Личия Троиси - Талисман власти

Маленькое создание приблизилось к лицу Ниал и село рядом с ее головой, потом посмотрело на нее грустными глазами.

— Ну же, Ниал, — тихо произнесло оно, — ты сдалась? Ты отказалась от своей мечты? Сеннар лежит на расстоянии в несколько комнат отсюда. Он еще борется и ждет тебя. Тебе не кажется, что ты должна пойти к нему? — Существо улыбнулось. — Ты выстрадала все до конца, ты подарила все, что могла, единственному человеку, которого спасла. Наконец-то ты обрела Последнюю Цель. Новый мир, о котором я говорил тебе, пришел, и ты должна быть в нем.

Фос погладил Ниал по щеке, как сделал в последний раз, когда они виделись.

— Отец Леса ждет свое сердце. Если я возьму камень, лежащий на твоей груди и отнесу ему, он вернется к жизни. Но будет ли иметь теперь смысл его жизнь? Кого обрадует его существование? Ты послужила многим, в первую очередь Сеннару. Тебе столько еще надо сделать, а мой дорогой Отец Леса, мой дом и мое убежище, мой единственный друг, уже сделал то, что должен был сделать. Вокруг него только выжженная земля, мертвые деревья и опустошение. Его лес, который поддерживал его жизнь, умер. Я говорил тебе об этом, я и Отец Леса — мы остатки старого мира, а предназначение того, кто столько прожил и слишком стар, уйти. — Фоллет снова замолчал, как будто подыскивая нужные слова. — Отец Леса решил: он хочет быть твоим отцом, он хочет отдать тебе свои жизненные соки, чтобы ты могла жить и делать то, что должна. Это будет нелегко. Дар жизни — один из самых прекрасных и ужасных, которые можно получить, потому что это — честь и одновременно тяжелое бремя. Но мы с Отцом Леса знаем, что ты достойна этого дара.

Фос протянул крохотные ручки к Мавасону, камню Земли Ветра, и произнес непонятное заклинание. Камень озарился ярким светом и стал передавать свою энергию всем остальным камням талисмана. Они снова засияли, но не тем светом, которым сияли в день совершения магического обряда, они засветились тихим успокаивающим светом. Одновременно с появлением этого света на щеках Ниал появился румянец, и она ожила.

— Вот, Отец умирает, а Дочь рождается. До тех пор пока на твоей шее будет этот талисман, ты будешь жить. Никогда не теряй его, потому что это будет твоей смертью. — Фос оперся на руки, как будто совсем обессилел. — Теперь тебе остается только пойти навстречу своей мечте и той награде, которая тебя ждет. Используй как следует то, что я и мое Старое Древо дали тебе.

Тихо, как и прилетел, Фос удалился. С тех пор никто никогда его больше не видел.

Ниал ожила. Она не помнила ничего о своей мнимой смерти или о встрече с Фосом, но слова, которые сказал в тот день дух воздуха, запечатлелись в ее памяти, и она всегда носила на шее талисман. Это она помогла мне прийти в себя, вернула меня к жизни. Иногда, когда мы вспоминаем об этом, мы смеемся: я — хромой, а ее жизнь связана с талисманом до конца дней. Может быть, мы — развалины старого мира?

Однако ее рассудок теперь свободен от призраков. Они растаяли, как снег под солнцем.

— Я чувствую себя почти одинокой, когда голосов больше нет. Однако эта тишина прекрасна, она дает мне покой, которого я не знала… — сказала она мне однажды вечером.

Нет больше ни следа того волшебства, которое столько времени ее мучило, потому что и Рейс умерла, став жертвой своего собственного гнева. В день битвы она хотела оставаться среди сражавшихся, чтобы увидеть своими глазами уничтожение своего врага. В тот момент, когда Ниал бежала с одного конца крепости на другой, Рейс кричала так, что ее побелевшие глаза выкатывались из орбит: «Он наконец-то умер! Чудовище уничтожено!»

Со скалы, где она находилась, позади башни Рока, она захотела спуститься на равнину. Бросилась к огромному сооружению, опьянев от нечеловеческой радости, как будто бы ее старость отступила. Она побежала к подножию рушащейся башни и была погребена под ее обломками. Рейс нашли на следующий день, раздавленную глыбой. В ее широко распахнутых глазах еще отражалась вся та ненависть, которая питала ее жизнь. Из всех участников этой истории Рейс — единственная, к которой я не могу испытывать жалость, но только глубокое отвращение.

— В конце концов, она тоже — жертва, — сказала мне Ниал. — Мы все — жертвы ненависти, тлеющей внутри нас и ждущей момента, чтобы задушить нас.

Когда мы поправились, для нас наступило счастье. Мир казался юным и готовым принять нас. Мы какое-то время думали, что со смертью Тиранно все плохое кончилось, зло побеждено. Мы выжили и снова были вместе, чего еще мы могли желать? Но этот период длился недолго.

Вскоре мы поняли, что если победить Тиранно было трудно, то восстановить мир из обломков будет делом не менее трудным. Астер и его рабы не были творцами зла, но только его несведущими созданиями. Мы могли победить их, но ненависть и дикость продолжали жить среди нас.

Впервые я понял это, когда мы отправились к фамминам. Сразу же встал вопрос о том, что делать с этими существами. Они стали беззащитными и ничего не понимающими, как дети. Они укрылись в Земле Дней, подальше от тех, кто с возмущением смотрел на них, подальше от мести победителей. В Совете мы долго решали их судьбу. Кто-то предлагал истребить их, кто-то — обратить в рабство. Только после долгих и изнурительных споров победили предложения мое и Дагона: фаммины останутся в Земле Дней, свободно выбирая свой путь.

В один прекрасный день мы — Идо, Ниал и я — отправились в дорогу и вскоре прибыли к ним, чтобы сообщить об этом решении. Когда они увидели нас, многие смотрели с ужасом и страхом, помня о том, что делали люди, подобные нам, и о том, как Ниал раньше истребляла представителей их расы.

Ниал взошла на холм. Равнина, лежавшая под ним, была той самой, по которой мы шли, переполненные ненавистью, лишенные всякой надежды, во время нашего путешествия. Она не изменилась, на ней царило то же отчаяние, как и во время правления Астера, то же ощущение смерти. Однако теперь равнина была населена трепещущими и испуганными существами, брошенными в мир, смысла которого они не знали.

— Многие помнят меня и, наверное, сохранили не слишком хорошие впечатления, — начала Ниал, нервно теребя талисман на шее. — Я знаю, что я — убийца, и не прошу вас забыть об этом. Совершенное зло не может и не должно быть забыто, оно останется в сердцах и займет в душе тот уголок, который никогда не затянется паутиной. Я прошу вас, чтобы вы не пытались мстить. Месть не дает покоя умершим и не умиротворяет выживших.

Она помолчала и оглядела свою странную аудиторию.

— Поэтому я прошу у вас прощения за то, что сделала, и за то, что сделали и продолжают делать мне подобные. И в то же время я обещаю вам, что вы тоже будете прощены за то, что сделали вы, тем более что вы делали это не по своей воле. Теперь наступил мир. Надо чтобы каждый забыл о войне и начал строить новую жизнь, надеясь, что она будет лучше предыдущей.