Татьяна Тихонова - Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

— Похож… Да… — проговорив незначительные слова, он тянул время.

Тяжелое известие, которое довелось принести именно ему, тяготило его.

— Князь Светослав убит. — Проговорил, наконец, магнод, поперхнувшись и закашлявшись на последнем слове, однако, быстро справившись с волнением, он закончил послание Ольсинора, — в крепости царит страшное и губительное для такой поры отчаяние. В краю лесовичей безвластие…

Он еще говорил, а Свей, казалось, оглох. Откинув голову назад, он остановившимся взглядом смотрел и смотрел в окно. Еще не было больно, пока беда только оглушила, но предательская слабость сдавила горло. Цепкой рукой отчаяние вцепилось в душу… Тряхнув головой, словно отгоняя его, княжич вновь посмотрел на магнода.

— Кто ты, злой вестник? — тихо проговорил он.

Ог вздохнул.

— Магнод. Ог. — отрывисто ответил он.

— Магнод… — повторил Свей.

Пока он говорил, страшное известие отступало, дед с доброй усмешкой переставал смотреть на него, и становилось легче.

— Ты прав, Рангольф, все плохо в Древляне… Пора уходить… Но мне нужны драконы, — вдруг жестко закончил Свей, повернувшись к эльфу.

Горестная складка, залегшая меж бровей юного княжича, напомнила Рангольфу Игоря, но голос был дедов, властный голос.

— Посоветуй, мудрый эльф, — продолжил Свей, все также вполоборота глядя прямо в глаза Рангольфу, — ты же многое знаешь, тебе ведом мир драконов, я же о них слышал лишь сказки… Думается мне, что Изъевий, хитрый оборотень, спит и видит во сне твой Гардоал, наша же Древляна для него лишь мелкая сошка на его темном пути, также как и мое родное Заонежье… Мы вместе должны остановить его! — жарко закончил княжич, и голос его дрогнул на последних словах.

Эльф, не отрываясь, смотрел на него. Перед ним был уже не юноша, а воин, желающий отомстить за своих родных, умный воин, который не просит, а требует помощи, очень правильно расставив силы противника и союзников.

Некоторое время эльф молчал.

— Да, негоже эльфам более медлить, Свей…

— Негоже! — воскликнул и магнод, гневно вскинув руку с копьем в руке. — Не дать тьме ни единого шанса, — вот девиз магнода! — воодушевлено выкрикнул он.

Рангольф невольно улыбнулся. Свей тоже не смог сдержать улыбку, но слезы блеснули в глазах.

— Идти в Глухое ущелье нет смысла, — проговорил эльф, — нас не пустят дозорные, и вновь отправят сюда… Слышал я, что здесь в Наргоале, есть колокольня. Большой колокол, отлитый кузнецами-эльфами, звонил в часы горя и радости… У тебя горе, Свей, и ты имеешь право ударить в колокол Наргоала. Я, думаю, тебя услышат в Глухом ущелье…

Свей слушал с все возрастающим интересом. Вскочив, княжич, торопливо натягивал путающуюся в нетерпеливых руках одежду, а эльф думал вслух, как найти колокольню.

— Здесь должна быть площадь, площадь Утренней Мечты… По нашему Грэили Дали… Вот там и находится знаменитая колокольня Наргоала, ее набат предупреждал эльфов, когда в небе появлялись драконы, звонил по воинской доблести и отваге…

Свей не слышал его. Он уже бежал по одичавшим аллеям Наргоала, направляясь к центру пустынного города… Маленькие тушканчики, стоя на задних лапках, смотрели на него и прятались в свои норки, как только он приближался… Ажурный заборчик со следами белой краски тянулся вдоль широкой дороги, разросшиеся кусты диких роз наполняли прохладный утренний воздух нежным ароматом… В тени старых платанов Свей остановился.

Он, наконец, увидел ее… Старая колокольня, высокая, стремившаяся заостренным верхом к небу, стояла посредине небольшой, почти круглой площади, заросшей седым ковылем. Тяжелый колокол тускло отливал старой бронзой в лучах осеннего солнца. Легкий ветерок поднимал облетевшие листья и кружил их вокруг белокаменных, старых стен.

Добежав до ступенек, уходивших наверх, выщербленных от дождей и ветров, княжич, перемахивая сразу через две, а то и через три ступени, взбежал на небольшую площадку, заметенную прелыми, прошлогодними и только что сорвавшимися с деревьев листьями. Они тихо шебуршали под ногами, своим шелестом словно усиливая и без того гнетущую тишину забытого города.

Ухватив потемневший от времени канат, сырой от утренней росы, Свей, не раздумывая, дернул его, что было сил.

Густой, длинный бас колокола возник в тишине, и, сорвавшись с колокольни, поплыл в сладком воздухе Наргоала…

Княжич, в котором этот звук отдавался каким-то исступленным отчаянием, гневом, словно в забытьи принялся бить и бить в колокол… оглашая окрестности тревожным, отрывистым колокольным звоном… наполняя округу забытым уже давно беспокойством… Иногда звук становился быстрее, и, казалось, сердце вырвется из груди, слыша этот тревожный набат.

Сколько Свей провел на колокольне, он не помнил… Только когда солнце потемнело, он очнулся. Колокол, продолжая некоторое время гудеть, наконец, смолк… Хлопанье тяжелых крыльев донеслось до оглохшего от колокольного звона Свея.

Взглянув в небо, он замер… Сколько их там было? Десять? Двадцать?

Может быть… Небо потемнело от множества кружащихся над колокольней драконов… Мытари пикировали вниз, приближались, заглядывая в лицо лесовичу, и пели в его голове свою жуткую песню, и удивлялись, видя силу его, и улетали прочь… И прилетали другие… Пока один из них не сел на край площадки колокольни, спиной к Свею, словно заслонив его от других. Это был Ладогард.

А внизу, там, на площади, поросшей ковылем, его друзья тревожно следили за множеством драконов… Рангольф, с трудом пробудив их от странного сна, рассказал им, куда отправился Свей, что Светослав погиб, что княжич решил возвращаться… но возвращаться с драконами во что бы то ни стало…

Встревоженные, они сейчас смотрели наверх, туда, где темное от драконов небо нависло над княжичем, и когда один из мытарей встал на его защиту, перевели дыхание.

"Ладогард… погиб мой дед… Древляна гибнет… темная орда, призванная темным магом Изъевием, сотрет ее с лица земли… и пойдет к Гардоалу, к самому сердцу светлых эльфов… Если ее не остановить, что светлого останется на белом свете?.. Если зло победит, смогут ли драконы по-прежнему жить спокойно в своей прекрасной стране, зная, что они могли помочь, помня, что их просили о помощи, а они, воины, выбрали сытость и ленность?..", — Свей говорил с драконом устало, даже не подбирая слов, они приходили сами, рождаясь в его душе.

Мытарь ответил не сразу. Слова Свея были просты и понятны каждому дракону, и поэтому гул возмущения больно отозвался в голове княжича, лишь только он замолчал. Ладогард медленно, словно желая подчеркнуть значительность сказанного им, проговорил:

"Великий Цав сегодня, услышав набат Наргоала, сказал, что это провидение правит твоей рукой… призывая драконов откликнуться и помочь в войне старым соседям… Твоя просьба услышана, молодой князь…"