Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

Диего спрыгнул на бетонный пол. Я остался сидеть. Сидел и смотрел на высоченный потолок, к которому были привинчены мощные лампочки.

– Слушай, – обиделся Ден, – ты тово, – ты действительно умом хряснулся? Ты чего – поливаешь, ну и поливай? Ты зачем так сказал? Ты нехорошо сказал.

– А он забыл, – лениво напомнил Пауль, – как его первый год в унитаз головой макали и как он к полковнику стучать бегал.

– Точно, – обрадованно воскликнул Ден, – было такое. Стукач. Сука…

И Ден, удовлетворившись этим воспоминанием, продолжал полив.

Валя покраснел.

Пауль подошел к Диего.

– Погоди, погоди, – он потрогал скулу Диего, – это у тебя что за вздутие… Это тебя коллега Валя так приласкал? А? Воспитатель! Тут я прибегнул к методу, который в принципе отвергал, но который спасал меня в невыносимых ситуациях. Коллега Валя дал тебе по морде?

– Пауль, – начал Валя, несколько смутившись, – ты чего?

– Помолчите, коллега, – поморщился Пауль, – дайте на второго орла поглядеть, он что, прячется?

Пауль встал на колесо грузовика, заглянул в кузов. Он был рыжеволос и веснушчат.

– О, – воскликнул он, – здорово. Интеллигентное лицо – и фонарь под глазом. Я вижу, тут была массовая порка восставших крестьян.

– Никак нет, – равнодушно ответил я, – грузовик трясло, и мы несколько раз ударились о борт.

– Вот хорошо, – одобрительно кивнул Пауль, – правильно воспитанный молодой человек. Слово "аборт" знает.

Он спрыгнул на бетонный пол, побил ладонь о ладонь.

– Только, дорогие мои, – радостно продолжил он, – дорогие мои новички, новобранцы, запомните раз и навсегда! Рукоприкладство среди "отпетых" за-пре-ще-но! И строго преследуется! Устав есть устав.

– О, лепит, – восхитился Ден, – тебя в "комнату Джорджи" вместо "старшего друга" – от бы там заливал!

Ден потряс лейкой. Из лейки нехотя выпало несколько капель. Ден вздохнул и пошел вглубь площади.

Кошка Аграфена легко, чуть пританцовывая, направилась за ним.

– Эй, – крикнул Валя, – наглец! Тебя что – не касается? Вылезай на фиг.

Я выпрыгнул из машины и не успел уклониться от подножки Вали.

Я довольно сильно ударился о бетонный пол и поднялся нескоро, перемогая боль.

– Очень плохая реакция, – равнодушно сказал Пауль, – и совсем скверно держит удары. В первой же пещере "стрелочник" выжжет "младенцу" глаз.

И пальцем он ткнул в мое лицо.

Палец Пауля остановился в миллиметре от радужной оболочки глаза, и я увидел огромную дубину, застившую весь мир справа, готовую выдавить, выколоть, превратить в слизь…

– Ничего, – одобрительно сказал Пауль и убрал палец, – бледнеет и зеленеет, но не дергается и не прудит в штаны – тоже достижение. Кто тебе синяк поставил под глаз, воин?

– Я уже ответил на ваш вопрос, Пауль, – вежливо сказал я, – и хотел бы, чтобы и вы обращались ко мне на "вы". Меня зовут Джек Никольс.

Пауль переглянулся с Валей.

– Валя, – спросил Пауль, – на какой помойке ты его подобрал?

Между тем Ден вернулся с лейкой, наполненной водой. На сей раз кошка сидела у него на плече и лизала ему ухо.

Ден завершал полив.

– Я же и говорю – ужасно наглый народ. За двумя "младенцами" – целый грузовик.

– Да, да, – закивал Пауль, – целый грузовик и одного идиота – это слишком. Пешком бы дошел по карте, азимуту и компасу.

– Пауль, – всерьез обиделся Валя, – что ты надо мной при "младенцах" стебаешься? То насчет унитаза… Теперь "идиот" говоришь.

