Личия Троиси - Талисман власти

— Что тебя так во мне пугает? То, что я — ребенок? Или то, что я — полуэльф? — спросил Астер.

— Как ты мог… ты — один из нас… — прошептала Ниал. — То были твои братья, которых ты истребил.

Астер улыбнулся.

— Я должен был это сделать, — спокойно сказал он. — Когда я начал строить все то, что ты видишь, когда я начал выполнять свою миссию, один старик предрек мне, что ты встанешь на моем пути. Он не сказал мне о тебе, он сказал только, что полуэльф, такой же, как я, станет для меня препятствием. То, что я должен был сделать, было настолько огромным и важным, что я не мог никому позволить, кто бы это ни был, преградить мне дорогу. Тогда я послал своих созданий, фамминов, которых недавно сотворил, в Землю Дней, и заставил истребить свою расу. — Голос Астера был ледяным и бесстрастным.

— Того, что ты говоришь, не может быть…

— Тем не менее, Ниал, я сделал это из-за тебя. Если бы тебе не пришло в голову прийти сюда, в мое жилище, отомстить, полуэльфы могли бы остаться в этой Земле. Может быть, они оказались бы у меня в рабстве, но были бы живы.

Ниал снова попятилась, последние слова Тиранно отдавались у нее в ушах. Она всегда знала, всегда чувствовала, что она — причина тысячи несчастий, что она несет смерть под своим плащом. Многие жизни прервались из-за нее: ее народ, Ливон, Фен, Лайо, Равен… все они умерли из-за нее.

— Не огорчайся, — снова заговорил Астер. — В конце концов они все равно бы умерли. Полуэльфы, твои друзья, свободные народы, порабощенные народы. Все.

— Ты — чудовище! — воскликнула Ниал, прижимаясь спиной к стене.

— Да, — сказал Астер. — Но не более, чем все. Не более, чем ты, или твои солдаты, или какое-либо из разумных существ, населяющих этот проклятый мир. Разве тут все не режут по очереди друг друга? Разве не убивают безжалостно перед моим дворцом, испытывая радость от этого?

— Мы сражаемся за свободу, — возразила Ниал.

— Не стройте иллюзий, что вы боретесь за свободу, — поправил ее Тиранно. — Теперь ты должна это понять. Знай, что мир никогда не царил на этих Землях, знай, что пятьдесят лет правления Наммена, о котором вы, строптивцы, все время говорите, были всего лишь пятьюдесятью годами войны, тихими, но не менее кровопролитными. Ты знаешь, кем были те люди, которые убиты в Сеферди. Ты знаешь все, но отрицаешь, не желая видеть этого.

— Ты ошибаешься, я вижу все. Я видела чудовищ в твоей лаборатории, я видела Малербу, я видела тела на виселицах в Сеферди, я видела фамминов, вынужденных воевать против своей воли. И ты — создал все это. Ты — зло, ты — ненависть, — ответила Ниал на одном дыхании.

— Да, ты — знаток во всем, что касается ненависти, — ответил Астер. Его взгляд был настолько пронзительным, что Ниал вынуждена была опустить глаза. — Ты убила сотни тысяч фамминов, не спрашивая себя, справедливо ли это, только из удовольствия убивать. Ты любила видеть кровь мертвых, текущую по твоим рукам, ты чувствовала себя могущественной каждый раз, когда нанизывала на меч людей и гномов. На твоем черном лезвии жизни убитых. И не надо рассказывать мне о том, что ты не была жестока, потому что я не верю, что это — большое утешение для всех, кого ты убила.

Ниал чувствовала, как эти слова проникают в глубину ее души. И, оказавшись там, прорывают борозду, из которой один за другим выходят все призраки прошлого, все, что она, казалось, похоронила глубоко в своем сердце. Это было правдой. Она любила кровь и убивала из удовольствия.

— Ты не лучше меня! — прокричала она в отчаянии.

— Конечно, но тогда что ты тут делаешь? Ты чувствуешь себя вправе судить и наказывать меня? Ниал, мы живем в мире непрощенных грешников, мы все — чудовища, — спокойно сказал Астер.

Ниал была переполнена гневом. Это существо не смущалось, не сердилось и не испытывало к ней ненависти. Как возможно, чтобы злоба не была плодом ненависти? Что вытекает из здравого смысла? Ниал не удавалось понять и возненавидеть безжалостную холодность этого ребенка, его вечно невинные глаза.

Астер начал ходить взад и вперед по залу, и Ниал следила за его движениями как зачарованная. Солнце за витражом шло по параболе вниз.

— Я видел многих из так называемых героев свободных Земель, все они говорили то же самое: «Мы сражаемся, чтобы освободить этот мир, чтобы дать ему надежду». Я не сомневаюсь, что они в это верили, но все эти ваши выдумки — не более чем попытка найти утешение.

— Надежда на мирную жизнь и на свободу — самое возвышенное желание изо всех, которые может иметь живое существо, — сказала Ниал.

Астер принялся смеяться.

— О, какие поэтичные слова! Никогда не ожидал такого от человека, который, как ты, умеет управляться только с мечом.

Он снова принялся ходить, потом резко обернулся:

— Утешение и ничего другого. Пустые иллюзии, которые развеются при дуновении легкого ветерка. Вы цепляетесь за них, как будто это — вечные истины, как будто нет иной данности, кроме доброты, присущей жителям Всплывшего Мира. Так вот, единственная данность — ненависть. В этом мире веет колдовской ветер, который отравляет души и развращает сердца. Преступность проникает во все, заражает землю. Все пропитано ненавистью, желанием разрушения. Это — единственная истина, которая не может быть опровергнута.

— Я знала невинных людей, — возразила Ниал с отчаянием в голосе. — Люди, которые помогли мне, когда я осталась одна, люди, преданные добру.

— Они были такими только потому, что у них еще не было возможности вести себя иначе. Все разумные существа этого мира добры и милы, пока ненависть, таящаяся в них, не найдет способа проявить себя. — Он остановился и посмотрел на Ниал. — И твой дорогой Лайо, добрый оруженосец, неспособный сражаться, нашел наконец силы убивать.

— Не смей осквернять его память! — выкрикнула Ниал.

— Это не входит в мои намерения, — спокойно возразил Астер. — Я доказываю тебе, что добро эфемерно, а зло вечно. Я много выстрадал, чтобы прийти к этому убеждению, но я принял его. — Астер замолчал на мгновение, а когда снова заговорил, казалось, что ему трудно это делать. — Ниал, я долго верил в то, во что веришь ты. Я — не настоящий полуэльф: моя мать была полуэльфийкой, но мой отец был человеком. В то время смешанные браки воспринимались как позор, женщины, которые запятнали себя этим, были обречены на жалкую жизнь. Моя мать долго пыталась скрыть свою любовь к моему отцу, но когда я родился, правду нельзя было скрыть. Эльфов с зелеными глазами не бывает, Ниал. По приказу старейшины нашего городка мой отец был убит, а моей матери выжгли клеймо, символизирующее, что она потаскуха. Мне было всего три года, когда проявилась моя предрасположенность к магии. Может быть, это произошло в результате смешения двух рас, во всяком случае, я произносил заклинания, говорил с животными, и меня никто этому не обучал.