Ольга Елисеева - Сокол на запястье

— Точно, тавр. — сказал Делайс, показывая на чернявого. — Зажми нос. А этот синд. От него и при жизни воняло. — царь пожал плечами. — Думаю, последний твой трофей — керкет.

От Бреселиды не укрылось, что при виде ее страшной добычи «живой бог» испытал некоторое облегчение. Точно он и правды рассчитывал найти в конюшне отрезанные головы эллинов.

Стараясь не дышать, царь положил обезображенные останки разбойников обратно в мешок.

— Пусть тухнут, пока Тиргитао не удосужится узнать, что за воз с селедкой подкатили ей под окно.

Оба невесело рассмеялись.

— Бреселида, я знаю, ты устала, — слегка замялся Делайс, — но мне нужно показать тебе кое-что в городе. Когда ты сможешь составить мне компанию?

— Через час. — не задумываясь ответила сотница. — Я действительно прямо с дороги во дворец. Даже ополоснуться не успела…

Она осеклась, поняв, что эти подробности следовало опустить.

— Я буду ждать тебя у Бычьих ворот. Верхом. — кивнул «живой бог». — Через два часа.

— Два часа? Ты встречаешься с царем, даже не приведя себя в порядок? — возмущенные крики Элака доносились из-за розового куста, возле которого стояла ванна Бреселиды.

Всадница возлежала в кипарисовой лохани, блаженно вытянув ноги, и полной грудью вдыхала запах распаренного можжевельника. Его крошечные сине-зеленые орешки, плавали в воде, ошпаренные крутым кипятком, и отдавали ей свой терпкий аромат.

— А в чем дело? — беспечно осведомилась она.

— Рабы за время твоего отъезда даже не удосужились проветрить платья!

— Чего ты раскричался? — урезонил сатира сидевший рядом Нестор. Он выбрал из плетенки с пемзой самый легкий камень и протянул его Бреселиде. — Она ведь не на свидание едет!

Лесной бог просверлил грифона уничижительным взглядом, но ничего не ответил.

— После двух недель скачки, положено по крайней мере сутки отмокать и париться. — сказал он хозяйке. — Потом массаж, волосы на руках и ногах. Я говорю, их не должно быть.

Бреселида высунула из воды ногу и придирчиво осмотрела ее.

— У меня и так нет.

— Ну тебе повезло, — фыркнул Элак. — Но все остальное? Разве женщина может позволить…

— Чего ты от меня хочешь? — брови «амазонки» гневно сдвинулись к переносице.

— Умоляю, только не морщись! — возопил сатир. — Кожа и так стареет на солнце, а ты еще гримасничаешь!

Взявшись обеими руками за рая лохани, Бреселида с шумом встала, забрызгав водой белые плитки дворика.

— Ну все, ты рассердил меня, мальчик-козел! Где мой хлыст?

— Сиди смирно, пока я растираю твои волосы шелком! — ничуть не испугался Элак. — Пусть они хотя бы блестят. А вечером я сделаю тебе хорошую прическу. И надень вот это. — пан ткнул пальцем в разложенную на ветках шиповника красную тунику. Она действительно была «амазонке» к лицу и хорошо сочеталась с пшеничным цветом ее выгоревших волос.

— Красное — царский цвет. — вздохнула Бреселида. — Я не могу встречаться с Делайсом в таком наряде. Лучше надену черную. Мне тоже идет.

— Очень идет. — вкрадчиво подтвердил Элак. — Но поверь: черное наденет он. Спорим?

— Не я же читаю мысли, — «амазонка» махнула рукой. — Подай мне полотенце.

Пан обернул хозяйку плотной льняной материей и принес сандалии. Уйдя с солнца под сень галереи, Бреселида села за легкий плетеный столик и, водрузив перед собой медное зеркало, начала причесываться. Она очень старалась, желая уязвить Элака. Женщина собрала волосы на затылке в узел, скрепив его золотой сеткой. Приподняла пряди над висками и заколола изящными золотыми гребнями. Возле ушей Бреселида выпустила два длинных локона и тщательно завила их щипцами, так, чтоб тугие кудельки ложились на плечи.

— Ну как? — в ее голосе слышалось торжество.

Элак почесал переносицу.

— Красиво… — протянул он. — На женский взгляд.

Бреселида задумалась. Так причесывала ее Радка, но ведь она, и правда, смотрит женскими глазами.

— Не сомневайся, ты здорово выглядишь. — подбодрил ее лесной бог. — Поезжай, пусть царь в последний раз полюбуется на твои локоны. Вечером я тебя постригу.

— Да кто тебе позволит? Чучело. — «амазонка» расставила руки, и Нестор заколол ей тунику на плечах золотыми застежками. — Мне некогда, прощайте, страшилища! — она чмокнула грифона в клюв и побежала к воротам.

— Ты ее никогда ни в чем не убедишь. — вздохнул хронист. — Бреселида росла в тени красоты Тиргитао и не смотрит на себя с любованием.

Элак отжимал полотенце, упавшее в воду.

— И в тени распускаются цветы, — отозвался он. — Чем лилия хуже розы?

— Лилия ни чем. — щелкнул клювом грифон. — Но Бреселида-то — колокольчик, степной колокольчик. Она, конечно, умная девочка и очень славная, но, — Нестор поднял коготь, — ум и красота у женщины не ходят под руку.

— Да вы просто не умеете смотреть! — Элак с такой силой хлопнул мокрым холстом, что напугал галок на крыше. — Вечером я покажу вам этот колокольчик. Клянусь копытами своего отца! Вам и вашему слепому царю!

Делайс шагом разъезжал под Бычьими воротами. Бреселида опаздывала, чего раньше никогда не случалось. Царь раздраженно мял уздечку в руках, однако это мало помогало.

«Амазонка» же сваляла дурака: вместо кроткой Пандоры поехала на Белерофонте, хотя при ее росте было нелегко управляться с громадным жеребцом на тесных улочках Горгиппии. Иноходец был еще плохо выезжен и шарахался от шумной толпы. Поэтому, когда Бореселида, выбившись из сил, наконец, достигла ворот, Делайс уже потерял терпение.

— Советую тебе ездить на кобылах, — бросил он, смерив всадницу сердитым взглядом. — Жеребцы тебя явно не признают.

Бреселида закусила губу.

— Покойницкие головы еще во дворе? — с вызовом осведомилась она.

— Да, Тиргитао приказала насадить твои трофеи на шест и вкопать у стены андрона. — съязвил Делайс. — Поскольку обвинения с меня еще не сняты.

Сотница поморщилась. Ей не нравились намеки сестры. В них читалась явная угроза.

— Едем, наконец. — царь махнул рукой. — Я должен был посетить Тира еще до полудня, а сейчас больше трех.

Бреселида взглянула на солнце.

— Твои визиты для этого кузнеца — большая честь. Он обязан принимать тебя хоть ночью.

— Обязан — еще не значит рад. — возразил Делайс.

Спутники миновали нижнюю стену. Разросшийся город давно перехлестнул за старые укрепления. Улицы ремесленников теснились по берегу неглубокой речки, откуда брали воду и куда сливали отходы и гончары, и кожевенники, и кузнецы. Волны несли грязь к порту, чьи берега и без того казались заболоченными.

— Вонища тут. — не одобрила Бреселида. — Как ты сюда ездишь?

— А как здесь люди живут? — хмыкнул царь.

— Люди живут везде. — пожала плечами «амазонка». — Что ты меня жалобишь? Сними золотой браслет и подари любому нищему.