Сергей Костин - Охотник за бабочками

— … А если размажет по стенкам, — продолжила она, — То и не узнаете дополнение к сводке о погоде. А именно о снежном урагане. Кстати, нам только что сообщили, что он час назад сорвал с места Гренландскую область и потащил ее в неизвестном направлении. У кого пересадка в Гренландскую область? Нет! Ну и замечательно.

Стюардесса достала из места, расположенного под подбородком, белый платок и промокнула затылок. После чего, цепляясь за поручни, поплыла по салону, помогая привести ограничители в рабочее состояние. Салон наполнился металлическим лязганьем.

Ограничители, это такие титановые клетки, ограничивающие свободу передвижения во время посадки. Интересная конструкция. Если с челноком при посадке что-нибудь случается, то ограничители автоматически застопориваются. Команды челноков не любят, когда во время эвакуации кто-либо из пассажиров мешает им эвакуироваться.

Я судорожно пытался вытянуть рычаг, когда надо мной зависла стройная фигурка стюардессы.

— Что, уродец, силенок маловато?

Я повернул голову и уткнулся носом в то место, откуда леди стюардесса недавно доставала платок.

— Не балуй, уродец, — аппетитные пальчики вывернули мой нос из незаданного положения, — Тебе помочь?

Не дожидаясь согласия, стюардесса дернула за рычаг, и ограничитель с лязгом занял положенное ему место.

Красотка двинулась дальше по багажному отделению, проверяя немногочисленных счастливчиков, в большинстве своем просто отбросы общества, которым не хватает брюликов, чтобы заплатить за билет в нормальном классе.

Я протиснул голову сквозь прутья ограничителя и посмотрел вслед стюардессе.

Ничего не скажешь, хороша девчонка. Настоящий земной стандарт. Сто восемьдесят, сто пятьдесят, сто восемьдесят. И рост, как у манекенщицы, два с полтиной. Мечта космического волка.

Мне стало немного грустно. Везет же кому-то! А тут… У таких, как я, есть только три пути. Первый, работать живым экспонатом в музее истории. Значиться под табличкой «Техноандерталец. ХХ или около того век». Второй, устроится в цирк, и выступать с труппой лилипутов и уродов. Получать через день помидорами по морде и при этом счастливо улыбаться.

И третий, тот который выбрал я. Вольнонаемный охотник за бабочками. Хуже некуда.

Стюардесса почувствовала поясницей взгляд и обернулась. Причем второй подбородок повернулся гораздо позднее, чем все остальное стройное тело. Она посмотрела на меня таким взглядом, что я быстренько засунул голову обратно. Нет ничего обиднее, когда на тебя смотрят вот так. Словно в пустоту.

Ну и пусть. Пошли они все. Отдохну пару дней, найду нового толстосума и поминай, как звали. Лучше уж полгода с «нянькой», чем вот так.

Нет ничего приятнее, чем посадка тяжелого челнока. Скрип железа, крики пассажиров. Ящики, плохо закрепленные на своих местах, мотаются по багажному отделению. И иногда стюардесса, непостижимым образом увертывающаяся от летающих ящиков, радостно перекрикивает весь этот шум:

— Пакеты экономь! Капсулы не трогать! Терпите, миленькие.

Под конец челнок обрушивается всей массой на посадочное поле и удача, если шасси вышли из чрева железного монстра. Это случается редко, но, все же, случается.

Нам повезло. Челнок сумел таки высунуть пять из десяти колес, и мы достаточно мягко вспахали бетон, закончив тормозной путь практически у самого вокзала. Двигатели, издав последний, прощальный стон, замолчали, окуная находящихся в челноке пассажиров в гробовую тишину. Только редкие всхлипывания, доносящиеся откуда-то из-за переборок.

— Сели родимые. Сели, — стюардесса скинула упавший на нее металлический ящик с надписью «Глубинная буровая установка. Не кантовать» и принялась обтираться платком. Потом, сообразив, что должностные обязанности требуют от нее совершенно других действий, быстренько пробежала по багажному отделению, подсчитывая нанесенный посадкой ущерб.

— Трое мертвы, пятеро с увечьями, двое пропали без вести. Багаж цел, — радостно доложила она в микрофон.

В нем что-то пощелкало, и прохрипел ответ:

— Хорошо. Общий не донос тридцать процентов. Общий недолет — сорок два процента. Норма. Выпускай по одному и проверяй карманы.

Как я и предполагал, передача контейнера произошла быстро и непримечательно для моего личного дела. Несколько молодцов, раза в два переваливших меня в росте, окружили плотным кольцом и стали совать под нос контракт. Такой-то, такой-то, обещал то-то и то-то в самые уплотненные сроки. Никаких конкретных имен, наименований, названий мест и координат. Конкретная только сумма оплаты.

Контракт был не липовый, подпись стояла моя, сумма ранее оговоренная. Никаких проблем, ребята. А где чек? Ах, как я мог не заметить такое количество развивающихся нулей у меня под носом. Как поживает босс? Спасибо, я уверен, что не мое это собачье дело. А он ничего не говорил про премиальные? Эй, ребята!? А как же…

Ребята попрыгали в машину и улетели. А могли бы сказать, что-нибудь типа: — «Спасибо братишка за конкретную работу». Дождешься. Кстати, насчет премиальных они зря не разузнали. Контейнер без шифра не открывается. Вот такой я негодяй. Но я привык получать за шифр сумму равнозначную сумме контракта. Нет? Товар испортится, а второго такого нету. Точка.

Довольный собой и своим скверным поступком, я запихал чек в карман и, не спеша, побрел на стоянку такси.

Не надо думать, что я плохой. Я не плохой. И я не ненавижу людей. Но это именно они сделали меня таким. Злым и циничным. Может быть поступки мои смешны, но только так я могу отомстить им за то, что я такой. Не как они.

Шоферюга, изделие из пластика и биомассы, терпеливо придержало дверцу, пока я закарабкивался внутрь машины. Почему в этих такси не предусмотрены детские подножки?

— Место назначения или цель поездки? — изделие заняло свое место и подняло такси на уровень рабочего пилотажа.

— Центр. Мурманская улица. Дом Пяти Углов. Поместье. Не заблудишься? Там такой старинный…

— Можете не волноваться. В моей памяти заложены транспортные маршруты всех крупнейших мегаполисов Российской области. Доставлю быстро и без проблем.

Изделие дернуло за рычаги, и мы помчались навстречу к моему дому.

Проблемы у изделия начались на пятой минуте полета. Оно почему-то посчитало, что небольшой крюк от основной трассы, расстоянием до двухсот километров к объективным проблемам не относится. Я могу ошибаться, но, по-моему, мы даже отрезали клочок от Норвежской области. На мой вопрос: — «А мы правильно едем?», — изделие недовольно сморщилось и авторитетно заявило:

— Да перерыто все там. В объезд быстрее.

Я не стал оспаривать данное заявление. Может быть там, действительно, перерыли все трассу. Лишь бы это не отразилось на состоянии кошелька.