Катерина Шишканова - Янтарин

Ещё один взрыв грома… или это в вышине загрохотали каменные плиты храма? Секундная тишина. Взвыл ветер, растрепавший мокрые волосы. И заглушивший далёкое лязганье стали о камень. Зашуршал гравий. Залепленные волосами глаза с удивлением обнаружили, как бесформенной кучей летят вниз белые камни-маяки, на чей блеск шла принцесса последнюю четверть мили. Рёв грома расколол небо, прокатился от горизонта до самой Говерлы, распылившись где-то над Нерререном. Загрохотали камни. Выщерилась раздвоенная как змеиный язык молния, на миг ослепившая застывшую девчонку. И осветившая двух жутких существ, вставших на дыбы друг против друга. То, что принцесса сослепу приняла за белые валуны, выгнулось горбом, встопорщив спинной игольчатый гребень, раздражённо мазнуло по ближайшей скале гигантским хвостом и пыхнуло малиновым огнём в морду соперника — не такого здоровенного, скорей даже мелкого, но тоже весьма агрессивно скалящего клыки, вызывающе торчащие из-под верхней губы. Второй — едва заметный в ночи из-за тёмной шкуры — мелкий и встопорщенный, словно дикобраз, проворно отскочил в сторону, раззявил украшенную кривыми клыками пасть и резко пронзительно заверещал. Светлый мотнул башкой, ещё раз шлёпнул хвостом по скале, сбив себе на спину несколько внушительных глыб. Здоровенный — футов десять в холке и раза в четыре больше в длину. Его ощерившийся противник, не такой внушительный по размерам — от острого рыла до кончика хвоста, увенчанного шипастой шишкой в нём едва ли наскреблось футов пятнадцать — тем не менее впечатлил Фелишу куда больше: юркий, как змея, вертлявый. На самом ни единой царапинки, а вот светлая шкура в проёме меж двумя сверкнувшими молниями, выкрасившими чешую в плавленое золото, украсилась четырьмя кровавыми полосами.

Они гупали по дну ущелья, плевались огнём и слюной и совершенно не желали делиться пространством. Девушка замерла у камня, вжавшись в него и даже дыша через раз, и во все глаза смотрела, как рвут друг друга монстры древности. Драконы не были таким уж редким явлением, особенно в Янтарном крае. Особенно в Кулан-Таре, где, по слухам, засел король, "корень рода", чуть ли не прародитель всех ныне здравствующих и уже почивших ящеров. Сказки, конечно, он исчез десять лет назад, когда погибла его всадница. Возможно, забился в какую-нибудь щель и благополучно околел на радость всем. Уж Фелиша, думая об этом, точно злорадствовала…

…-Ну, здравствуй, маленький феникс, — сладко улыбнулся подозрительный мужик у окна. Какого чёрта он пробрался в спальню и зачем приволок с собой огромный мешок, спрашивать не стоило — очередной любитель приключений и старых легенд — якобы к последнему отпрыску фениксов переходит вся сила огненного рода. Болван, зачем тогда один приволокся? И зачем притащил мешок — неужели надеется запихнуть в него девчонку одиннадцати лет — орущую и брыкающуюся?

Она недобро улыбнулась, прищурив глаза, цвета расплескавшейся лавы. Ну, допустим, легенда права. Что дальше?

Руки сложила на груди, вопросительно выгнула бровь. Письменный столик, бесценная вещь — красное дерево, инкрустированное перламутром — вспыхнул весёлым пламенем, налившимся изнутри голубым и оплавившимся охряным. Горе-похититель отпрянул от полыхнувшего жаром столика. Но не обратно в окно, как она ожидала — выхватил маленькую трубочку и дунул. Дротик ужалил шею. Снотворное вяло потекло по отравленным венам.

— Почему? — обиженно шепчут губы. Или уже не шепчут — едва шевелятся. А их хозяйка оседает на кровать, падает щекой на шёлковые простыни.

Мужчина подходит, задумчиво изучает борющуюся со сном жертву.

— У тебя потрясающие способности, принцесса, — наконец довольно заявляет премерзкий тип. — Ещё годик-другой и… эх! Будешь полыхать не хуже Янтарина, прям как твоя матушка.

Гнев вскипел где-то глубоко внутри — там, куда ещё не добралось снотворное. И никогда не доберётся.

…как он смеет?! Эта мерзкая ящерица оставила ЕЁ маму умирать, а сама убралась восвояси как только смогла шевелить крыльями. Жаль, магистр Кант подлатал гадину. Лучше б крысиным ядом накачал, большего предатель не заслуживает…

Кровать пыхнула. Балдахин свернулся от оплавившего его жара, прутья раскалились, шёлковое постельное затрещало и занялось в единый миг. Огонь лизнул деревянные перемычки, весело заплясал на ковре, пополз к тяжёлым портьерам. Человек в ужасе отпрянул, попытался было загородиться рукавом от полыхающей кровати и вытащить свернувшуюся на ней калачиком девочку, уже потерявшую сознание. А пламя ревело, жадно поедая пол и платяной шкаф.

Она не спала. Стиснула в руке янтарную каплю, не чувствуя, как острый угол вгрызается в ладонь и капает на горящую простынь алая-алая кровь.

Перед глазами взметнулись языки погребального костра. Такие же алые, как фениксова кровь. Такие же алые, как пламя золотого Янтарина.

Огонь брызнул вверх, лизнул потолок. Человек закричал, послышался звон разбиваемого стекла. Застонала дверь, вывернутая из косяка.

Веллерен ворвался в объятую огнём спальню как раз в тот момент, когда она решила показать на что способен обозлённый феникс — пожар вырвался через окно и плюнул в убегающего жаром, подсмалив пятки и штаны. А потом огненные глаза закрылись. Было ощущение полёта, глухое биение вампирьего сердца, когда королевский советник тащил уже едва дышащую принцессу в лазарет. Видел он или не видел, что горела не только спальня, но и она сама? Всего пару мгновений, пока его плащ не упал на полыхающее тело и не сбил пламя.

Потом она откроет глаза, с удивлением узнает, что провалялась в постели четыре дня, что за пять минут разбомбила всё спальное крыло и что спасением жизни обязана поганой Пиявке.

Одна вспышка гнева — два месяца ремонтных работ.

… нужно себя контролировать. Нельзя вымещать ненависть на ни в чём не повинных людях. А если бы там был Феликс? Или отец? А треклятого Янтарина нет… и мамы тоже…

Её глаза потускнели всего за месяц…

Драконы сцепились, как два мартовских кота — тёмный прыгнул на спину светлого, нещадно деря когтями задних лап отливающую муаром чешую. Белый дракон взревел, неестественно вывернул шею, плюнув багровым пламенем в морду запрыгнувшему на спину гаду, забил перепончатыми крыльями, щёлкая недоразвитыми когтями на сгибах локтей, взбрыкнул лапами, избавляясь от обидчика. Не тут-то было! Пепельный вывернулся, вцепившись в холку уже передними лапами, зло рявкнул в рогатый затылок, но всё же не удержался — свалился под брюхо светлого, тут же перекатился со спины на лапы, выскалился на податливый драконий живот. Но получил когтистую оплеуху и отскочил в сторону. Успев рвануть на память расправленное левое крыло. Ещё один клуб огня. Темный дракон привычно увернулся и струя полетела дальше, высвечивая затаившуюся у россыпи валунов девчонку. Брызнуло жаром. Фелиша инстинктивно закрылась рукой от огня, но он скатился с неё, впаявшись в камень за спиной. Валун треснул.