Сергей Костин - Пепел Ара-Лима.

— Мы, духи властвующие: цари, князья, герцоги, полководцы, как и другие, подвластные нам духи, признаем и клянемся священными именами, клятвами и заклинаниями, находящимся в знаках этих, что взываем мы к тебе дух смерти Стан!

Задрожало серебро звезды, песчинки с места сдвинулись.

Колдун, продолжая шептать заклинание, принялся обрывать с тела мертвого майра кожу гнилую, лоскутами длинными и лоскутами короткими, бросал на пол, топтал ногами.

— Подчиняемся и обязуемся Стан, что вернем тебе принадлежащее, небом и временем отданное. Заверяем, что ни один смертный не будет знать того, что совершено и выполнено против воли твоей!

Серебро, перекатываясь, стало углы внутренние сравнивать, захватывая постепенно буквы-печати планет.

— Ни один дух, тебе поклоняющийся, не сообщит никому, даже по требованию, кому бы то ни было, даже Грану, Отцу всего живого, для чего ты, Стан, вызван был.

Серебро, живым кажущееся, поглотило буквы-имена, распрямило стороны, превращая звезду пятиконечную в круг идеальный. Таблицы тайные поползли к ногам колдуна, превращаясь в массу белую, пузырями вздувающуюся. Подобрались к нему, в одну кучу живую соединились.

Колдун нагнулся, погрузил руки в кашу дышащую, одними губами шепча слова из заклинания:

— Именами ангелов и духов, что служат в твоем легрионе, в присутствии тебя самого, могущественного и превосходного их начальника, заклинаю тебя, Стан, приди ко мне на помощь и исполни волю мою!

Поднял колдун массу пульсирующую, руки обвивающую и сверху на майра выплеснул. Пять шагов назад сделал, покидая круг самосозданный. Обессиленный, упал на колено, глаз с мертвого майра не сводя.

Серебро круга магического закипело, к потолку устремляясь, воздвигло стену из пыли блестящей, для взора колдуна непроницаемую. Заключило майра в объятия плотные. Послышалось, как внутри будто кто-то чавкает, зубами острыми мясо неживое рвет. И завизжало что-то, радуясь добыче легкой, да неподвижной.

А потом все разом пропало. Сгинуло. Серебряная пыль осыпалась, по комнате разлетаясь. И тишина наступила, как в могиле глубокой.

— Красавец! — внятно произнес Самаэль, растягивая губы в довольной улыбке. — Глянь-ка что получается, когда с дьяволами союз заключаешь! Майр, думаю, что пора открыть тебе глаза и посмотреть на облик, что тебе Стан подарил.

Элибр вздрогнул, наклонил голову, вслушиваясь. Пошевелил пальцами, губы, плотно сжатые, освободил. Открыл глаза медленно:

— Видел я его, — хрипло сказал. — Так же как и тебя, крестоносец, близко видел Стана. Обещал он за мной вернуться, когда позову его в час назначенный.

— Все мы его звать будем, — Самаэль к майру ближе подошел. — То время еще далеко. Ты, майр, о сегодняшнем дне беспокойся. Посмотрел бы, что я с тобой сотворил. Вдруг не понравится. Пока время есть можно обратно все вернуть, как было.

Элибр, шлепая босыми ступнями по холодному камню к зеркалу у стены подошел. Если бы не колдун, вовремя плечо подставивший, упал бы от изумления и неожиданности.

— Что сделал ты, крестоносец? Как удалось вернуть тебе прошлое? Словно не лежал я в могиле долгих шесть лет. Словно не убивали меня многократно клинки кэтеровские. Отчего кожа моя белая, словно не прикасалась к ней земля могильная? Посмотри на меня, крестоносец! И руки целые и ноги крепкие! И даже волосы, как в ранней юности, черные, что ночь. Я же стал таким, каким раньше был!

