Катерина Шишканова - Янтарин

По иззубренному старому лезвию меча побежали огненные линии, "языки пламени".

— И ты думаешь, я дам тебе своё согласие?

Некромант пожал плечами.

— Ну, ты же привёл её сюда.

— Я всего лишь не захотел оставлять её в лабиринте.

— Тогда зачем явился? — хрустальные глаза метнулись к хищно багровевшему гравировкой мечу. — Неужели ты окончательно спятил и решил таки сложить здесь голову?

Фелиша безжизненной куклой отступила в сторону.

— Ну и дурак, — некромант встал. — Вряд ли твоей подопечной понравится, что ради её спасения ты угробил её же дракона.

Храм неожиданно вздрогнул, по стенам зазмеились тонкие трещины. Гельхен нахмурился: подземелье трусило всё чаще и ощутимей.

— Пламень достаточно жил, он поймёт, а она когда-нибудь смирится. К тому же с проблемой добычи огня, как я погляжу, принцесса уже разобралась.

— А как же все будущие поколения этих тварей, которым из-за твоей дурости не суждено будет вылупиться из яиц?

Феникс горько усмехнулся. Всех драконов он видел несколько ночей назад, когда они напали на лагерь, и ни одного живого он так и не засёк. Матильда и Пламень были последними.

…Дракониха скосила огромные глаза на склонившегося к ней мальчишку, тихо хрюкнула что-то и затихла…

Пламень был последним. А ему вполне хватило мытарств с Феликсом, тоже последним в своём роде и потому обречённым на вечное одиночество. Если бы можно было всё переиграть и избавить бедную птицу от вечной жизни, на которую он, глупец, когда-то обрёк несчастную тварь, не желая признавать своё поражение.

— Она жива, — некромант явно разочарованно покачал головой, — та ядовитая змея, размазавшая моего Оникса по храмовой площадке, она жива. И теперь возникает законный вопрос, а долго ли ей пребывать в таком состоянии после смерти нашего золотого друга.

— Возьми меня.

Повелитель Душ криво улыбнулся.

— Я не до такой степени извращенец.

— Ты знаешь о чём я.

— Зачем ты мне? Твоё бессмертие я отобрал, твои силы мне не нужны, да их и не осталось почти.

На ладони Гельхена сверкнула янтарная капля.

— Слеза дракона. Забирай.

— Только попробуй! — неожиданно завизжала пришедшая в себя Фелиша — некромант на миг потерял над собой контроль, впившись алчным взглядом в переливающееся огнём украшение. Она успела подбежать к наёмнику, но тут же застыла восковой фигурой, вновь попадая в плен чужой воли. Гельхен заскрипел зубами.

— Импульсивная, прям как мамочка, — восторженно заметил Повелитель Душ.

— Нет. Они совершенно разные, — процедил Гельхен.

— Когда ж это ты успел заметить? — весело хлопнул в ладоши некромант. — Неужели… опять?!

— Тебе нужен этот чёртов артефакт? Бери и проваливай!

Рваные губы растянулись в тонкую нитку. Он ни разу не потерял над собой контроль, просто позволил подойти девчонке на расстояние удара.

— Когда же ты запомнишь, что я не люблю играть по правилам? — бездушно сказала Фелиша и замахнулась хищно блеснувшей звездой…

Лейм вздрогнула, когда очередная волна прокатилась по подземелью, и прибавила ходу. Притихший Мартуф жался к ноге полудриады, мешая идти и без того не слишком внимательной девушке. Оба вампира безотчётно ссутулились и нимфа совершенно перестала слышать шум их шагов — окончательно переплавились в свою хищную ипостась, дабы в случае опасности быстрее сделать ноги. Или хотя бы просто почуять заранее. Феникс, на которого так безоглядно положились все пятеро, очень не вовремя отделился, отрезанный от группы обвалом ещё на прошлой развилке.

Перед разветвлением Вертэн бесшумно возник рядом, перехватывая Лейм за руку. Она тут же выпустила коготки и замахнулась в невозмутимую рожу, но он перехватил и вторую руку. При абсолютном попустительстве второго кровососа. Не это задело её гордость — никто никогда не мог перебить её удар. За исключением, разве что Янтарина, Ферекруса, Родомира и, возможно, Нилл.

Вампир возвёл к потолку жёлтые глаза, склонился над Лейм и подхватил её на руки.

— Не хорохорься, богиня, — глухо проговорил он, прижимая к груди брыкающуюся нимфу, которая таки умудрилась зацепить нос острым локтем, — мы же видим в каком ты состоянии после смерти наперсника. А нам надо спешить.

— Пусти, — упрямо процедила Лейм.

— Не-а. Веллерен, у меня нюх отшибло от её кулаков, куда идти?

Но ответить тот не успел: ещё один спазм переходов неожиданно вышел из-под контроля, точнее — хрупкой уверенности, что где-то эти судороги всё-таки сдерживаются. Не сдержали. Кишка хода треснула прямо между двумя вампирами, разделяя их посыпавшимися из потолка и стен глыбами. Напрасно Вертэн рвал когтями валуны, напрасно выл с другой стороны Мартуф — собачий вой эхом разносился назад, впереди разбиваясь о неприступную преграду, а бесплодные попытки вампира только стесали ему когти.

…Бой был окончен. Где-то ещё глухо чавкала сталь или свистели стрелы, но основная масса ожившей некромантской пакости уже отошла в иной мир, чтобы навеки остаться в нём. Люди, кентавры и оборотни складывали тела в кучу. Нечисть обкладывали хворостом и поджигали, для павших товарищей рыли братскую могилу. Архэлл безучастно смотрел, как над Матильдой суетится старик магистр. За последние полчаса она сделала два судорожных вздоха и больше не откликалась даже на мысленные призывы, глухо уйдя из сознания. Феликса рядом не было — он помогал внизу.

Зелёные глаза безотчетно поискали друга в наливающемся рассветом ущелье. Вот он — бродит у расколотого камня, собирая сухую траву для костра.

Внутри всё похолодело и оборвалось, когда незамеченная воинами тварь прыгнула сверху, метя в беззащитного мальчишку, слишком увлёкшегося общественно полезным делом. Архэлл вскочил и побежал быстрее ветра, только краем сознания заметив, как кто-то большой и заросший грузно ринулся наперехват кровожадной гадине, уже не успевая нашпиговать её сталью, но хотя бы сумев подставить собственное тело.

…Как и положено начальнику тайной службы…

Фелиша пришла в себя от того, что кто-то довольно грубо плеснул ей в лицо холодной воды. Она стояла посреди просторного помещения, освещённого несколькими факелами. Больше всего комната напоминала спальню Веллерена: ни один факел не мог разогнать тьму и промозглость, а там, где факельный свет всё же пробивался сквозь густой сумрак, взгляд цеплял разрушенные временем и сыростью весьма нелицеприятные для психики предметы — прогнивший стул с прибитыми к сиденью кольями, необычное крестообразное приспособление с петлями на выдвигающихся досках-лучах, сандалии из железных полос, на заляпанном уже засохшей кровью столе находились железные колодки, набор устрашающего вида щипцов, свёрл и игл, с потолка свисала перекладина с перекинутой через неё верёвкой — дыба, к дальней стене были привинчены железные кольца наручников. А в них зажаты чьи-то руки. Девушка сморгнула, избавляясь от сизой мути, застилавшей глаза после каждого видения, насильно вторгшегося в сознание.