Джон Толкиен - Две твердыни

Фродо и Сэм с ужасом смотрели на башни и стену. Даже издали и в слабом утреннем свете видно было, как движутся часовые на воротах и патрули перед ними. Хоббиты выглядывали из каменной ямы в тени северного отрога хребта Эфел Дуат. Ворону отсюда до черной стены ближайшей башни пришлось бы лететь примерно четверть гона. Было душно. Из башни вверх поднималась тонкая прямая струя дыма, будто там внутри горел огонь.

Наступил день. Из-за мертвого хребта Пепельных Гор показалось бледное солнце. И вдруг из башни раздался громкий трубный звук. Ему ответили медные горны с ворот, а в тайных казематах заиграли рожки. Одновременно издалека послышались гулкие и зловещие, многократно повторенные эхом сигналы барабанов и больших военных рогов Барад-Дура. Новый день трудов и тревог начинался в Мордоре; ночные стражи сошли в подземелья, на их место заступили свирепые солдаты с раскосыми глазами, готовые убить любого, кто посмеет приблизиться. В лучах солнца грозно отсвечивала тусклая сталь Ворот.

— Вот и пришли! — сказал Сэм. — Ворота перед нами, но сдается, что мы дальше шагу не ступим. Уж здесь бы мне мой Старик все сказал, что думает. Сколько раз он мне наказывал быть осторожным и предупреждал, что иначе я плохо кончу! Вряд ли я теперь его увижу. Больше он мне не скажет свое «Говорил я тебе…» А жаль. Я бы сейчас все-все выслушал с удовольствием, пусть бы он орал, сколько хватит сил, только бы разочек посмотреть на старика. Надо бы, конечно, еще вымыться, а то он меня в таком виде не узнает… Наверное, нечего и спрашивать, какой дорогой идти дальше: дальше никуда идти нельзя, разве что пригласить орка в провожатые.

— Нет, нет! Не надо орка! — прошептал Голлум. — Дальше идти нельзя. Смеагол говорил: дойдем до Ворот, сами увидите. Теперь увидели. Да, да. Прелесть моя, увидели. Смеагол еще в горах знал, что хоббиты тут не пройдут, Смеагол знал.

— Так чего же ты нас сюда вел, чтобы тебя орки съели? — закричал Сэм, от отчаяния потеряв всякую осторожность и способность рассуждать.

— Господин сказал. Господин говорил: «Веди к Воротам». Смеагол хороший, Смеагол послушался. Господин умный, он сказал.

— Да, сказал, — подтвердил Фродо. Он был сердит и упрям, и страх его, казалось, прошел. Грязный, похудевший, еле живой от усталости, он сумел выпрямиться и смотрел на спутников ясными глазами. — Сказал, потому что решил идти в Мордор, а другого пути не знаю. Значит, пойду через ворота. Прошу меня не провожать.

— Нет, нет! Не надо! — Голлум в отчаянном и жалком порыве протянул к нему руки. — Туда нельзя! Ничего не выйдет! Не носи Сокровища Тому! Он нас всех пожрет, он весь мир проглотит, если получит нашу Прелесть! Спрячь, спрячь Сокровище, добрый господин, и смилуйся над Смеаголом! Не отдавай Тому! Давай уйдем отсюда, вернемся в красивые места, а Сокровище верни Смеагольчику, а? Да, да, верни нам нашу Прелесть! Смеагол будет крепко стеречь Сокровище. Он сделает много хорошего, он больше всего добра сделает добрым хоббитам. Пусть добрые хоббиты идут домой. Не надо подходить к воротам!

— Мне сказано идти в Мордор, и я пойду, — упрямо сказал Фродо. — Если туда ведет только одна дорога, то у меня нет выбора. Будь, что будет.

Сэм молчал. Видя лицо Фродо, он понял, что словами ничего изменить нельзя.