– А че, – крикнул Ден, аккуратно нагибая лейку, – не было че ли этого? Пауль, помнишь, как он орал: "Ой, не могу, ой, не буду!" Веселые были ребята, – вздохнув, окончил Ден.

– Да, – согласился Пауль, – и где они теперь? Иных уж нет, а тех долечат… Кого растерзали безжалостные когти, кого пронзили язвящие жала, кого растоптали тяжелые слоновьи лапы… А кого… кого, – Пауль поднял руку, словно задумавшись, словно припоминая что-то, и будто вспомнив, сообразив, легко вспрыгнул на подножку грузовика и крикнул в полуоткрытое окно кабины: – Витек, покажись новичкам.

Дверь кабины распахнулась.

Кошка зашипела и вцепилась в Деново плечо.

– Аграшка, дура, – сморщился Ден, поставил лейку и принялся отцеплять кошкины когти, – ты что, "превращенцев" не видела?

Я -то помнил по квартире Натальи Алексеевны подобных существ, а Диего отчаянно закричал, что, по-моему, говорило только в его пользу.

Перед нами стоял, раздувая отвратительное мешковидное горло, длиннорылый печальноглазый монстр.

– Дитя, – изумился Пауль, – что ко мне ты так страстно прильнул? Ты что, "борцов" не видел?

– Таких – нет, – ответил я за Диего.

– Хорошо отвечает, – одобрил Пауль.

Лапа Вити дернулась конвульсивно резко, я не успел сообразить, что происходит, а рептилия уже деловито и ловко мяла мое лицо.

– Витек, Витек, – позвал Пауль, – довольно ласк, довольно… Он понял. Понял. Ну, что сказано! Кнут! – гаркнул Пауль. – Хлыст!

Витек отдернул лапу, точно ожегшись, испуганно пискнув. Я подивился тому, какой у него тоненький, тоненький жалобный писк.

– Все, – сказал Пауль, – все! Массаж лица окончен. Марш в кабину.

Витек ловко впрыгнул в кабину на водительское сидение и захлопнул дверцу.

Я украдкой потрогал саднящее лицо.

– Что, малыш, – усмехнулся Пауль, – проверяешь, не произошли ли необратимые изменения? Да нет, покуда не произошли… Смирно! – заорал вдруг Пауль, застегиваясь.

Мы вытянулись. Из кабины выскочил Витек и застыл рядом с нами.

Пауль успел застегнуться до того, как попал в поле зрения полковника.

Одна кошка нагло мяучила и лизала ухо нервно помаргивающего, вытянувшегося Дена.

У Витька нервно опадал и раздувался зоб.

Диего стоял серовато-белый, как нависший над нами потолок, и сглатывал подступающую к горлу тошноту.

Я обратил внимание, что его кадык дергался в такт вздувающемуся и опадающему зобу рептилии.

"Как мы на них похожи", – подумал я.

Полковник, заложив руки за спину, шел на нас. Он был низенький, толстенький. На нем был гражданский штатский сюртук и брюки с потертыми, вытершимися от времени лампасами.

– Бб-те, – сказал полковник, – вольно, вольно. Денушка, еб-те, прекрати скотоложество, пусти Аграньку погулять… Ат… царапается, царапается, Грунечка, Грунечка, кисонька, кыс-кыс, иди, иди сюда… Ат… еб-те, не идет… Виктор Петрович, в кабинку, в кабинку, неча эстетику портить… Павлик, не выпячивай грудь, я в окно видел: расселся на стуле, ноги расставил, расстегнулся, декольте с волосами навыпуск, еб-те, борода и бакенбарды, плавно переходящие в волосы на груди… Иди садись. Валентин Аскерханович, привезли? – полковник подошел поближе к кадкам, сунул палец в землю, – еб-те, Денушка, я те что сказал: полить, а ты что сделал? Ай-я-яй, еб-те двадцать, ты же их залил, за-лил. Ну, смотри, лужи вокруг кадок… А? Что за болото развел. Ну, напецкал так напецкал.