Ольга Елисеева - Сокол на запястье

Теперь они направлялись к харчевне Фрикса уже как завсегдатаи. Царь чувствовал себя в нижнем городе дома. Совсем не так, как на акрополе. Проезжая рядом с ним по улице, Бреселида видела, что люди не просто останавливаются и кланяются царю, а специально выходят из домов поприветствовать его. Когда по городу мчалась Тиргитао в сопровождении охраны, прохожие шарахались от нее и прятались по подворотням.

Какая-то женщина подошла и стала рассказывать, что ее сын упал с крыши и сломал ногу. Царь кивал, потом пообещал прислать лекаря, чтоб вправил парню кости, и махнул рукой, показывая, что разговор окончен.

«Как его любят», — с испугом подумала всадница. Когда-то что-то подобное происходило с Гекатеем на той стороне пролива. Она не хотела для Делайса такой же судьбы.

— Ты рискуешь, — сухо сказала Бреселида, — возясь с этим сбродом.

— Я царь, — пожал он плечами, — им больше не к кому пойти.

— Ты не устал от них? — враждебно поморщилась сотница.

Делайс кивнул.

— Они крикливы и надоедливы, это правда. Но если правильно себя поставить, будут слушаться, а не просто бояться.

— Может быть, может быть. — Бреселиде стало не хорошо. Когда-то Гекатей говорил то же самое. Повезло же ее сестре получить подряд двух мужей с совершенно одинаковыми взглядами. Не мудрено, что она не поладила ни с одним!

«А я бы поладила,» — мелькнула в голове предательская мысль. Дальше думать об этом «амазонка» не стала, лошади уже остановились у дверей трактира.

Усевшись за свой любимый стол, затененный вросшими в подоконник ветками винограда, спутники пропустили по килику рыжей абрикосовки и в ожидании мяса продолжили разговор.

Бреселида знала, чего от нее ждет царь. Она только что вернулась из поездки, а для Делайса уже больше года было недоступно само счастье дороги. Его интересовало все: обмелел ли водопад у Цемесса, сколько осетров выловили в этом году пантикапейские рыбаки, по чем хлеб на пристани и каким цветом отливают на солнце солончаки — белым или розовым — от этого зависел урожай следующего лета.

Однажды Бреселида привезла «живому богу» в подарок веник цветущего чебреца. И раскаялась. Потому что в тот же день сдержанный и осторожный Делайс напился до положения риз. Такого не случалось с ним даже после получения писем из Пантикапея.

Сейчас всадница рассказывала ему о перевале через Большой хребет и о том, какая гадость — буковый лес в темноте. Тут она запнулась, припомнив свои ночные приключения с Золотым Зверем, и покраснела.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Делайс. — Я же чувствую. Эй, Бреселида, — он щелкнул у нее перед носом пальцами. — Ты где?

— У Дандарика. — не весело улыбнулась она. — Ты прав: я не могу избавиться от тревоги из-за чужаков. Что-то не то… Похоже мир стронулся с места. Мне кажется, — скороговоркой закончила сотница, — все это очень опасно…

— Опасно, — кивнул царь. «И ты даже не представляешь до какой степени», — мысленно добавил он.

— Но ты хоть понимаешь, что это за люди? — взмолилась Бреселида. — Чего они хотят?

— Боги! Да того же что и все! — Делайс натянуто рассмеялся и хлопнул себя по коленям:

— На желтый песок кровь бежит… — продолжила Бреселида. — Но это всего лишь песня!

— Кому как. — пожал плечами царь. — Ты не жила в тени котла.

— Не мы устроили этот мир! — вспылила сотница. — И не всем он по душе. Что ты предлагаешь? Отказаться от жертв?

— Хотя бы заменить людей скотом. Ты же знаешь мое мнение. — раздраженно бросил Делайс. — Еще немного крови, и вся степь полыхнет. Людям страшно!

Бреселида взялась пальцами за край стола и уперлась взглядом в искаженное от гнева лицо «живого бога».

— А тебя не волнует, — медленно спросила она, — что такие жертвы не будут угодны ни Деметре, ни Артемиде, ни Ану? Богиням не нужен скот. Им нужны молодые, полные сил мужья, чтоб каждый год возрождать мир.

— Ты веришь в эту чушь? — Делайс щелкнул пальцами, подзывая Фрикса и требуя еще вина.

— А ты нет? — съязвила Бреселида.

— Не знаю, — честно признался он, — Но по мне, пусть лучше такой мир не возрождается. Что испугалась?

Глаза всадницы округлились.

— А ты думала, мы вечно по доброй воле будем подставлять горло под нож?

«Амазонка» молчала.

— Когда каждый год, в каждом роду после осенних состязаний убивают самого сильного, самого меткого, самого красивого парня, еще не оставившего потомства, что будет через несколько поколений? Ты же умная, скажи сама.

— Я не знаю. Правда не знаю, Делайс. — попыталась защититься женщина.

Он пожалел ее и улыбнулся.

— Бреселида, я тебе все это говорю, потому что ты, в отличие от остальных, способна кое-что понять. — царь понизил голос. — Уже очень поздно. Возможно, мы даже опоздали. В степи мало всадников-мужчин. Скифы жмут и с запада через пролив, и с востока в спину. Пантикапей после войны — не подмога. Если немедленно не отменить жертвы, тут такое полыхнет. Мы не удержим ни города на побережье, ни степные номады.

— Жрицы никогда не пойдут на это. — покачала головой женщина.

— Когда всю Меотиду зальет кровью, кто их будет слушать?

Сотница долго молчала, вертя перед собой большое глиняное блюдо с дымящимся мясом.

— Ты сам назвал выход. — наконец, сказала она. — Боюсь, что он единственный. Ты, как всегда, прав, Делайс. — Бреселида усмехнулась. — И, как всегда, тебя не послушают. А речь не о колесе-землечерпалке, и моя помощь не сыграет роли.

Черная банщица Нума готовила притирания для всех придворных дам. Если они, конечно, не оказывались скрягами и щедро платили за ее искусство.

С толстых пальцев нубийки стекало очищенное масло, в которое она только что по капле влила вытяжку из лепестков фиалки. Даже на открытом воздухе стоял сильный аромат, но Нума знала, что его раздует ветром еще до того, как у нее начнет болеть голова.

Когда-то с караваном невольниц она приехала в эту холодную страну из Египта. Фараон откупился рабами-нубийцами от серьезно потрепавших его скифов. За 20 лет службы меотийским царицам Нума стала не просто купальщицей, но и первым советником в вопросах диеты, массажа, выбора тканей, благовоний, режима сна и удовольствий. Не смотря на свои пять пудов жира, она была утонченным арбитром женской красоты и умела, если нужно, незаметно извести соперницу, вдруг начинавшую затмевать блистательную Тиргитао.

Нума отлично знала, что по-настоящему ценные советы она может давать только царице. Что касается ее приближенных, то им, конечно, тоже нельзя рекомендовать откровенно пагубных средств. Например, меньше мыться и натираться куриным пометом. Но тонко подсунуть даме не то, убедив ее, что именного этого раньше не хватало — вот главное умение, которым нубийка владела в совершенстве.