В глубине души Сэм с самого начала не верил в благополучный исход путешествия, но, будучи жизнерадостным хоббитом, гнал от себя страх и безнадежность, пока мог. Теперь наступал конец. Сэм был верен хозяину, потому и шел с ним, чтобы не оставлять его одного. Нет, хозяин один в Мордор не пойдет. Сэм его не покинет. И в конце концов, они хоть избавятся от Голлума.

Но Голлум явно не хотел, чтобы от него избавлялись, во всяком случае, пока не хотел. Он встал перед Фродо на колени и заскрипел, заламывая руки:

— Только не туда! Не ходи туда! Есть другая дорога. Правда, есть другая дорога. Она темная, ее трудно найти, она тайная. Но Смеагол знает. Он покажет.

— Другая дорога? — с подозрением спросил Фродо, испытующе глядя в глаза Голлуму.

— Да, да, есть. Была. Смеагол нашел ту дорогу. Идем, проверим, осталась ли она.

— Ты до сих пор о ней ни разу не вспоминал.

— Нет. Господин не спрашивал. Господин не говорил про свои замыслы. Он ничего не рассказывает бедному Смеаголу. Сказал: веди к Воротам, потом иди куда хочешь. Смеагол мог бы сейчас уйти, честно мог бы уйти. Но теперь добрый хоббит говорит: решил идти в Мордор через Ворота. Смеагол испугался. Он не хочет, чтобы добрый господин пропал. Он обещал. Господин приказал мне поклясться, чтобы спасти Сокровище. Но теперь господин хочет нести Сокровище Тому, прямо в его черные руки. Смеагол должен спасти и господина и Сокровище, вот он и вспомнил про другую дорогу, которая раньше точно была. Хоббит добрый. Смеагол тоже добрый, всегда ему поможет.

Сэм нахмурился. Если бы он мог взглядом пронзать Голлума, тот уже давно стал бы дырявым, как решето. Верный слуга засомневался. Со стороны казалось, что Голлум искренне расстроен и хочет помочь, но Сэм помнил недавно подслушанное двухголосье и не мог поверить, чтобы Смеагол, столько лет прозябавший в подчинении у Голлума, мог вдруг взять верх над ним… Последнее слово принадлежало Голлуму. Сэм допускал, что обе половины этой твари — Голлум-Смеагол (он их про себя называл Злодей и Вонючка) — заключили временный союз. Ни тот, ни другой не хотели, чтобы Кольцо досталось Врагу. Оба старались уберечь Фродо от пленения орками, и оба решили не спускать с него глаз как можно дольше — во всяком случае, пока Вонючка не теряет надежды наложить лапу на сокровище. В существование другой дороги в Мордор Сэм не очень поверил.

«Хорошо хоть, что ни одна половина мерзавца не знает, что мой хозяин на самом деле собирается сделать с Кольцом, — думал Сэм. — Если бы Голлум догадался, что господин Фродо хочет уничтожить его, новых приключений не пришлось бы долго ждать. Вонючка трясется от страха перед Врагом, а ведь он с ним как-то связан — или был связан, — так уж он скорее выдаст нас, чем допустит, чтобы Тот узнал, что он нам помогает. И наверняка предаст, чтобы его Прелесть не расплавилась в огне. Вот так мне кажется. Будем надеяться, что хозяин хорошо подумает, прежде чем решить. Голова у него мудрая, но сердце слишком доброе. А что у него на уме, — мне, простому Гэмджи, ни за что не догадаться. Уж такой он».

Фродо медлил с ответом Голлуму. Пока Сэм ломал голову, размышляя о событиях, и путался в сомнениях, Фродо стоял, устремив взгляд на черные утесы прохода Кирит Горгор. Яма, в которой они притаились, была вырыта в склоне длинного отрога, долина теперь лежала перед ними. В свете утра ясно были видны серые, пыльные дороги, расходящиеся от Врат Мордора. Одна из них вела прямо на север; другая шла к ближайшему восточному отрогу, вилась вдоль Пепельных Гор и терялась в утренней дымке; третья крутой петлей огибала западную сторожевую башню, потом круто сворачивала к югу и пропадала в плотной тени западного склона Сумрачных Гор.