеркало.

Хозяин оказался стройным черноволосым мужчиной лет тридцати, невысокого роста, но удивительно пропорционального сложения, похожий на послушника при храме, с монашески опущенными глазами в длинных ресницах и поэтическим выражением лица. Его внешность показалась Павлу смутно знакомой, но он подумал, что обознался.

— Так вы в Красноярск едете? — безразлично обронил хозяин, перебирая бумаги в ящике письменного стола. — Что у вас там, жена в машине?

— Нет… коллега.

— А, в командировке…

— Журналистское задание… — Павел замолчал. Долгий переезд и хмурый собеседник произвели на него мрачное впечатление. Он окинул взглядом молчаливый лабиринт. — Такая глушь, настоящее безвременье! — невольно вырвалось у него.

— Здесь-то как раз и происходит все самое интересное, — возразил хозяин.

Павел хмыкнул, не вполне поняв логику этой фразы, как вдруг ему показалось, что он услышал приглушенный крик. В то же время хозяин, бросив бумаги, уперся кулаками в стол и без улыбки взглянул Павлу в лицо.

— По-моему, вы слишком далеко заехали, — холодно проговорил он. — Вам придется остаться здесь.

— Что?.. — на мгновение Павел подумал, что незнакомец предлагает им переночевать в этом странном доме.

В этот момент крик отчетливо повторился; Павел узнал голос Альбины. Бросив нерешительный взгляд на невозмутимое точеное лицо хозяина, он метнулся к двери, но проход неожиданно заполнили чудовищные существа — даже в полумраке Павел разглядел изуродованные до неузнаваемости массивные фигуры, двигавшиеся какими-то рывками. По коридору поплыл густой запах разлагающихся тел. Павел отступил — не столько от страха, что они набросятся на него, сколько от потрясения. Все происходящее казалось сном. Один из монстров схватил его сзади за руки и заломил за спину таким свирепым рывком, что затрещали кости. Павел хотел закричать, но шершавая рука в гнойных струпьях зажала ему рот.

Павел мельком увидел в дверном проеме несколько громоздких фигур, которые втащили Альбину, как связку дров. Существа сновали мимо, издавая странные фыркающие звуки, словно кабаны.

— В мастерскую обоих, — негромко велел где-то в стороне отчужденный голос. — Парня — в первую смотровую. Женщину — на стол.

Павла поволокли по коридору; затем одно из существ с нечеловеческой силой ударило его в висок, и он потерял сознание.