Ольга Елисеева - Хозяин Проливов

— Ты нищий, — с коротким смешком констатировала Арета, когда Мол и еще двое мужиков тянули за веревку со двора едва ли не последнюю корову. — Как жить будешь? Продашь себя в рабство?

— Первый год как-нибудь перебьемся. — Левкон не разделял ее скепсиса. — А со следующего урожая деревня отдаст мне почти половину. Да и этот урожай не за горами. — Он показал на молодой овес, топорщившийся на ветру. — Сеяли рабы Никомеда, хотя земля и крестьянская. Значит, опять половина моя. Ты за меня не бойся.

Колоксай снова усмехнулась:

— Заботишься об овцах, чтоб потом их лучше стричь?

Он вспомнил, где и когда видел у нее эту кривую, как нож, улыбку. Именно так Арета скалилась, когда играла с Ясиной в кости.

— Что тебя злит?

— Пустое. — Девушка отмахнулась. «Просто все кончается, и от этого больно». — Поедем в степь, — сказала она. — Или на побережье. В твоем доме сейчас нет ни единого угла, в котором можно было бы спрятаться.

Гиппарх пожал плечами. В степь так в степь. В последние сутки он был настолько взвинчен, что не знал, хочет ли оказаться со спутницей наедине. Скорее сейчас ему это мешало. Но как только они сделали крюк через желтые травы и выехали к морю совсем одни, ветер выдул из его головы всю дурь. Не было слышно ничего, кроме сильного бриза и рокота волн.

Арета тронула уздечку и молча пустила коня вниз по каменистой тропе. Она знала, что Левкон последует за ней на берег. За кустами держидерева спутники привязали лошадей и сбросили одежду. Сейчас они испытывали почти отталкивание друг от друга. Левкон не знал, как протянуть руку и коснуться плеча Ареты. Девушка шла к морю перед ним, и гиппарх угрюмо смотрел на ее смуглые лопатки. Он никак не мог расслабиться. Постоянно думал о поместье. Слишком много всего навалилось сразу. И Арета была лишней. Лишней…

Она повернулась к нему и взяла за руку:

— Завтра я уеду и уведу рабов-меотов.

Он молчал.

— Сегодня побудь со мной. — Ее палец коснулся его брови и стер белую капельку пота.

Левкон глубоко вздохнул и, перехватив девушку за запястье, повлек к морю.

Завтра. Все завтра. А сегодня можно сделать вид, что они по-прежнему в дороге. Та же степь. Те же скалы. И никого, кроме них.

Вода была теплой, но после езды по жаре освежала. Левкон сделал несколько быстрых гребков и нырнул. Открыв глаза, гиппарх увидел смуглое тело Ареты, которое крутилось в плотном кольце пузырьков. Девушка нарочно взбивала руками воду, чтоб ее обволакивали воздушные шарики. Боги, какой она была желанной! Какой беззащитной в этих пузырьках! Подняв бурю брызг, они барахтались на мелководье, потом выплеснулись на плотно прибитый песок у берега и просто лежали в слабо плещущихся волнах.

От сердца отлегло. Арета перевернулась на живот и болтала в воздухе ногами. Левкон поднял руку и провел по ее позвоночнику от шеи до копчика. Она не возразила и только, как кошка, прогнула спину, показывая, что ей щекотно. Ее легкое сопротивление раззадорило его. Плевать, что там на горе, за горой! Главное, она. Горячая. Мокрая. Здесь, под рукой. Куда ей ехать? Зачем? Он не останется один. Он ее уговорит… Меотов проводит кто-нибудь другой. Сейчас. Сейчас. Сейчас-с-с.

Над гребнем утеса раздался топот копыт, и на дорожке, ведущей в бухту, появился Гелон.

— Господин! Крестьяне спрашивают, можно ли взять жернова. Им не на чем мелить муку.

«Чтоб их! — Левкон вскочил на колени и поспешно потянулся к одежде. — Час не могли подождать! Дети ослов!»

Арета не стала одеваться. Она вызывающе разлеглась на плаще. Бывший охранник зло сверкнул на нее глазом. Но Колоксай Солнышко знала себе цену. И не ее вина, что цена эта сейчас была для Левкона слишком высока.

Он быстро собрался и, поцеловав ее, уехал вместе с Гелоном, прекрасно зная, что девушка доберется сама.

Гиппарх сделал все, как обещал. Он освободил рабов, собственноручно, по обычаю, расковав медные ошейники. Лишь в доме остались невольники, которые прежде служили его отцу. К ним присоединились несколько женщин, которым некуда было идти и которые надеялись спокойно жить при добром господине.

Левкон сам из рук в руки передал Гелону девушку-тавриянку по имени Саб, с которой у охранника давно сложилась почти семейная жизнь.

— Останешься? Я дам тебе надел в деревне, — спросил гиппарх.

— Даже и не знаю, как поступить, — замялся одноглазый. — Многие помнят меня здесь не с лучшей стороны. Я все же думаю податься к Главку.

— На одно жалованье дозорных ты не проживешь, — возразил Левкон. — Его и раньше было негусто, а теперь… Ты все же возьми землю. Благо ее теперь много. И найми кого-нибудь в деревне приглядывать за ней. Или отдай за деньги соседям. Все верный хлеб.

— Может, со временем люди забудут неприязнь ко мне, — вздохнул Гелон. — Долго в дозорных я не прохожу, староват уже. И тогда мы с Саб вернемся сюда.

— Буду надеяться, — вздохнул гиппарх. Судьба научила его, что наперед загадывать бессмысленно.

Вечером вышел долгий разговор с Аретой. Оба понимали, что она уезжает и слова ничего не решат, но упрямо продолжали громоздить фразу на фразу, пытаясь убедить собеседника в своей правоте.

— И кем ты там будешь? Опять убийцей Тиргитао?

— А кем я буду здесь? — Колоксай с нежностью смотрела в его раздраженное лицо.

— Моей женой. — Он, конечно, еще не говорил ей, что собирается на ней жениться.

— Не смеши меня.

— Почему? — Упрямством гиппарха можно было деревья гнуть, но не Арету.

— А как на меня будут смотреть твои соседи? Друзья? Гости?

Он раздраженно пожал плечами:

— Мне все равно.

— А мне нет. — Колоксай говорила спокойно, но твердо. — Лучше уж я в степи буду убийцей, чем в твоем доме всеобщим посмешищем. Там я сама себе хозяйка.

— Ах вот тебя что не устраивает! — вспылил он. — Ты не можешь принять власть мужа. Сесть на шкуру о очага, нянчить детей. Тебе нужно обязательно головы людям отрезать?

— Мне ничего не нужно, — устало возразила она. — Подумай сам, ты сейчас цепляешься за меня, потому что я — единственное хорошее, что было в плену. Но потом, глядя на меня, ты будешь вспоминать только о плохом. А ты заслужил право все забыть.

Левкон уронил голову на руки. Она была права. Во всем. Даже в том, чего не проговорила вслух. Он пытался удержать Арету именно потому, что она была частью привычного пусть и осточертевшего ему мира. Но как только он свыкнется со своим теперешним положением, Колоксай станет обузой. Уже стала…

Гиппарх не заметил, как девушка выскользнула из деревянной галереи, в которой они разговаривали. В этот вечер он напился в одиночестве и на следующее утро не услышал, как уезжали меоты.

Время у людей и богов идет по-разному. То, что для одних час, для других — год. Настал день, когда Аполлон заполучил в свои руки Серп Деметры. Новый Хозяин Проливов уже возвышался над зелеными водами Боспора, принимая корабли из Афин и отсылая обратно караваны с хлебом.