— Таким, да не таким, — под весом тяжелого тела телохранителя задрожали коленки колдуна. Поспешно табурет пододвинул, усадил на него Элибра, в себя никак не приходящего. Отдуваясь, сказал, — С волосами, признаться, перестарался Стан. Можно было и пореже кудри высадить. Да и в остальном ты не сильно радуйся. Один облик у тебя человеческий, а внутри, как был смертцем, из могилы вытащенным, таким и остался. Прислушайся к себе, майр.

Элибр мрачным стал:

— Прав ты, крестоносец. Не слышу я сердца своего. Разрезано оно на куски мечами. Не течет по телу кровь горячая. Нет крови в жилах. Мертвый я.

— Какая беда в том? В остальном ты такой же как все. Ну…, если, конечно, не вдаваться в мелочи, — Самаэль подал Элибру штаны кожаные, из шкуры быка целого сшитые. — Надень воин. Может и малы чуть, но тебя рядом не было, когда кроили.

Телохранитель натянул штаны, нитками потрескивая, посмотрел вниз, на ноги голые.

— Обуем и оденем, никуда не денемся, — вздохнул Самаэль, прикидывая, во сколько шкур одеяние новое обойдется. — А доспехи сам выкуешь. Кузницы у горняков всегда на это готовые.

Поклонился майр колдуну, почти до ног его достал:

— Благодарен я тебе, крестоносец, за то, что сделал ты для меня. Знаю, не одобрят поступка твоего другие крестоносцы. Одно обещаю, не пожалеешь за сделанное. Верным телохранителем наследнику стану. От любого меча, от ножа, от любой стрелы уберегу.

— Верю, убережешь. Но не только этого жду от тебя, храбрый майр.

— Чем еще могу я послужить наследнику?

Колдун отошел к тому окну, из которого ранее Элибр на зеленую долину смотрел:

— Посмотри, майр Элибр. Видишь эти горы? Через них без ведома горняков ни один кэтеровский солдат не пройдет, ни один кэтеровский всадник не проберется. Наследник здесь в безопасности. Но сидя в крепости, он Ара-Лим не вернет. Рано или поздно должен наследник выйти из-под защиты гор. Должен ступить на равнины Ара-Лима с мечом в руке.

— Научу наследника всему, чем сам владею, — майр прижал руку правую к груди, где сердце мертвое молчало. — Мой меч, и ваше колдовство поможет ему.

— От колдовства прок небольшой, — покачал головой колдун. — Одними заклинаниями битвы не выигрываются. К тому же, уверен я, Кэтеру скоро известно станет, что телохранитель королевский из могилы восстал. Слышал, может, ты о Договоре между Крестоносцами и Избранными? А если не слышал, то скажу коротко. У Избранных теперь тоже руки развязаны. На мое колдовство двумя ответят. Даже страшно подумать, что ждет нас впереди. Кэтер так просто Ара-Лим не отдаст.

— Я помогу наследнику, — насупился Элибр.

— Этого мало, майр! Два меча против целой империи?

— Что ты хочешь от меня, крестоносец? Больше чем могу, не сделаю.

Колдун поднял руку, майра успокаивая:

— Здесь в долине живут горняки. Чем не солдаты?

— Горняки за горы не пойдут, — твердо сказал майр.

— Верно. Не пойдут. Горняки боятся равнин больше, чем обвалов в своих глубоких шахтах. Но у горняков есть дети, которым пока неведом страх перед бескрайними равнинами, широкими реками, густыми лесами. Есть сироты, которых мы собираем по всему Ара-Лиму. Есть дети беженцев, чудом вырвавшихся из лап Кэтера. Только в деревне, что под крепостью, их почти пятьдесят человек. Слышишь, майр? Пятьдесят детей, в крови у которых вместо крови течет желание отомстить за Ара-Лим. Понимаешь теперь, о чем я говорю? Понимаешь, зачем я вытащил тебя из когтей Стана?