Катерина Шишканова - Янтарин

— От твоей сестрёнки я, кстати, тоже не в восторге.

— Угу, у вас это взаимно, — принц лукаво усмехнулся, глядя, как темнеет лицо собеседника.

Не взаимно. Да и Фелль скорее просто бесится, что выбора не дали. Ну и дураки — оба дикари, парочка — просто загляденье вырисовывается, лишь бы страну потом не разгромили. Хотя, именно поэтому друг другу и не подходят.

— Значит так, мои ребята работу выполнили — меня к вам доставили, а вот держать под замком они обещались именно мою сестрёнку, так что, уж извини, будем прощаться.

Юноша развернулся и вышел из палатки. Предводитель нерреренцев мрачно сопел ему вслед.

— Ваше Высочество!

С противоположной стороны в шатёр ворвался тот самый заросший тип, который напоминал молодому нерреренцу сторожевого овчара и медведя в одном лице.

— Вы разминулись, — он лениво указал на выход. Хольт взглянул в поскучневшее лицо эльфийского принца. Тот вопросительно поднял брови. Странно, обычно "величеством" он величал только своего рыжего принца, Архэлла же предпочитал окликать на "малец", "пацан" и "эй". — Что ещё?

— Как вы смотрите на то, чтоб одолжить нам свою дракониху?

Брови-дуги поползли на лоб.

— Извините?

Командир янтарного отряда ничуть не смутился ни ядовитому тону, ни сверкнувшим тиной глазам.

— Матильда. Она всё же дракониха, пусть и раненая. Думаю, на один перелёт до Говерлы её должно хватить.

— Возможно, но она слишком слаба и таскать на себе ваши туши…

— Только принц Феликс, — мгновенно среагировал Хольт и, увидев, как презрительно скривились тонкие мальчишеские губы, быстро зачастил, — это не побег, вы его не знаете, если парень зажёгся найти сестру, поверьте — именно этим он и займётся, а погибать за чужую страну в стычке с какими-то конями я ему всё равно не позволю.

Архэлл скрипнул зубами. Драться с кентаврами он бы принцу тоже не дал — ещё чего не хватало — мальчишку под копыта бросать! Но отпустить его в мир с тем, чтобы обнаружить там эту строптивую девицу, его сестру, это уже перебор. С этой девкой даже придворный вампир справиться не в силах, дай боги и некроманту поперёк горла встанет.

— Что ж, я постараюсь её уговорить.

— Стоять, паршивка!

Гельхен открыл один глаз, полюбовался яркой картинкой "невинная дева в пасти дракона", сонно улыбнулся и вернулся к прерванному сну.

— Хе-хе, я же говорил — не поможет, — самодовольно прошамкал ящер, выплёвывая обмусоленную жертву.

— П-придурок, — сплюнула Фелль. Встала и пошатываясь пошла вниз по склону.

— Куда?

Дракон задумчиво прижал лапой широкую штанину, девчонка дёрнулась, обернулась и плюнула в нахальную морду огнём. Сжала и разжала обожжённую ладонь. Дракон скосил глаза на подплавленую чешую.

— Ты слишком уверено ухмыляешься, детка, — Гельхен вновь открыл глаза. Дракон и принцесса замерли друг против друга. Она всё ещё сжимала кулачонки, он пытливо щурил пылающие золотые глаза. — Сама догадалась или мама рассказывала о моей уязвимости?

— Книги умные читала.

— О… и кто тот идиот, чьи рукописи попались тебе на глаза?

Костяшки пальцев побледнели.

— Просто отпусти меня, я всего лишь хочу умыться.

— Но там василиск.

— Дохлый. Твоими стараниями.

— Дурёха. Это здоровенная змеюка, порванная моими стараниями Не кажется ли тебе, что это не та картина, которой пристало любоваться юным леди?

— Юным леди не пристало лазить с заспанными рожами, — Гельхен потянулся до хруста в костях, прошёл к взъерошенной принцессе и уволок её за собой к ручью.

— Спасибо, — тихо шепнула девушка, брызгая в лицо холодной водой.

Гельхен невольно залюбовался. Всего три дня рядом с Янтарином, а прогресс уже на лицо: глаза, раньше медовые, теперь потемнели до бледно-малинового. Ещё чуть-чуть и станут цвета лавы в разломе вулкана. Как у Фионы. Как у всех воинов-фениксов.

КАК он мог проморгать это чудо? Это сокровище? КАК он мог не заметить, что отпущенная под его защиту девочка — дочка Иволги? У неё те же губы — чуть припухшие от вечных покусываний, чуть кривящиеся от затаённой дерзкой улыбки. Те же покатые плечи — такие же хрупкие, такие же сильные, вечно трясущиеся от малейшего сквозняка и вечно несущие на себе ношу о памяти всего клана. Тот же взгляд — открытый, чуть удивлённый, дерзкий и доверчивый одновременно; и такой же обозлённый, такой же… недетский. Даже привычка слегка задирать нос при разговоре, чтоб лучше видеть собеседника из-под лохмы вечно обсмаленых огнём волос, такая же. А он и забыл. Только теперь, глядя на живую почти копию любимой женщины, понял, как же он скучал за всеми этими маленькими деталями.

И всё же Фионой она не была: вздёрнутый нос в веснушках, дерзкий разлёт бровей, слишком независимый характер и это убийственное, просто не идущее ни в какие ворота хулиганство! Не глядя на внешнее сходство, Фиона и Фелиша были двумя разными людьми и это вносило в душу Гельхена невыразимую тоску и смятение.

Принцесса подняла глаза на молчаливого наёмника.

— Что-то не так?

— В следующий раз сама будешь разбираться со своими проблемами. И мой тебе совет — не заедайся с Янтарином. Всё же теперь вы с ним, хочешь того или нет, связаны.

Фелиша надулась, но промолчала. Гельхен нахмурился, но сделал вид, что поверил.

— Знаешь легенду о первом драконе?

Она оторвалась от своего заспанного отражения и удивлённо взглянула на замершего над ней мужчину. Он на неё не смотрел — тоже следил за рябью на воде.

— Тот, что охранял мировое дерево и из чьего яйца целый мир вылупился?

Гельхен хмыкнул.

— Нет. Тот, что был родным братом огненного бога. Неужели твоя мать никогда…

— Нет.

— Кхм, ну ладно… — он удивлённо выгнул брови, но тут же пришёл в себя. Присел рядом с принцессой и принялся чертить на мокром песке палкой шипастый драконий гребень. — Был такой себе дракон, Пламень. Был ли он первым неизвестно. И вряд ли он действительно был родным братом этого бога, но…

— Но?..

— Но между этими двумя была какая-то невероятная связь. Они были первыми, кто смог понимать друг друга. И они же научили первых фениксов этому чуду. С тех пор прошли многие века, теперь эта история звучит совсем иначе. И всё же…

— Зачем ты мне всё это рассказываешь?

— Когда дракон умирал, его бессмертный друг пообещал, что это чудо общения не прекратится.

Фелиша закусила губу.

— Ты тоже с ним разговариваешь.

— Ну, это совсем другое. Как ты уже заметила — у меня талант к общению с не людьми. А вот ты свой дар профукиваешь впустую. О чём вы сейчас скублись?

Девчонка медленно заливалась краской.

— Ну же?

— Он… он сказал, что я такая же упрямая, как и мама.

Сердце ухнуло вниз. Да, упрямство — ещё одна яркая черта обеих. Не он один их сравнивает.