Илья Одинец - Дрессировщик драконов

Гости засмеялись.

— Затем, — продолжил ободренный Сен-Симон, — я введу новую моду. Ваши женщины че'гесчу'г зак'ыты. В моем ко'голевстве п'гинято обнажать ве'гхнюю часть г'гуди, чтобы мужчины могли оценить к'гасоту женщины.

Гости одобряюще загудели.

— Во что вы оденете мужчин, я и представить боюсь, — хохотнул король.

— Мужчины Са'гт'га, с вашего позволения, великолепны. Я нигде не видел столько волевых и мужественных лиц. Однако я введу новую фо'гму для а'гмии. Ваши военные ужасно выглядят. Нечесаные головы, бесфо'гменные мунди'гы невы'газительного болотно-синего цвета нагоняют тоску. А'гмия должна п'гиводить в'гага в ужас и внушать ве'гу в победу обычным селянам, а потому должна одеваться к'гасиво. Туфли с п'гяжками, белые чулки, ко'готкие, до колен, штаны, шелковые 'губахи и мунди'гы, ук'гашенные лентами и пе'гевезями, вот чего не хватает вашим воякам, ваше величество.

Сиянка прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Сен-Симон нес откровенную чепуху, а отец и прочие гости ему подыгрывали. Девушка нашла глазами Скогара и желание веселиться тотчас прошло. Полуживой труп смеялся, обнажив кривые зубы и бескровные десна. Сиянка крепче сжала шкатулку, ожидая, когда придет очередь торговца.

После Сен-Симона, которого зрители проводили со сцены громкими аплодисментами и свистом, слово взял де Лори. Представитель старинного семейства объявил, что любит читать, и в его библиотеке собрано более трехсот томов редких книг по истории Миловии в частности и Аспергера в целом. Он сообщил, что если счастье жениться на красавице Сиянке выпадет ему, он ничего не станет менять в Сартре, и постарается поддержать традиции, установленные предыдущими королями, чьи лица смотрят на посетителей дворца.

Вслед за де Лори на сцену поднялся толстяк Пепеш, едва не свалив по пути столик с напитками, за ним де Лосорт, потом еще трое или четверо. Сиянка не слушала пьяные хвалебные речи, она ждала, пока со своего места встанет торговец.

— Заканчиваем, — зевнул Фархат. — Последний, и спать, а то господин Вурнер уже храпит. Еще пять минут, и его примеру последует его высочество Немоиш.

Гости рассмеялись.

— Скогар, — попросил король, — расскажи что-нибудь о себе, оживи общество перед тем, как остатки здравомыслящих отправятся в страну Гипсома.

— С удовольствием, — поклонился торговец.

Скогар поднялся, и Сиянка поднесла шкатулку к губам.

— Пожалуйста, — прошептала девушка, — пусть внутри он окажется столь же отвратительным, как снаружи.

Королевна поддела ноготком крохотный замочек, и шкатулка открылась.

— Скогар, — произнесла девушка, и бросила берегитовую помощницу в зрительный зал.

Чуда не произошло. Не было ни таинственного света, ни тумана, ни ярких вспышек, шкатулка неслышно ударилась о ковер и отскочила под стол с фруктами, словно простая безделица. Торговец между тем вышел на сцену. Сиянка переместилась ко второму отверстию в потолке зрительного зала, чтобы видеть человека, которого отец выбрал ей в мужья.

Скогар встал в центре сцены и равнодушно посмотрел на гостей. Кажется, он был вовсе не пьян, хотя девушка видела, как торговец осушил едва ли не полграфина синего вина.

— Вы все смотрите на меня сверху вниз, — высокомерно произнес мужчина. — Считаете меня безродным вороном, покусившимся на голубку и место в орлином гнезде, а я, между прочим, сильнее всех вас вместе взятых.

— Да я уложу тебя одной левой! — выкрикнул кто-то.

— Не успеешь, — криво усмехнулся торговец и вытащил из-под рубашки небольшой амулет в виде шестиконечной звезды, сделанной из матового металла или даже камня. — Ярдос защищает своих детей. А я — его любимое детище.

Сиянка вздрогнула. В зрительном зале мгновенно повисла тишина, был слышен только храп заснувшего господина Вурнера. На такой эффект девушка не рассчитывала — Скогар оказался вавендре [10] Вавендре — продавший душу Ярдосу, богу разрушения, хаоса и ненависти. . Таких людей в Сартре сжигали на костре, невзирая на чины и титулы, потому что силы, которую они получали от Ярдоса, хватит, чтобы развязать войну или уничтожить город.

— Вы сидите, — презрительно прищурился Скогар, — и считаете себя лучше других, а в моей власти одним жестом убить вас на месте! Испепелить! В моей власти захватить трон Сартра, посадить вас, ваше жалкое величество, в темницу, а вашу тощую дочь запереть в башне или отдать на потеху солдатам. Будь я на троне такого могучего королевства, не стал бы устраивать детские игры с выбором мужа, а женил бы дочь на самом достойном, на том, при чьем правлении Сартр утопит Аспергер в крови и засыплет пеплом, кто поглотит небо и землю, сравняет с землей горы и осушит реки! Я могу сделать все это! А вы — ничтожная горстка глупцов, решивших, будто покривлявшись на сцене, сможете впечатлить короля величайшей страны Аспергера! Фархат давно сделал свой выбор! В тот самый день, когда моя армия пришла в его земли, чтобы захватить власть!

— Довольно, — услышала Сиянка стальной голос отца. — Хватит.

— Вы останавливаете меня, ваше величество? — улыбнулся живой труп. — А сможете?

Торговец сжал медальон в кулаке, и на сцену закапала кровь.

— Призываю бога Ярдоса в свидетели! — произнес Скогар.

Лампы погасли, зал погрузился во мрак, светилась только рука торговца, сжимающая амулет Ярдоса. Шестиконечная звезда просвечивала сквозь пальцы, которые превратились в кости, и негромко шипела, вплавляясь в плоть.

— Я всех уничтожу! — негромко произнес Скогар. — Трон мой!

Сиянка ахнула. В это же самое мгновение зрительный зал вспыхнул ослепительным красным светом. В этот миг, показавшийся девушке вечностью, она успела увидеть круглые от ужаса глаза де Лори, стоявшего у сцены, и жуткий оскал торговца. Его голова превратилась в череп, а потом треснула. Амулет упал на пол, увлекая за собой превратившуюся в пепел руку господина Скогара. Живой мертвец стал мертвым.

Едва слышно шурша, пепел от того, что раньше было человеком, осыпался на сцену. Шестиконечная звезда еще горела некоторое время, а потом погасла, погребенная под серым прахом.

Молчание нарушил Сен-Симон. Красавчик зажег лампу и восхищенно произнес:

— Вот это п’гедставление! Только тепе’гь нужно обязательно выпить. Да?

Гости засмеялись, но в их смехе чувствовалась неуверенность. Мужчины потянулись к выходу. Никто не оглядывался на горстку пепла, оставшуюся от Скогара, только Фархат, выходивший последним, бросил прощальный взгляд на несостоявшееся великое будущее Сартра.

— Сработало! — выдохнула Сиянка и зажмурилась. — Спасибо тебе, всемилостивейшая Айша, за чудо! Спасибо, мама! Спасибо! Сработало!

— Тоска, — командир пятого отряда приграничной миловийской армии Жосер, начальник первого поста Берсер-Лога, зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть. — Если б знал, что вместо боевых схваток и сражений в Приграничье придется просиживать штаны, ни за что не пошел бы в армию.