Денис Чекалов - Монета желания

Не верилось, что существо, одаренное разумом, способно так рассуждать о рабстве и смерти. И в то же время, как и накануне с Ипатовым, понимал Петр, — есть и своя правда в словах чудовища. Не нужна людям нечисть, — сами друг друга убивают, свободы и чести лишают. И хочется все зло, что вокруг творится, на монстров списать диавольских, да не выходит, сами мы в бедах своих виноваты.

Острые когти выпустил нетопырь, к горлу Петра тянется. Прочие твари отступили, чтобы хозяину не мешать. Бросил кожевник последний взгляд вокруг — нет, не найти рядом ничего, что для защиты бы сгодилось. Далеко товарищи его, на помощь прийти некому. Попрощался мысленно с Аграфеной, сердце упало при мысли о подарках, которые передаст ей не он, а кто-то другой, и вместо радости, смеха принесут они горе и боль.

Только Рашид бился достаточно близко от Петра. Но его отдаляла от кожевника высокая стена, и всю облепили злобно шипящие нетопыри. Не мог стражник султанский пробиться к своему союзнику. Потому перехватил правой рукой алебарду заговоренную, и швырнул со всей силы. В панике разлетелись нетопыри прочь, обернулся старец, гнилые зубы ощерив.

Хоть и тяжело было оружие, все же смог Рашид перебросить его через полуразрушенную стену. Глухо звякнула сталь, ударившись о камни под ногами Петра. Первым его побуждением было нагнуться, схватить клинок, пока не опомнился великий нетопырь. Но словно тиски сжали руку — вспомнил он слова, что сталь благословлена была шейхом Ферхадом, человеком другой веры.

Замер кожевник. Злобно захохотал нетопырь, увидев его колебания и поняв их причину. Камнем понесся вниз, к кожевнику, вытягивая длинные когти. «Так неужто прав бес, — спросил себя Петр. — Неужели и правда мы, люди, по глупости своей губить себя позволяем?» Поднял он алебарду, пальцы сжались на древке удобном, словно для него созданном.

Выпрямился кожевник, воздев оружие — и на лету пропороло оно брюхо гигантской твари. Забил нетопырь крылами кожаными, в последний момент пытаясь остановиться, снова взлететь. Но замедлить падения своего уже не мог, напоролся на сталь заговоренную. Пробил его клинок насквозь, выйдя из спины.

Черная жидкость полилась из глаз старца, а тут же и сами глаза выпали. За ними потекло что-то вязкое, кровавыми комками усеянное. Были то мозги твари. На какой-то миг ощутил Петр всем телом вес умирающего чудовища. Потом разжал руки, и алебарда упала, увлекая за собой нетопыря. Судорожно сжимались и разжимались когти, кишки намотались на полукруглое лезвие.

Потом затих монстр. Дернулось его тело в последний раз, вытянулось, — и обратилось в ничто. Только темный череп лежал на каменистой земле. Оглушительный грохот раздался — то рушилось гнездо диавольское. В ужасе закричали нетопыри, взвились вверх, пытаясь спастись, — но подхватило их ветром, и понесло, засасывая в огромную воронку, центр которой находился на месте рушащегося логова.

Прикрыл Петр лицо рукой, чтобы защитить глаза, а когда отнял — ни одной гадины не осталось в развалинах древнего города, ни живой, ни мертвой.

После битвы вернулись в новый дом, предоставленный султаном после страшных событий, происшедших в старой резиденции. Возбуждение и радость от победы над нечистью постепенно оставили воинов. Череда событий, большинство которых были печальны, оставила тяжкий груз на сердце. Всех охватило единое желание — домой, скорее домой.

Умывшись, надев чистую одежду, не запятнанную кровью да следами боя с нетопырями, они собрались в огромной общей зале, пол которой выложен цветными плитами, ровными и блестящими, отражается в нем свет солнца, что заглядывает в приотворенные окна. Они сидят на мягких турецких диванах, на плечах поверх собственной одежды наброшены халаты, подаренные визирем.

Разговор течет неторопливо, вспоминают погибших товарищей, свои дома, семьи, близких людей. Служитель, прибывший из дворца, сообщил, что Сулейману стало лучше, почти здоров, и приглашает Адашева на последнюю встречу. Тот ушел радостный, все оживились, ибо цель посольства была достигнута.

Петр вышел в сад, чтобы в последний раз взглянуть на город, его плоские крыши, могучие старые башни, которые возводил еще великий город Царьград. Он с восхищением смотрел на гордо высящийся Софийский собор, белые мечети, минареты, с которых объявляется время молитвы.

«Чужое все, — думает Петр. — Однако ж люди, как и у нас, разные живут, плохие и хорошие, только обычаями да верой другие, а есть у них и честь, и любовь, и преданность, — то же, что и сами ценим. Да вот они, хорошие, и идут», — усмехнулся своим мыслям, завидев входящих Саида с Заремой, за ними — Рашида.

— Вот и пришло время прощаться, — сказал Петр. — Скоро домой, но оставляю здесь вас, друзей моих, о которых всегда помнить буду, хотя вряд ли уже свидеться придется.

Саид и Зарема поблагодарили за помощь, по-русски крепко пожал кожевеннику руки Рашид. Все слова хорошие сказаны, а все же расставаться жаль. Прав Петр, вряд ли судьбе угодно будет вновь свести их вместе. Оглядываясь на уходящих, он взмахнул рукой, а те шли, часто оборачиваясь, как бы продлевая время прощальной встречи.

Алое солнце золотило вершины далеких гор. Прищурив глаза, Альберт смотрел на то, как один цвет переходит в другой, и думал, что точно так же красная человеческая кровь превращается в золотые монеты.

Где-то далеко, за бескрайней пустыней, что дарит днем зной, а ночью холод, лежала его родина. Может, отправиться туда? Долгие годы он откладывал эту поездку. Ему казалось, что стоит ему взглянуть на старые улочки, на которых рос, серые, покосившиеся дома, — и время вновь обретет над ним власть. Он поймет, как много лет прошло, и как мало уже осталось.

До тех пор, пока он странствовал, меняя один город на другой, серый песок часов, казалось, был над ним не властен. Вокруг не было ничего, на что бы он смотрел слишком долго. Ничего, в чем можно было узреть неумолимый ход времени.

Стоит вернуться домой — и обман рассеется, словно долговая расписка, которую долго прятал на дне сундука. Это может отсрочить платеж, но не отметить его, и лишь новые проценты станут набегать каждый день. Он думал о далекой пустыне, и казалось ему, что весь песок ее высыпался из часов его жизни, почти ничего не оставив в верхней чаше.

— Бой закончился, — произнес Молот.

Мавр стоял позади него.

— Что произошло? — спросил Альберт.

Он обернулся, и увидел, что ответ больше не нужен. Его друг держал в руках темный череп.

— Верховный нетопырь мертв, — молвил мавр. — Наши друзья в безопасности.

— Жаль, что меня не было там.

— Ты сделал достаточно. Твое место — не на поле боя. Ты поэт, а не воин.

«К тому же, я не так уж молод», — добавил про себя Альберт.