Галина Романова - История одного эльфа

Есть князь, который правит княжеством. Есть его советники – бояре, которые между собой делятся на больших и малых, считаясь древностью рода и богатством. Есть княжьи и боярские люди, чаще всего это помощники, приказчики и доверенные слуги, некоторые из них сами владеют домами и землей. Например, князев конюший – вроде бы слуга, а стоит повыше некоторых неродовитых бояр. Дальше идут купцы и ведуны, они же священники. Ниже их – мастеровые в городах, а ниже всех – поселяне. Рабы имеются далеко не у всех. Отдельно стоят дружинники – чаще всего либо потомственные воины, либо наемники, либо младшие братья и племянники бояр и княжьих людей. Пробиться в дружину человеку «с улицы» практически невозможно – нужно совершить действительно важный подвиг, чтобы князь или боярин тебя заметили. Правда, в последнее время все больше князей стали обзаводиться наемниками – теми же полукровками. Братья Ухаря как раз и входили в дружину Дартусса Брезеньского.

– А ты как думал, ушастый? – усмехнулся полуорк, сверху вниз глядя на меня, бредущего возле лошади. – Что я соглашусь работать на человека, который не идет в мой родной город? Должен же я матери выручку отвезти? Пять девок замуж выдать – это не шутка!

– А мастер… то есть господин Туррус, – рискнул я задать вопрос, – он из какого города?

– Да отсюда же, из Брезеня! Наш князь понимает ценность торговли и сам снаряжает караваны в соседние страны. А что не воюет – так у войны есть две стороны.

– Это точно, – вздохнул я, вспомнив слова деревенского ведуна о том, что этой осенью Радужный Архипелаг прекратит свое существование.

Господин Ларсус жил в небольшом, но добротном доме, стоящем на краю Мизинной улицы, куда мы и направились. Он сам восседал на коне, которого я вел на поводу. Так передвигались многие. Пока добирались до Мизинной и ехали по ней, я насчитал семерых всадников, которые только сидели на коне, а вели их лошадей под уздцы другие. Встречные оборачивались на меня, чуть ли не показывая пальцами. А вездесущие мальчишки – куда же без них? – даже трусили рядом, не сводя с живого эльфа удивленных и восторженных глаз.

Приезд хозяина не остался незамеченным – перед господином распахнули ворота, слуги кинулись нам навстречу, но остановились.

– Чего зенки повылупляли? – сварливо накинулся на них торговец. – Раб это новый. Данком звать.

Я скрипнул зубами, но промолчал – мне еще накануне объяснили, что хозяин имеет право звать раба как угодно. И лишь любимчики могут рассчитывать на то, что их имя не станут коверкать при произношении.

С помощью слуг хозяин спешился и ушел в дом, не забыв прихватить с собой вожделенный сундучок и полуорка. Приняв лошадей, слуги разбрелись по делам, а я присел на нижнюю ступеньку высокого крыльца.

Внутренний двор оказался нешироким, почти со всех сторон его окружали надворные постройки – исключение составляли ворота, сейчас заботливо приотворенные. Клети были невысокие, сложенные из досок, они наводили на мысль о чем угодно, только не о богатстве. А впрочем, кто я такой, чтобы делать выводы. Я – раб по имени Данк, и ниже упасть мне, кажется, уже не суждено.

Послышались шаги, скрипнула дверь, потом запели ступени. Я обернулся – навстречу мне не спеша спускался полуорк. В руках держал кожаный мешочек, в котором тихо позвякивали звезды.

– Все сидишь тут? – усмехнулся он, останавливаясь рядом. – Ну-ну…

– А что мне делать? – поинтересовался я.

– Ну-ну, – повторил Ухарь. – Ладно, бывай! Может, еще увидимся…

С этими словами он сошел по ступеням и направился к воротам, возле которых остался его конь. Одним прыжком вскочил в седло и, махнув мне рукой, поскакал прочь. А я сидел на крыльце, глядя на распахнутые ворота – их пока не торопились закрывать. Словно нарочно.

На дворе, под развесистой яблоней у поспешно накрытого стола, собралась целая толпа народа. Родители, два брата (старший с женой и детьми), три пока еще незамужние сестрицы, соседи и дальние родичи. Все благоговейно и довольно смотрели, как вернувшийся из-за границы младший сын неторопливо ест кашу с молоком, и затаив дыхание ловили его скупые слова, повествующие о поездке и последующих приключениях. Подробности он расскажет родичам позже, сидя у печи или на завалинке, чтобы потом те понесли вести друзьям и соседям. И поползут слухи и сплетни, по пути обрастая подробностями, как круги от брошенного в воду камня.

Но парень замер, не донеся ложку до рта, и все разом обернулись, когда на улице послышались лай собак, вопли детворы, а потом через забор удивительно легко, учитывая рост, перемахнул чуть ли не налысо стриженный незнакомец в поношенной одежде и с ошейником на горле.

Какое-то время все смотрели друг на друга. Я, эльф (ибо, как вы уже догадались, это именно я преодолел забор своего нового знакомого!), на орков, полуорков и людей, а те – на меня, как на чудо природы.

– Ну-ну, – наконец нарушил молчание Ухарь, медленно опустив ложку.

– Понимаю, – я шагнул назад и чуть не уперся лопатками в забор, – ты не слишком рад меня видеть, но мне просто некуда больше идти…

– Сбежал, значит, – криво усмехнулся полуорк.

– Сбежал, – кивнул я.

– Как ты узнал, где я живу?

– Спросил.

– Вот просто так взял и спросил? – еще шире усмехнулся тот.

– Сначала я нашел орочий квартал, а потом…

Ухарь отвел от меня взгляд и покосился на невысокого, даже какого-то щуплого орка, судя по всему – своего отца. Тот стоял как столб, уперев руки в бока. Остальные – люди, полуорки и еще один пожилой орк – сгрудились рядом и не сводили с меня глаз.

– Что стоишь, как неродной? – усмехнулся Ухарь. – Проходи, садись!

Я подошел, сел на лавку напротив. Стол для меня оказался слишком низким, колени упирались в столешницу.

– Ешь. – Наемник пододвинул мне свою миску с кашей. – Голодный небось!

Я осторожно взял ложку, зачерпнул каши… Не то чтобы я привередничал, просто прекрасно понимал, что сейчас происходит, и ждал: родители Ухаря вот-вот меня остановят и выгонят из-за стола. Но никто не пошевелился и не сказал ни слова – только переглядывались между собой. От этих переглядываний у меня кусок застревал в горле, и я смог осилить только половину.

– Проводи его в дом, мать, – сухо промолвил Ухарь, когда я отодвинул от себя миску. – Не бойся – не сглазит!

Смысл этого странного высказывания дошел до меня позже, когда вместе с немолодой женщиной к дверям метнулась молодая орчиха-полукровка. Оттолкнув свекровь, она кинулась к висевшей в дальнем углу колыбели, выхватила из нее сонно вякнувший сверточек и выбежала на улицу.

В низкой избе-полуземлянке было сумрачно, пахло землей, овощами и человечьим духом. Женщина усадила меня у печи на лавку и, зачем-то внимательно оглядевшись по сторонам, выскочила вон. Я остался сидеть, невольно рассматривая помещение. Семья, судя по обилию сундуков и пестрым половикам и полавочникам, была зажиточная.