Клайв Льюис - Последняя битва

– Давайте, ребята! – слышался голос Гриффла. – Все вместе, дружно! Нам не нужны черномазые, как не нужны обезьяны, и львы, и короли. Гномы за гномов.

Что бы вы ни сказали о гномах, в храбрости им не откажешь. Они могли попросту убраться куда-нибудь в безопасное место, но предпочли остаться и теперь убивали то тех, то других, делая перерыв, когда те и другие любезно избавляли их от хлопот и убивали друг друга сами.

Однако они не учли, что тархистанцы были в кольчугах, тогда как кони – беззащитны. Кроме того, у тархистанцев был вожак. Раздался громкий голос Ришды-тархана:

– Тридцать из вас пусть стерегут глупцов у белого камня. Остальные – за мной, проучим этих сыновей земли.

Тириан и его друзья не успели отдышаться после боя и были рады передышке. Они смотрели, как тархан повел своих людей на гномов. Это была странная сцена. Костёр теперь слабо горел тёмно-красным огнём, и трудно было понять, что происходит. На месте собрания никого не было видно, кроме гномов и тархистанцев. Судя по звукам, гномы отчаянно сопротивлялись. Тириан слышал, как Гриффл страшно ругается; время от времени доносились возгласы тархана: «Живьём! Живьём хватайте!» Каким бы ни был этот бой, длился он недолго. Шум стих. Потом Джил увидела, что тархан возвращается к хлеву; за ним шли одиннадцать человек и тащили одиннадцать связанных гномов (убили остальных или те разбежались, осталось неясным).

– Бросьте их в святилище Таш! – сказал Ришда-тархан.

И вот одиннадцать гномов, одного за другим, кого швырнули, кого запихали в тёмный проём. Дверь снова заперли, и Ришда, низко склонившись перед ней, провозгласил:

– Этих карликов, о владычица моя Таш, также приношу тебе в жертву всесожжения!

И все тархистанцы стали ударять саблями о щиты и взывать:

– Таш! Таш! Великая Таш! О, Таш неумолимая! (Весь вздор про Ташлана уже забыли.)

Небольшой отряд у белого камня наблюдал за происходящим. Они тихо перешёптывались между собой. Обнаружив ручеёк, тонкой струйкой стекавший из-под камня, все с жадностью напились из него: Джил, Поггин и король с ладони, а четвероногие – лакая из небольшой лужицы у подножия. Казалось, что никогда в жизни они не пили такой вкусной воды! Они пили и радовались и не могли думать ни о чём другом.

– Нутром чую, – сказал Поггин. – Утро не наступит, как все мы, один за другим, будем за этой чёрной дверью. Я могу придумать сотню смертей, и все лучше этой.

– В самом деле, эта дверь ужасна, – сказал Тириан. – Она больше похожа на пасть.

– Неужели мы ничего не можем сделать? – сказала Джил дрожащим голосом.

– Не горюй, мой славный друг, – отвечал Алмаз, ласково трогая её носом. – Быть может, для нас это дверь в страну Аслана и мы нынче же будем пировать за его столом.

…Ришда-тархан медленно вышел вперёд и повернулся к белому камню.

– Слушайте меня! – крикнул он. – Если кабан, собаки и единорог сдадутся на мою милость, я сохраню им жизнь. Кабана отправят в сады Тисрока и посадят там в клетку, собак – в конуры Тисрока. А единорогу я отпилю рог, и он будет возить повозку. Но орёл, дети и тот, кто был королём, будут принесены в жертву Таш этой ночью.

Лишь грозное рычание раздалось в ответ.

– Вперёд, воины! – сказал тархан. – Зверей убить, двуногих взять живьём.

Началась последняя битва последнего короля Нарнии.

Надежды на победу не было. Не только потому, что врагов было неизмеримо больше, но, главное, из-за их копий. У первых тархистанцев, тех, что были с Обезьяном вначале, копий не было: они проникали в Нарнию по одному, по двое, выдавали себя за мирных торговцев и, конечно, не могли взять с собой копий – ведь их нелегко спрятать. Эти же тархистанцы явились позже, когда Обезьян уже вошёл в силу, и могли идти открыто. Копья всё меняли. Если быть проворным и не терять самообладания, длинным копьём можно убить кабана прежде, чем он достанет вас клыками, и единорога прежде, чем он пронзит вас рогом. И вот теперь ровный ряд копий надвигался на Тириана и его последних друзей. Через мгновение они уже бились за свою жизнь.

В некотором смысле это совсем не так плохо, как можно вообразить. Когда каждый ваш мускул в напряжении, когда вы то пригибаетесь, чтоб увернуться от копья, то прыгаете через него, ныряете вперёд, отскакиваете назад, крутитесь на месте – у вас просто не остаётся времени на страх или отчаяние. Тириан знал, что теперь он никому не может помочь – все они обречены. Он мельком видел то поверженного кабана, то яростного Алмаза. Краем глаза он заметил, что огромный тархистанец куда-то тащит Джил за волосы. Но думать об этом он не мог. Он думал лишь о том, как бы подороже продать свою жизнь.

Хуже всего было то, что он никак не мог сохранить свою позицию у белого камня. Когда человек дерётся разом с полдюжиной врагов, он использует любую возможность поразить противника и стремительно бросается всякий раз, когда видит незащищённую грудь или шею. Несколько ударов – и вы уже очень далеко от прежнего места. Тириан вскоре обнаружил, что всё время отступает вправо, то есть к хлеву. Мелькнула мысль, что очень важно держаться от него подальше. Но он не мог вспомнить почему. И сделать ничего не мог.

Неожиданно всё стало очень отчетливым. Он увидел, что дерётся с самим тарханом. Костёр (вернее, уже одни уголья) был прямо перед ним. А за спиной – открытая дверь. Два тархистанца стояли наготове, чтобы захлопнуть её, как только он окажется внутри. Он вспомнил всё и понял, что враги специально теснили его к хлеву. Подумав об этом, он стал биться с тарханом изо всех сил.

Тут новая мысль пришла ему в голову. Он бросил меч, нырнул вперёд (ятаган просвистел у него над головой), схватил тархана за пояс и прыгнул в хлев с криком:

– Иди же и встреться с Таш сам!

Раздался оглушительный грохот. Как в тот раз, когда в хлев кинули Обезьяна, земля задрожала и что-то ослепительно вспыхнуло. Тархистанские солдаты завопили: «Таш! Таш!» – и в ужасе захлопнули дверь: если Таш захотела получить самого командира, пусть получит. Они-то уж, во всяком случае, с Таш встречаться не хотели.

В первый момент Тириан не понимал, где он и даже кто он. Потом взял себя в руки и огляделся, моргая. В хлеву вовсе не было темно! Наоборот, там было очень светло, потому-то он и моргал.

Он повернулся к противнику, но тот на него не глядел. Ришда вперился во что-то взглядом и дико вскричал; потом закрыл лицо руками и упал ниц, лицом в землю. Тириан повернулся в ту сторону, куда смотрел тархан. И всё понял.

Ужасное существо приближалось к ним. Оно было меньше, чем тот призрак, который они видели у башни, хотя гораздо больше человека, и, несомненно, это был он же: с головой грифа и с четырьмя руками. Мертвящее карканье вырвалось из его клюва: