Сергей Костин - Пепел Ара-Лима.

Аратей провел пальцами по холодному металлу и, склонившись, сунул клеймо в самый центр костра. Туда, где белое пламя плясало по черным углям.

— Что вы хотите сделать? — задергался в крепких руках Элифас.

Аратей выпрямился, посмотрел в глаза пятерым, которые готовились стать его товарищами.

— Это больно, — тихо сказал он. — Это очень больно. Но вы, если хотите стать такими же, как мы, должны вытерпеть все. У каждого из тех, кто полностью прошел посвящение, есть этот знак.

Наследник задрал рукав, обнажая запястье. На внутренней стороне руки, у самой кисти краснело незажившее еще клеймо — перечеркнутое солнце.

— Он останется с вами до конца дней, и будет означать только одно. Вы — солдаты Ара-Лима. Вы — тайная сила Ара-Лима.

Аратей замолчал, посмотрел на верхушки деревьев:

— Вы еще можете отказаться. Можете уйти. Обещайте, что никто в долине не узнает о нашей тайне, и уходите. Никто из нас не будет смеяться над вами. Но никто из нас никогда не заговорит с вами. Уходите, если вам не нравиться быть солдатами Ара-Лима. Уходите. Мы никого не держим.

Пятилетний Элифас всхлипнул, почувствовав, как его отпускают. Сделал шаг в сторону озера, в сторону нового дома, где ждала приютившая его семья горняков. И вдруг замер, увидев, будто стоит среди зеленой травы и улыбается ему такой знакомой, такой доброй улыбкой его отец. Отец, которого на его глазах изрубили мечами кэтеровские легронеры.

— Жги! — резко повернулся к Аратею, протягивая руку.

Аратей поднял раскаленное клеймо, опустил сжатый кулак Элифаса на свою ладонь, сжал крепко и, глядя прямо в глаза сыну ремесленника, прижал ярко-желтое перечеркнутое солнце в кожу.

Элифас дернулся, словно пытаясь выдернуть руку, но сразу же остановился. Страшно сморщилось лицо его, из широко раскрытых глаз брызнули слезы. Но не издал он не единого стона, ни единого звука. Стоял крепко, глядя залитыми зрачками, как поднимается в небо Ара-Лима дым его клятвы в верности.

— Добро пожаловать в Зеленое Сердце, Элифас, — Аратей вернул клеймо в костер, улыбнулся новому другу. — Буко, позаботься о новом солдате Ара-Лима. И не жалей целебной мази и бинтов. Следующий.

Вышли сразу двое. Скок и Чикко. Были они горняцкими детьми, приходились друг другу дальними родственниками. Не могли пропустить ни одной игры, а уж тем более такой, от которой на всю жизнь след остается.

Пока Буко и Фило возились с Элифасом, наматывая на раненую руку метры бинтов, Аратей не торопясь, давая последний шанс отказаться, избежать боли, колдовал над родственниками. Чикко только пищал, зубами губу стискивая. Скок, оправдывая прозвище, подпрыгнуть пытался. Губу до крови прикусил.

Четвертым Баель выступил. Назвали его так в честь ангела восточного. Ни помнил он ни отца, ни матери. Подобрали Баеля на дороге Ара-Лима года три назад. Валялся в канаве, скулил щенком затравленным. За все время, что в долине прожил, никто от него слова не слыхал. Только знал Аратей, что по ночам кричит Баель так, что даже взрослым горнякам страшно становится.

Подошел найденыш к наследнику, молча руку протянул. Глаза бешенные, словно дьявол в них нашел пристанище. Ни щекой ни дернул, ни глазом не моргнул. Словно к камню клеймо раскаленное прикоснулось, словно мертвую плоть выжгло.

Отпихнул Баель подскочившего к нему тощего Фило, отвернулся и молча стал рану зализывать.

Самым последним оказался семилеток Фил из горняцкого рода Сампсов, что на краю деревни жил. Долго руку отдергивал. Просил подождать немного. Будто от ожидания боль меньше покажется. В конце концов приказал себя подержать.

Аратей кивнул согласно. Тотчас на Фила навалились, стиснули, что продохнуть не мог. Все равно смотрел маленький горняк на свою руку так, словно отрезать ее собирались. Гамбо, пыхтя, старался голову Фила к себе прижать, чтоб не бодался:

— Аратей, может, поставим ему знак на другое место, куда он посмотреть не сможет?

Фил замычал, обернул голову до хруста шейного, чтобы взглянуть хоть одним глазком на то самое место, что для взгляда недоступно. В это время Аратей его и прижег.

Отпустили разом, поспешно по сторонам разошлись. Фил хоть и был увальнем, каких в зеленой равнине мало, но кулаки крепкие имел. От боли сильной мог и бока намять всем без разбора.

Горняк семилетний ойкнул только. Принюхался, руку к носу поднеся.

— Да и не так больно, как плакались, — сказал он. — Меня папаша в сто крат сильней дерет. Шмотками кожа отлетает. А это так, царапина.

Но у Буко остатки бинтов и банку с мазью забрал полностью. Намазал ровным толстым слоем, замотал руку, словно мясо козлиное на зиму спрятал. Не рука, а дубина получилась. Разве что без шипов.

Аратей приказал братьям, что по котлу железному ритм отбивали, силу прибавить.

— Закончилось ваше испытание. Все с ним справились. Теперь положите камни, что с кладбища принесли, в общую кучу.

Пятеро мальчишек, кто с улыбкой радостной, кто со слезами непросохшими, но все с головой гордо поднятой — выдержали, не испугались, не сбежали — подошли к пирамиде и прибавили свои камни в общее число. Встали, равные, в круг таких же, как и они, равных.

— Вот и двадцать нас, — обвел взглядом тайное племя свое Аратей. — Поклянемся же, не бросать друг друга в беде, всем скопом на обиду отзываться, одним кулаком обидчику мстить. Поклянемся меч свой не обнажать на друга. Поклянемся забыть, что такое предательство. Поклянемся, что не стыдно будет Ара-Лиму за наши поступки. Пусть Гран вырвет наши сердца и отдаст их бродячим шакалам, если нарушим клятву.

— Клянемся!

Коснулось солнце нижним краем своим далеких вершин.

— Слава Ара-Лиму! — закричал Аратей, вскидывая игрушечный меч.

— Слава королю Аратею! — заорал Гамбо, присоединяя свой меч к мечу короля.

— Слава! — пролетел над зеленой долиной зычный крик из двадцати детских голосов.

Со стороны центральной деревни послышались звуки главного колокола. Отозвались колокола помельче, у самых скал расположенные. Вторил им и подземный набат, в большой пещере установленный. То звали на ужин всех, кто в поле работал, кто камни в шахтах искал. И тех, кто с мечами острыми на верность Ара-Лиму присягал.

— Успели, — улыбнулся Аратей. Взглянул весело на брата своего, довольно нос почесывающего, на новых друзей, знаком тайным отмеченных. Вскинул меч, засмеялся: — Слышите, солдаты! Это враг вызывает нас на поле боя! Кто первый до колокола добежит и до звонаря мечом дотронется, тому первый почет и первая слава! Йо-хо!

Сорвалась с места стайка беззаботная, бросилась на перегонки к деревне. Через кусты колючие, через поле золотое, вдоль озера чистого. Позабыв про боль, про костер непотушенный, котел неубранный, неслась, мелькая пятками, с мечами деревянными, радуясь теплу и беззаботности, будущая сила Ара-Лима.