Лиланд Модезитт - Башни Заката

— Ты так ничего и не понял, — сердито ворчит Мегера. — При чем тут я?

— Мне нужно сходить за лошадьми, — устало говорит Креслин. — Надеюсь по возвращении застать тебя здесь.

— А куда мне отсюда деться, о ненаглядный супруг?

Он выходит за дверь, сопровождаемый ее гневным взглядом.

«А куда мне отсюда деться, о ненаглядный супруг?..» — эти слова звенят в его ушах, когда он закрывает за собой обшарпанную дверь. Куда могут деться они оба?

— Ты в порядке? — спрашивает стоящий возле неказистого каменного домишки Клеррис.

Креслин молча качает головой и смотрит в сторону пристани, туда, где находятся «Грифон» и кони, которых ему надлежит забрать.

Направляясь навстречу юноше по усеянному камнями песку, немолодой маг с усмешкой говорит:

— Женщины… Я знаю Лидию невесть сколько лет, но до сих пор не могу сказать, что ее понимаю.

— «Невесть сколько лет»… — повторяет за ним Креслин. Он отводит взгляд от пристани и, повернувшись к Клеррису, спрашивает: — А Лидия, она твоя ровесница?

Смущенная улыбка на миг делает мага похожим на мальчишку:

— Ну… ей лучше удается контролировать внутреннюю гармонию, и… В общем, она чуточку постарше.

Креслин прощупывает собеседника своими чувствами, но слова звучат правдиво и сам Клеррис совершенно спокоен: его отличает та неизменная уверенность, которую юноша уже привык связывать с гармоническим началом.

— А на что ты способен, кроме продления жизни и исцеления?

Клеррис поджимает губы:

— Помимо управления погодой — а лишь очень немногие из нас, если такие вообще найдутся, способны соперничать в этом с твоей природной силой, — магия гармонии сводится в основном к упорядочению, то есть исцелению и укреплению. Правда, мы умеем создавать некоторые не связанные с хаосом иллюзии, скажем, исчезновение, и можем погружать людей в сон, не причиняя им вреда. Ну и, конечно, мы все знаем толк в растениях.

— Растениях?

— Смотри внимательно, — Клеррис указывает на чахлый голубой цветок, распустившийся на оплетающей груду камней колючей лозе. — Это не бросается в глаза, но…

Креслин ощущает направляемый Клеррисом к крошечному цветку поток силы и видит, как медленно, в размеренном темпе капель, падающих после дождя с уголка крыши, стебелек крепнет, лепестки наливаются соком, и цвет их становится ярче.

— А вот Лидия или Марин — те могут взять саженец ябруша и повлиять на него так, чтобы плоды со временем стали крупнее или мельче, кислее или слаще… Но большинству людей не интересны чудеса, результаты которых видны лишь спустя годы.

— Наверное, — соглашается Креслин. — Но ведь предполагается, что магия действует мгновенно.

На губах Клерриса вновь появляется мальчишеская улыбка:

— Действует-то она мгновенно, но вот чтобы результаты этого действия проявились со всей очевидностью, требуется время. Но зато, в отличие от содеянного нашими Белыми «друзьями», сотворенное нами долговечнее, и уничтожить плоды наших трудов довольно трудно.

Креслин замечает, что Мегера выглядывает в узкое окошко. Фрейгр спускается по пыльной дороге к пристани, где привязаны кони.

— Тут есть над чем подумать, — со вздохом говорит юноша. — Но в свое время. Сейчас я, пожалуй, все же схожу за лошадьми. Сдается мне, нашему славному капитану не терпится покинуть Отшельничий.

В центре подернутого белым туманом зеркала видна высящаяся на черном утесе черная башня с мерцающими, словно они не из настоящего камня, стенами.

Губы вперившего взгляд в зеркало Высшего Мага шевелятся, но слова не слышны. Потом он хмурится, и изображение исчезает. В серебре зеркала отражается лишь потолок комнаты.

Слышится стук в дверь.

— Заходи.

Протиснувшись бочком в маленькую комнату, Хартор с порога спрашивает:

— Ты слышал?

— Ба, я это почувствовал. Да и кто бы не почувствовал, когда закричал весь мир. Мне просто не хотелось поднимать этот вопрос перед всем Советом.

Высший Маг указывает визитеру на ближайший к двери стул и сам садится на кресло с прямой спинкой. Хартор косится на пустое зеркало:

— Ну, есть у тебя какие-нибудь соображения?

Дженред медленно кивает и, скривив губы в гримасе отвращения, отвечает:

— Да. Мы оставим его в покое.

— Ты был единственным, кто утверждал…

— Неважно, что я там утверждал. Я ошибся в оценке его сил, но не относительно его склонностей.

— Но все-таки как с этим разбираться?

— МЫ оставим его в покое, но МЫ — еще не весь мир. Намекните послу Хамора, что Креслин вывез на Отшельничий сокровища Небес, похищенные им из Западного Оплота. А лазутчики Оплота непременно должны проведать о намерении Хамора напасть на Край Земли.

— Думаешь, это сработает?

— Имея дело с хаморианцами, используйте Принуждение. Они ничего не заподозрят, потому что вовсе не верят в магию.

— Наверное, тут потребуются какие-нибудь особые образы.

— Как тебе правится идея копий зимы? Помнишь, из Предания?

— Думаешь, они когда-нибудь существовали в действительности?

— Кому ведомо? — пожимает плечами Дженред. — Главное, что-то в этом роде наверняка должно им понравиться. Возможно, у них хватит смелости и вправду напасть на остров. А маршал, надо полагать, вышлет туда несколько отрядов, и никто из посланных ею не вернется.

— Ты можешь быть в этом уверен?

Дженред кивает:

— Креслин — из тех, кто ведет людей за собой и за кем они следуют.

— Но не значит ли это, что он будет опасен?

— Нет. Не для нас. Возможно, через одно-два поколения нас обвинят в недальновидности, но мы больше не можем позволить себе терять магов и союзников. Так что займись Хамором. Сделай, что сумеешь. Впрочем, можешь для начала подбросить эту мысль норландцам.

Рыжеволосая женщина, прервав упражнения, поднимает глаза и касается своими чувствами утреннего воздуха за пределами комнаты.

Она улыбается, ощутив бурундука, снующего под камнем, служащим хижине ступенькой крыльца. Но улыбка тут же исчезает.

— Работать, Мегера! — приказывает она себе. — Не отвлекаться! Креслин — не единственный, кто может быть упорным, как молодой дубок.

Пот струится по разгоряченному лицу, мускулы горят огнем, но Мегера выполняет упражнения до тех пор, пока тело не перестает ей повиноваться. Тогда она выпрямляется, делает несколько глубоких вздохов и принимается медленно расхаживать по комнате.

Через несколько минут ей предстоит встретиться с Креслином для занятий основополагающей теорией, которую ее соправитель, похоже, с презрением отвергает. Чтобы поскорее охладиться и привести себя в должный вид, она обтирается мокрым полотенцем, бормоча под нос, что нужно будет непременно выучиться у Клерриса умению сводить грязь не только с одежды, но и с тела.