White Pawn - Ангелы бедствий

За время своей прогулки по городу они остановились передохнуть здесь, так как здесь было тепло, и не было пронизывающего холодного ветра. Мощные восходящие потоки горячего воздуха из сопл воздушных очистителей монорельса заставили их остановиться именно здесь.

— Нет. Похоже, новый год получился очень оживленным в плане подобных новостей.

— Все только и говорят о годовщине Второй экспедиции, потопленном крейсере и нападении на Фрактал, — сквозь зубы сказал Стас, потягиваясь.

— А про нас словно бы и забыли.

— Да, похоже… Надеюсь, они не тянут время, чтобы выдумать какую-нибудь ерунду для огласки, а проводят настоящее расследование.

Настя вяло кивнула, глядя плывущие в сумерках огоньки. Далекая трасса, опоясывающая темную сопку, была видимой только благодаря ей, это кажущейся бесконечной веренице ярких желтых огней медленно движущихся машин. Тяжелые транспорты нескольких горнорудных предприятий, принадлежащих "Уаджет" и работающие круглосуточно…

— По крайней мере, у нас есть свободное время. Никто не дергает без причины — разве плохо?

— Завтра я пойду к мемориалу, — тихо проговорила Настя.

— Кто у тебя?.. — так же тихо спросил он, не глядя на женщину.

— Дядя. Пропал без вести.

"Как и мой отец", машинально подумал Стас. Наверное, это ничего не меняло, если противником людей была Ткань. Любой пропавший без вести в противостоянии с ней автоматически приравнивался к убитому. Ткань не берет в плен, не дает возможности скрыться.

— Можно пойти с тобой?

— Конечно. У тебя кто-то был?.. — Настя не договорила и отвела взгляд.

— Отец, — глухо сказал он.

Стас закрыл глаза, пытаясь вспомнить человека, который ушел со Второй экспедицией, чтобы не вернуться. Вспомнить его таким, каким он был при жизни… Нет, это было слишком давно.

Фото отца, которое он привез сюда полгода назад, было, пожалуй, единственной стоящей вещью вообще, которую стоило взять с собой во Фрактал. В свое время Стас так долго рассматривал его, что теперь мог воспроизвести в памяти все изображение во всех подробностях.

Широко улыбающийся человек в темно-коричневом комбинезоне с нашивками бронетанковых войск, лихо подбоченившись, смотрел открыто и спокойно. Темные волосы, растрепанные ветром, аккуратные ухоженные короткие борода и усы, яркие зеленые глаза. На сгибе локтя он держал маленького мальчика, обладавшего неуловимым сходство с ним самим. Мальчуган смотрел в кадр с несколько ошарашенным, если не комичным выражением на лице.

Стас, поднявшись, потянулся и шагнул к высокому заграждению, наваливаясь на него грудью. Сложив руки на перилах, он положил на них подбородок, глядя на многочисленные огни города и движущиеся вдали машины.

Воспоминания об этой фотографии невольно пробудил другие, самые давние, самые неприятные. Отделаться от них было невозможно, и Стас всю свою жизнь покорно нес в своем сознании этот тяжелый груз прошлого.

Он вновь закрыл глаза и вспомнил узкий темный ход подвала, заваленный хламом. Тишину, нарушаемую лишь капающей где-то влагой и тихим, заунывным поскрипыванием покачивающихся на сквозняке цепей, на которых когда-то висели лампы…

Ему повезло, что рыская по руинам одного из больших заброшенных домов, он провалился в подвал, ничего себе не сломав. Дело произошло ясным днем, и обилие узких окон, бросавших внутрь искусственного подземелья косые лучи давало шанс увидеть хоть что-то.

Стас долго исследовал этот огромный подвал, чувствуя сильное сердцебиение и ноющую боль в ушибленной при падении лодыжке. Он боялся, что не сможет найти выхода до наступления ночи. Кричать было бессмысленно — это была брошенный район города, и услышать его могли лишь такие же исследователи руин. Шансы были невелики и неоправданны — напрасная трата сил и напряжение голосовых связок. Стас проклинал себя за то, что отправился сюда один.

Он еще долго блуждал по подземелью, размазывая по лицу слезы, пока, наконец, не увидел другого человека.

Стас вздрогнул и заерзал локтями по перилам. На его лице возникла невыразительная плаксивая гримаса отчаяния и страха — это воспоминание было таким ясным и пугающим. Он вновь был маленьким Стасом, десятилетним мальчиком, бредущим по кажущемуся бесконечным лабиринту, в который попал по собственной неосторожности.

Незнакомец сидел, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой ноги. Правая рука в распухшей черной перчатке лежала на рукояти "Калашникова-200"; перчатка на левой руке была изорванной, и Стас видел мертвенно-серую кожу тыльной стороны ладони. В темноте она казалась неестественно яркой. "Двухсотка" мертвеца была покрыта огромным количеством мха и ржавчины.

Глаза солдата были открыты — потемневшие, ставшие мутными, словно потускневшие от старости стеклянные шарики, они сохраняли неестественный мертвый блеск. Наклонив голову в массивном шлеме-сфере вниз и в бок, наверное, он когда-то сел у стены отдохнуть. Уснул и не проснулся.

Стас не шевелился. Что здесь делал этот солдат? Когда-то давно он заблудился здесь так же, как и он? Мертвец не испугал его, но его вид словно бы ввел мальчика в оцепенение.

Через год отец Стаса в числе Второй экспедиции отправится на завоевание плацдарма в восточную Европу. Спустя еще несколько лет Стас заинтересуется историей, и получит никому не нужное в умирающем мире, глупое образование и профессию. Потом Стас пойдет в ополчение, убьет безоружных людей, чтобы не тратить время на возню с ними, и повстречает Десаи.

Нарастающий гул заставил его очнуться от воспоминаний и открыть глаза. Неподалеку на низкой высоте пролетал тяжелый транспортный винтокрыл. Рассмотреть машину в сгустившихся сумерках было возможно только лишь благодаря габаритным огням. Винтокрыл, издавая глухое стрекотание, плавно облетел ближайшую сопку, направляясь в сторону восточных окраин.

Бросив взгляд через плечо, Стас увидел, что Настя тоже отчужденно следит за полетом машины.

"О чем она думает? Как и я, вспоминает?.."

Он отвернулся.

Собственная жизнь казалась ему донельзя странной штукой. Память услужливо нарезала ее на отдельные пласты, которые, при рассмотрении в воспоминаниях казались словно бы никак невзаимосвязанными друг с другом. Единственное, что здесь было не изменяющимся — это присутствие в них самого Стаса, главного лица этого исковерканного, находящегося на монтаже в общем-то скучного фильма ни о чем.

Стас медленно моргал и пытался сосредоточиться: о чем он сам только что думал?

Образ из его детства исчез так же быстро и неожиданно, как и всплыл из глубин памяти. Он не смог вспомнить, как он выбрался из того подвала, но образ мертвого солдата у стены был ясным и ярким, словно бы он видел его вчера. Позже он видел мертвеца в большинстве своих ночных кошмаров.