Ольга Гребенщикова - Переход

— Вам больно?

Она кивнула, торопливо вытирая следы слез:

— Я скучаю по ним.

— Ваша беда тоже на моей совести, — негромко сказал Роланд не то ей, не то самому себе. Начни он оправдываться или скажи, чего доброго, что во время переворотов жертвы — обычное дело, девушка возмутилась бы, но такое самообвинение показалось ей несправедливым.

— Это сделали не вы, не надо себя мучить… — чуть слышно отозвалась она, и добавила, — не сердитесь за безобразную сцену, я должна была держать себя в руках.

— Не думаю, что у вас есть долги передо мной. И я надеюсь, вы простите меня.

— Вы… ты не сделал мне ничего плохого, — набравшись смелости, сказала Адельгейда.

Смелость понадобилась не потому, что она покривила душой. Просто не каждый день ей доводилось предлагать дружбу королям.

— Значит, мир?

— Мир.

Какое-то время они молчали, а потом Роланд спросил, указав на ее палец, кое-как затянутый платком с помощью другой руки и зубов:

— Можно?

Его руки были теплыми и уверенными, словно он всю жизнь только тем и занимался, что перевязывал пальцы неосторожным девицам. Он не мог не увидеть у нее на ладони не слишком сильные, но вполне заметные следы от рукояти меча, остающиеся, даже если не забываешь надевать перчатки. Придворные дамы, наверное, умерли бы со стыда при одной мысли о таком безобразии, а эта нисколько не стеснялась. Впрочем, со всех остальных сторон ручка была хоть куда, да и Роланд не выказал ни удивления, ни пренебрежения, скорее любопытство. Но спрашивать ни о чем не стал. Неизвестно, где он научился перевязывать раны, наверное, подсмотрел, как это делает Веллита, но пострадавший палец оказался завернутым в платок довольно ловко.

— Теперь без моей помощи точно не обойтись, — сообщил король, подозрительно довольный этим сомнительным обстоятельством.

Глядя на него здесь, под ярким летним солнцем, Адельгейда вспомнила свое колечко с сапфиром, которое брат все забывал ей вернуть. Глаза у Роланда были цвета того самого сапфира, если смотреть сквозь камень на небо в пасмурный день. Сравнение вышло на редкость банальным, зато в самую точку. Она вдруг смутилась, что ее рука слишком надолго задержалась в его руке, и мягко, но настойчиво высвободилась, не без иронии спросив:

— Что же вы умеете делать, ваше величество?

— Меня учили управлению, военному делу, дипломатии…

— Значит, война с соседями нам не грозит. А чистить картошку ты умеешь?

Адельгейда вернулась на кухню и уселась за стол, великодушным жестом предложив королю место напротив. Но браться за работу Роланд не торопился.

— Я еще не завтракал, — заявил он, деловито заглядывая во все кастрюли и банки, будто с детства мечтал пошарить по кулинарным закромам, но его самым жестоким образом лишали этих невинных радостей. Девушка не стала подсказывать, что в печке припрятана горячая каша, приготовленная Веллитой перед отъездом. Король сам обнаружил вожделенную посудину и лишь коротко поинтересовался: "Это все мне, правда?" Когда с кашей было покончено, оказалось, что он углядел и колбасу, которую Адельгейда принесла из погреба с неблаговидными намерениями — если с обедом у нее совсем не заладится, придется употребить запасы.

— Можно я это съем? — спросил прожорливый монарх и, получив утвердительный ответ, принялся сооружать устрашающих размеров бутерброд.

Кажется, перекормила Веллита своего подопечного кашками и бульонами, поневоле заскучаешь от такого меню. Разобравшись и с колбасой, Роланд прошелся по кухне, но не нашел больше ничего привлекательного из того, что можно было бы съесть. Девушка терпеливо ждала, когда он вспомнит про обещанную помощь, и, наконец, дождалась.

Любой поваренок в замке схлопотал бы подзатыльник, если бы чистил картошку так лихо, несколькими взмахами, отправляя в очистки едва ли не половину продукта, но Адельгейда не придиралась. Она любовалась зрелищем, достойным того, чтобы рассказывать о нем потомкам, если, конечно, ей суждено таковыми обзавестись. Не каждому в жизни выпадала честь увидеть, как его величество король Диасты храбро орудует кухонным ножом.

Сидеть в молчании было неловко и глупо, к тому же леди Эсперенс давно собиралась расспросить Роланда кое о чем. Теперь подвернулся самый подходящий случай.

— Я хотела бы узнать… — осторожно начала она.

— О чем же?

Король только и ждал повода поговорить, поэтому, как вежливый человек, немедленно воткнул нож в картофелину, отложил работу и приготовился внимательно слушать. Но повод оказался не самым веселым.

— Роланд, почему их убили?

Он понял, что она спрашивает о родителях.

— Я не знаю. Я все время думаю об этом и ничего не могу понять. Лорд Экхарт предложил твоему отцу много всяких благ и преимуществ когда, как он сказал, "изменится расклад", за поддержку некоторых решений в Совете. Собственно, это все, остальное — мелочи и догадки. Возможно, лорд Эсперенс сам не знал, что ему попалось на глаза нечто важное.

Адельгейда выслушала молча и не стала продолжать разговор, который снова грозил привести к слезам. Она лишь спросила:

— Тебе здесь трудно?

Король посмотрел на нее с искренним удивлением.

— Трудно из-за того, что никто не подает мне штаны, а во время завтрака на меня не таращатся пятьдесят человек? Просто непривычно, но даже приятно. А особенно приятно чувствовать себя живым, с этим никакая роскошь не сравнятся.

Адельгейда уважительно кивнула, услышав про пятьдесят человек, но Роланд уже говорил дальше:

— Я хочу вернуться не потому, что там слуги и роскошь. Там люди, которые мне дороги, им грозит опасность…

Собеседница не стала напоминать, что миновало уже почти две недели с тех пор, как они покинули столицу, и если кому-то и вправду грозила опасность, то уже, скорее всего, не грозит. По слухам, на небесах, куда попадают безвинные жертвы предательства, нет никаких опасностей. Роланд знал это не хуже нее. Не про небеса, конечно, а про то, что две недели — большой срок, более чем достаточный. Так что незачем лишний раз бередить раны.

— А Дальенна? Ты скучаешь по ней?

Он удивился еще сильнее.

— С чего бы вдруг?

— Но ты же любил ее?

Роланд замялся.

— Это другое… Как бы тебе объяснить…

На самом деле все объяснить он сумел легко и просто, как будто давно знал наизусть положенные слова:

— Королевский брак скрепляет союзы между государствами и кланами, личные пристрастия не так уж важны. Иногда все складывается удачно, но если нет — устраивать из-за этого баталии мелочно и безответственно. Я был ребенком, когда отец решил, что мне предстоит жениться на этой девочке, милой, красивой, к тому же наш род когда-то запятнал себя предательством в отношении ее рода. Пока был жив отец, мы и встречались-то с ней только на балах. Я просто знал — у меня есть невеста, неизбежная и неприкосновенная…