Лиланд Модезитт - Башни Заката

Скрепив локоны двумя гребнями, чтобы не падали на лицо, надев линялые штаны и рубаху, Мегера выходит за дверь и замирает, почувствовав таящуюся за углом хижины угрозу.

Напрягшись, Мегера улавливает ее суть. Она чувствует похотливое нетерпение поджидающего ее с ножом в руках мужчины. Покачав головой, рыжеволосая поднимает с земли тяжелый камень. Холодная ненависть скручивает узлом ее желудок.

Мысленно зафиксировав место, где стоит человек, она движется вперед, зажав булыжник в поднятой руке. В тот миг, когда бородатый малый бросается на нее, Мегера изо всех сил обрушивает камень на его голову.

Оглушенный, сбитый с ног, этот человек все же силится подняться и схватиться за выпавший из руки нож. Даже сейчас его переполняют вожделение и враждебность. Отбросив ногой нож, Мегера вновь поднимает камень. Второй удар оказывается точнее, и распростертый на земле бородач больше не шевелится. Лишь внутри, в его угасающем сознании, корчится и буйствует сплетенная воедино с хаосом, устремленная на нее злоба.

Мегера сглатывает подступившую к горлу желчь, но не колеблется ни секунды. Креслин научил ее не терять времени, и она тянется за ножом.

Первым делом ей приходит в голову лишить нападавшего мужского достоинства, но это кажется ужасным… просто отвратительным. И вместо этого она перерезает ему горло, что оказывается совсем нетрудно, благо нож прекрасно отточен.

Вернув камень к порогу и засунув нож за пояс, Мегера тащит тело волоком к башне, благо она расположена совсем недалеко, в нескольких шагах. У входа женщина приводит в порядок прическу и одежду. Теперь она выглядит (по крайней мере, со стороны) совершенно спокойной. Хотя на самом деле это далеко не так.

На ее стук выходит Джорис, за ним Креслин и Хайел.

— Свет!

Из всех троих лишь Креслин не произносит ни слова. Он просто смотрит на Мегеру, и в его зеленых, как тяжелые морские волны, глазах невозможно ничего прочесть.

Остановив взгляд на Хайеле — ей хотелось бы прожечь его насквозь! — Мегера говорит:

— Я не одобряю склонности некоторых твоих солдат совершать попытки изнасилования и надеюсь, что впредь мне не придется восстанавливать дисциплину самой. А если придется, я уже не буду столь снисходительна, чтобы ограничиться использованием холодной стали.

От последних слов ее желудок скручивается узлом, и она мысленно проклинает Креслина, от которого ей передалась неспособность лгать не испытывая тошноты.

Женщина старается не замечать его легкой улыбки, хотя больше всего ей хотелось бы надавать ему оплеух. За то, что он знает, какие ощущения она сейчас испытывает.

Мегера буравит Хайела взглядом, пока тот не опускает глаза.

— Да, регент… — выдавливает наконец начальник гарнизона.

— Позаботься о теле, капитан. И об укреплении дисциплины. Доброго вам дня, господа, — она изображает улыбку, за что вознаграждается побледневшими лицами Хайела и Джориса. Креслин, так и не проронивший ни слова, едва заметно кивает, словно в знак одобрения, и ей хочется опалить его всем пламенем хаоса, какое она способна вызвать. В кого он ее превращает?! Как он может не понимать?! Поймет ли он хоть когда-нибудь? На последнее особо надеяться не приходится.

Повернувшись, она нарочито размеренным шагом направляется к самой неказистой развалюхе на склоне, облюбованной Клеррисом. И старается при этом не обращать внимание на доносящиеся слова:

«…раскроила череп и перерезала глотку…»

«…руки-то, должно быть, что твоя сталь…»

«…как ты вообще с ней живешь?..»

— Как? Она просто позволяет мне жить рядом, — холодный ответ Креслина несколько охлаждает и ее. Неужели он действительно не понимает, что сделал с ней? С помощью тех сил, ради овладения которыми она так долго жертвовала столь многим!..

Глаза Мегеры горят, но она, стиснув зубы, продолжает идти размеренным, неспешным шагом.

Когда разгневанная Мегера уходит и трое мужчин остаются стоять на крыльце башни над мертвым телом, Хайел качает головой:

— Никогда… не сталкивался ни… ни с чем подобным.

Креслин громко фыркает.

— Ты находишь это забавным, господин регент? — спрашивает Джорис, указывая на труп.

— Нет, но этот малый получил по заслугам. Если не меньше — Мегера противница ненужного насилия, — юноша говорит устало и тихо, словно для себя.

— Разве можно убивать человека за то, что ему стало невмоготу обходиться без женщины? Ты не находишь, что это слишком?

Для Креслина, которому самому приходилось убивать, чтобы предотвратить убийство, вопрос о том, можно ли лишать человека жизни за попытку изнасилования не так уж прост, и отвечает он медленно, не сразу:

— Женщины скоро здесь появятся. Что же до твоего солдата, то он наказан смертью не только за вожделение, но и за тупость. Всякий, вздумавший напасть на чародея, должен быть готов к худшему. Мегера — Белая волшебница, она могла бы изжарить его на месте, — Креслин умолкает, но видя, что Джориса его ответ не убедил, — продолжает: — Присмотрись как-нибудь, только незаметно, к ее запястьям. Там шрамы. Они появились оттого, что она практиковала свое искусство, скованная холодным железом.

Джорис ежится:

— Неужто она так сильна?

— Может быть, мы еще слишком молоды и во многих отношениях неопытны, — со вздохом отвечает Креслин, — но неужели ты думаешь, что герцог взял бы и доверил нам остров просто так?

Джорис прокашливается:

— Ты что-то говорил о женщинах?

— Все будет, и женщины, и припасы, — кивает Креслин.

— Интересно, господин регент, а чем ты собираешься за эти самые припасы платить? — язвительно любопытствует Хайел. — Вяленой рыбой? Никаких других богатств на нашем острове не водится.

— Часть припасов мы получим в подарок. Часть… — Креслин пожимает плечами, вспомнив про золотую цепь, что сберегла Лидия и вернул ему Клеррис. — Часть придется оплатить мне.

— Как я погляжу, ты строишь насчет этого пустынного острова большие планы.

Глаза Креслина вспыхивают. Он сыт по горло предостережениями, сомнениями и скептицизмом. Резко повернувшись к рослому капитану, он несколько мгновений молчит, а когда начинает говорить, его слова звучат преувеличенно мягко:

— Ты сомневался в моих способностях, пока я не уложил твоего громилу. Ты сомневался и в возможностях моей соправительницы, пока и она не оставила у твоих ног труп. Долго ты еще собираешься сомневаться? Сколько трупов я должен приволочь тебе, чтобы ты в меня поверил?

Хайел отводит глаза, но упрямо бормочет:

— Еще ни одному человеку не удавалось толком освоить и обжить Отшельничий… господин регент.

— А я тебе не «один человек», Хайел, — со смехом заявляет Креслин. — А уж Мегера тем более, — он кивает обоим собеседникам и добавляет: — Мне бы хотелось получить пергамент и перья, да поскорее. И подумай над моими словами, хорошенько подумай.