Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Наследница трона

— Где мы?

— Пещера посвящена памяти моих самых известных предков. Тому, кто не знает, что стоит за всеми этими вещами, все это может показаться хламом. Но когда я прихожу сюда, история моей семьи оживает, и я понимаю, за что сражаюсь! — Гисхильда указала на разбитый щит. — Его носил мой предок, король Лиондред, в битве Трех Королей. Тогда фьордландцы, эльфы и тролли заключили союз, чтобы отбить первую попытку Церкви Тьюреда завоевать мою родину. Они одержали большую победу. Король последовал на тропы альвов за моим предком Мандредом и не вернулся.

Она повернулась и развела руки, словно хотела охватить все странное наследство предков.

— Вон те кости принадлежали Рагне, дочери короля Ньяульдреда. Она бросала их, чтобы по образованному ими узору читать будущее. Некоторые кости — останки троллей, утонувших в озере, когда Ульрик Зимний Король и его жена Хальгарда принесли себя в жертву для того, чтобы остановить вторжение. Говорят, Рагна забеременела от Мандреда, потому что наш предок время от времени возвращается во Фьордландию, хотя и родился более тысячи лет назад. Вон тот лук…

Люк поднял руки.

— Слишком много историй. Они слишком запутанны. Ты расскажешь их мне постепенно. Иначе, боюсь, я не услежу за ходом твоих мыслей. У тебя есть далекий предок, который родился тысячу лет назад и время от времени возвращается во Фьордландию. И, если я правильно понял, делает детей своим правнучкам?

Гисхильда улыбнулась.

— Наверное, это звучит очень странно. Мой предок Мандред отправился в путешествие вместе со своими друзьями-эльфами Нуредредом и Фаредредом вот уже много столетий тому назад, чтобы разыскать возлюбленную обоих эльфов. Иногда он возвращается во Фьордландию. Некоторым правнучкам он действительно сделал детей. — Теперь она улыбалась очень широко. — Некоторые, наверное, просто утверждали, что встречались с ним, чтобы выпутаться из неприятной ситуации. Если женщина в моей семье беременеет от Мандреда, вопросов никто не задает.

Люку история не очень понравилась.

— Ты имеешь в виду, что прелюбодейки…

Она угрожающе подняла палец.

— Думай, что говоришь. Ты не забыл, чем мы занимались на озере?

— Это же совсем другое! Я знал тебя задолго до твоего мужа. Он…

— По закону Фьордландии он мой муж. Большинство моих ярлов не поняли бы того, что мы сделали. Наказание чужеземцу, который блудит с замужней фьордландкой, заключается в том, что его закапывают в землю по шею. А потом на него натравливают парочку медведедавов, которые разгрызают ему голову. Наказание женщины длится дольше, и оно гораздо более жестоко.

Люк медленно выдохнул. Что за кучка полоумных варваров!

— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — раздраженно произнесла Гисхильда. — Прежде чем ты позволишь себе судить мой народ, подумай разок над тем, что делают со своими жертвами вопрошающие.

— Но ведь то еретики и предатели, — напомнил Люк.

— Ах, я и забыла. Конечно же, это совсем другое дело. Тут любая жестокость оправдана. Ведь в конце концов речь идет о благе Церкви и о чести Тьюреда.

— Вот именно, — ответил Люк, и прежде, чем эти слова сорвались с его губ, он уже готов был откусить себе язык. Он совершенно забыл, насколько ироничной она могла быть.

Гисхильда громко расхохоталась.

— А ты все такой же, как и раньше.

Но ее смех был уже не тем теплым, необидным… В нем было что-то лающее, дикое. То был смех отчаяния.

— Ты — один из них, Люк, до глубины души. И ты любишь меня. И тоже — до глубины души. Как ты это выдерживаешь? Сердце не разрывается?

Он кивнул.

— Да, иногда такое чувство возникает.

— Оглянись по сторонам, Люк. Все это — реликвии моей семьи. Каждый предмет, который ты видишь, связан со мной. В каждой долине этой страны мои предки проливали кровь. Большинство историй, которые я могу рассказать тебе, заканчиваются трагически. Ты знаешь войска, которые собрала твоя Церковь, лучше меня. Не думаю, что смогу победить на этот раз. Но я знаю, что не сдамся. Даже в том случае, если мне придется выйти одной против целого войска. Если ты останешься рядом со мной, то можешь надеяться только на кровь и слезы. А если я вернусь в Фирнстайн, мы будем вынуждены скрывать нашу любовь. Эта любовь разрушит мое королевство. Она не имеет права на существование. Как бы мне ни хотелось. Идем, я должна тебе кое-что показать!

Она пошла в дальнюю часть пещеры. Там она указала на дыру в скале, окруженную сотнями золотых паучков. В свете янтаринов насекомые казались почти живыми. Люк подивился искусству ремесленника, создавшего их. Лапки паучков были такими тонкими! Глаза — из осколков оникса.

— За этой занавесью находится пещера, посвященная Луту, Ткачу Судеб. Это то место, где я провела последние недели. Место, дарящее красивые сны, если умеешь думать о прекрасном. Но если на сердце твоем черно, оно сведет тебя с ума.

— Ты мне не веришь?

— Разве у меня есть причины для этого?

Она сказала это с такой обезоруживающей открытостью, что Люк устыдился того, что спросил. Он пригнулся. Проход был очень узким. Стены сужались все сильнее и сильнее, словно в воронке. Скала царапала плечи. В лицо ему ударил пурпурный свет, изменяя все цвета. Пещера, в которой он оказался, была в форме большого неровного яйца. Из стен росли пурпурные кристаллы. Они росли настолько плотно друг к другу, что кое-где скала была даже не видна. Кто-то сделал ступеньки из камня, поднимавшиеся между кристаллами словно уступы. В центре стоял деревянный помост, на котором лежали меха и одеяла.

Люк осторожно поставил ногу на первый камень. Он выдержал его вес. Юноша медленно стал пробираться дальше и в конце концов поднялся по короткой деревянной лестнице на помост. Пещера была не очень большой. Примерно три на полшага. Большую ее часть занимала кровать.

Люк не мог сказать, откуда свет, благодаря которому светятся кристаллы. Пахло мехом, пролитым вином и потом.

Помост задумчиво скрипнул, когда он опустился на него. Потолок был слишком низким, чтобы он мог выпрямиться. Гисхильда догнала его.

— Здесь я мечтала о тебе, Люк. Когда сказали, что ты мертв, мой мир рухнул. Я пришла сюда, чтобы здесь, в пещере моих предков, вспомнить о своем долге и набраться сил. Но вместо этого я просто пряталась. Большую часть времени я спала. И видела сны о тебе. Теперь мои сны стали реальностью. Мои боги подарили мне тебя. Но я не знаю, благословение это или проклятие.

Люк чувствовал себя жутковато. Это место было слишком чужим! Было легко представить себе, что языческие идолы обладают властью. Точно так же, как и в розарии, в руинах неподалеку от его родной деревни.

Гисхильда положила правую ладонь ему на грудь, туда, где бьется сердце. Ее руки источали приятное тепло. В этом прикосновении было что-то успокаивающее. Он закрыл глаза и очутился на скалах, высоко над бухтой, где стоял на якоре «Ловец ветров». Там, где Гисхильда впервые поцеловала его.