Ольга Елисеева - Сокол на запястье

Бреселида тоже встала. Она никогда не делила с сестрой последних часов пира. Даже при жизни Пелея, сотница не сходилась с ним на глазах хмельной толпы, уважая и его право не быть скотом.

— Приятно видеть, что ты не изменяешь привычкам. — усмехнулся Делайс, когда она оказалась за дверями.

Мимо них прошел Тэм. Фаворит Тиргитао поклонился сотнице и почтительно поцеловав руку царю.

— Слишком умное лицо для дела, которым он занимается. — произнесла «амазонка».

Губы царя насмешливо искривились.

— Поверь, он не худший из всех.

«Живой бог» знал, что говорил. После дневной встречи с Бреселидой он пребывал в хорошем расположении духа и отправился в зверинец кормить белого волка-альбиноса. Это была чудесная тварь с розовыми глазами, которая обязательно погибла бы на воле из-за слишком слабого зрения и заметного окраса. А здесь, в плену степной разбойник стал почти ручным. Царь заметил его вскоре после прибытия, назвал Сагдаем и часто приходил поиграть, как с собакой. Но зверь оставался зверем, и Делайс, забывшись, иногда с криком отдергивал руку, когда желтоватые зубы хищника прихватывали протянутый кусок мяса слишком близко к пальцам хозяина.

«Живой бог» уже начал возиться с волком, когда от серой каменной стены отделилась чья-то фигура. Тэм неслышно скользнул к скамейке и опустился перед Делайсом на колени.

— Господин мой, простите меня.

— За что? — царь поднял брови.

— Я был нагл с вами…

— Ты? Нагл? — усмехнулся Делайс. — Наглецов не видел? Посмотри на Ликомеда.

— Я так не умею. — возразил Тэм.

— Твое счастье.

— Господин мой, — раб явно не знал, как себя держать. — Вы первый, кто здесь обошелся со мной по-человечески. Не отвергайте мою преданность. Я могу быть полезен.

Делайс предостерегающе поднял руку.

— Ты меня не понял, друг. Если хочешь здесь выжить, держись одной партии. Тебя привел во дворец Ликомед, и ты погибнешь сразу, как только выпадешь из числа его сторонников. Но, — Делайс помедлил, — если случайно узнаешь что-то, касающееся жизни очень многих людей, просто скажи мне, и будем квиты за сегодняшнее.

Тэм склонил голову.

— Благодарю вас, господин. Клянусь, вы не пожалеете.

Делайс уже не жалел. Совершенно неожиданно для себя он приобрел сторонника там, где не надеялся — среди верных псов Ликомеда. А это не мало.

Сейчас рядом с ним шла Бреселида — другой козырь в его игре со смертью.

— Мне нужно выехать как можно скорее…

«О чем она?»

— Радка убила одну из синдиек и осталась в залог до выплаты виры. Я им не верю…

«Разумно. Кто же верит синдийкам?.. Постой, постой. Куда ехать?»

— Ты только что вернулась. — вырвался у него недовольный возглас. — Справится твоя Радка.

— Я обещала.

«Не уезжай! Заклинаю Иетросом. Я подохну здесь от тоски».

— На север туда и обратно семь дней. Ну десять. Я вернусь еще до обсуждения твоей землечерпалки.

«Землечерпалки? Издевается».

У него был такой тяжелый взгляд, что Бреселида опустила глаза.

— Я постараюсь как можно скорее.

Царь вздохнул.

— Сколько ты еще пробудешь в Горгиппии?

— Самое большее сутки.

Они шли по нижней открытой галерее, огибавшей большой внутренний двор. Среди зелени кустов тоже стояли столы и веселились те меотянки, которым низкое происхождение не позволяло подняться в трапезную залу. Отовсюду слышались хмельные голоса и смех, то и дело начинались и глохли песни. По цветным плиткам сновали рабы с плетеными подносами хлеба, танцовщицы, акробаты и глотатели пламени. Кто-то, навалившись на алтарь Гестии, блевал в куст шиповника. Две лучницы ловили в мраморном бассейне кошку, случайно упавшую туда, но не удержались и сами рухнули в воду. Тут и другие участницы пира, желчно позавидовав освежившимся подругам, попрыгали за ними. Поднялись тучи брызг.

— Жарко. — Делайс снял тяжелый золотой обруч с головы.

В галерее свет факелов затенялся кустами.

— Напрасно вы это сделали. — сказала Бреселида. — Здесь темно и не всякий узнает ваше величество.

— Ты думаешь, мне что-то угрожает? — хмыкнул царь. Его забавляло беспокойство спутницы. В душе он знал, что Бреселида права. Завидев рядом с ней мужскую фигуру, многие гостьи испытывали законную зависть и не стеснялись требовать «свою долю».

Дома, в Пантикапее, сын архонта привык к тому, что не хватает как раз женщин. Колонисты приезжали с родины целыми семьями, но случалось оставляли дома жен и дочерей. На обустройство шли годы, мужчины могли погибнуть, обзавестись новой семьей, найти себе подруг из местных, а жены в Милете, посчитав себя вдовами, вторично выйти замуж. Те гречанки, которые, не страшась трудностей, сразу ехали с любимыми на новое место, часто погибали от непривычки к здешней еде и холоду.

В обширной хоре Пантикапея на десять мужчин не приходилось и двух женщин. Кочевницы были спасением. До тех пор, пока не нарушили договор. В самом же городе достойных дам всегда казалось меньше, чем уличных девок, деливших ласки между несколькими озверевшими от воздержания колонистами. В деревнях было еще хуже. Особенно в дальних, на самой границе со степью. Там многие не выживали из-за воды — воспаление кишок, пара дней лихорадки, и несчастный вдовец уже через месяц, глядишь, обихаживает телку или козу в собственном хлеву.

Еще ребенком Делайс видел страшную сцену. Пришло известие, что у Тиритаки степняки напали на конвой, сопровождавший хлеб. Архонт взял отряд всадников и прихватил с собой сына — пускай привыкает, мальчишке уже 12. Когда подкрепление прибыло на место, все было кончено, скифов отбили. У пантикапейцев тоже оказались потери и среди них жена молодого начальника охраны, ехавшего к месту службы на стене. Стрела попала ей в висок. Вместо того, чтоб дать плачущему мужу отнести покойную на телегу, всадники, сопровождавшие обоз, связали его, а сами, как скоты, накинулись на тело мертвой женщины, только потому что оно было еще теплым.

При виде этого у ребенка началась истерика. Архонт плетью разогнал насильников. Муж несчастной бился в припадке не хуже мальчишки. Гекатей врезал ему пару раз, чтоб привести в чувства, а сына потом еще два года остерегался брать с собой в разъезды.

Здесь, на меотийской стороне, творилось обратное. В материнских родах мальчиков можно было пересчитать по пальцам, а взрослый мужчина считался такой ценностью, что за него запросто сносили друг дружке головы, лишь бы обзавестись потомством. Мало кто из всадниц Тиргитао съезжался с пантикапейцами чаще раза в год, на праздники. Тем более теперь, после войны, когда все боялись и ненавидели друг друга.

Поэтому Бреселида была права, предупреждая царя, что он рискует столкнуться в темной галерее с непочтительностью. Не стоило и проверять. Из бокового прохода им навстречу вынырнула пара рослых синдиек с киликами в руках и кувшином подмышкой.