Андрей Басирин - Убить Ланселота

– Нет-нет, – заторопился Оки. – Я это так сказал, для примера.

– Воля ваша, господа. – Кантабиле выставил на стол бутыль примаролы. – Если появится желание, только крикните. За орехом я уже послал.

Вид у Большого Процента сделался больной и несчастный.

– Ньокки с пассатой… и маскарпоне… – с отвращением произнес Харметтир. – Ты уверен, что это лучше ублажения желудка?

– Да. Начинай мыслить цивилизованно. Возьми вилку в левую руку, а нож – в правую. Улыбайся!

– Арррррххх! Назад в дикость!

– Улыбайся. На тебя смотрят.

Тридцать два… – хотя нет, чуть меньше – желтых зуба сверкнули в бороде тана.

– Поменьше зубастости, Харметтир. Итак, – Оки разлил вино по бокалам. – За Ничевоенное Готтеннетотское Передмолчание.

При этих словах оба варвара поморщились.

…Название заговора родилось еще в Аларике.

Финдир Золотой Чек, красавица Сильгия и оба тана стояли на крепостной стене Арминиуса, глядя на юг – туда, где простирались земли владетелей чудищ.

– Быть может, назовем его Вандальской Революцией? – осторожно предложил Оки.

– Банально, – сморщила носик Сильгия. – Банально и не образно.

– А как, насчет Сокрушения Устоев Всех Земель, Укрытых Снегом?…

– Двусмысленно.

– Всех Сразим Стальным Гроссбухом?

– Излишне агрессивно.

Финдир задумался.

– Всетеррокское Готское Восстание?

– Идея не проявлена, о муж мой.

– Тогда – Всемирный Готтентотский Заговор?

Теперь пришлось задуматься Сильгии. Название ей нравилось. Солидно, фундаментально, по существу. Но Сильгия была женщиной до последнего мизинца.

– Хорошо, согласна. Только пусть это прозвучит немножко иначе. Скажем так: Ничевоенное Готтеннетотское Передмолчание.

– Но…

Шесть рук зажали Финдиру рот.

– Хорошее название, сударыня, – в один голос заявили таны. – И, главное, короткое.

…Когда вино в бутыли поиссякло, варвары приступили к выработке плана.

– Прежде всего, – начал Оки, – следует опутать весь мир сетями могучего заговора.

– Передмолчания, Харметтир.

– Да, да, неважно… Ребенок в люльке, старушка-молочница, простодушный бродяга – все они должны стать нашими глазами и ушами.

– И работать будут – за идею.

Варвары посмотрели друг на друга. Перед их внутренним взором проносились картины одна краше другой. Пронырливые старушки-молочницы прячутся под потолочными балками дворцов. Цветочницы передают шпионские записки в букетах. Воры и стражники, монахи, каменщики, атташе – все послушны единому слону Оки и Харметтира. Нищие в капюшонах с горящими глазами крадутся в темноте.

– Нам следует изыскивать малейшие следы пребывания Хоакина…

– …грозы королей, ты хотел сказать?

– Да, да… Не перебивай, пожалуйста.

Судьба варварам благоволила – так всегда случается с людьми увлеченными. В зал вошла старушка-нищенка – в лохмотьях, многочисленных пыльных юбках, с клюкой.

– Поможите, люди добрые, бывшей жрице, – затянула она. – Мы с моим маленьким Гилтамасом не ели уже шесть дней.

Завидев старуху, пирующие отворачивались. Горбились, уходя носами в тарелки. Нищенка эта была не кто иная, как Летиция Ляменто. Люди прекрасно помнили, как обманулись перед коронацией, приняв Фуоко за жертвенную деву. Своего позора обыватели Летиции простить не могли.

– …Вот уж дней шесть, как не видели пищи пустые утробы, – затянула бойкая старушонка на чистейшем анатолайском. Голос ее взвился дискантом: – Дайте, о дайте насытить нам голод предвечный!

Мрачный детина в черном колпаке с серебряными костями [5] Гордо Люгубре, первый некромант того времени. Создал заклятие, позволявшее поднимать мертвых. Мечтал создать армию скелетов, чтобы доказать преимущества посмертного существования перед обычным. К сожалению, планам его не суждено было сбыться. Чтобы заклятие сработало, каждый умерший при жизни должен был посвящать заботам о здоровье неоправданно много времени: делать зарядку, соблюдать диету, следить за осанкой. протянул Летиции кусок творожного сыра.

– Кушайте, бабушка, – ласково произнес он. – Укрепляйте суставы. В твороге кальция много. Еще в вашем возрасте полезно мумие пить. Для костей – просто необходимо.

Старушка яростно глянула на мага.

– Ой-ей-ей, недотрога… Ну наше дело предложить.

Вновь застучала по деревянному полу клюка.

– Уж шесть раз костер кровавый проплывает в море рока, как не видели мы хлеба с закадычным моим другом, – затянула Ляменто по-варварски.

Перед родной речью суровые варварские сердца не устояли.

– Эй, бабушка! – помахал ей Харметтир. – Идите к нам, бабушка.

Кроха Гилтамас подергал бывшую жрицу за седые космы, и та обернулась к варварам. Оки услужливо придвинул табурет.

– Присаживайтесь, бабушка. Как имечко ваше?

От жрицы нестерпимо воняло. Перед вонью этой пасовали даже заклятия Кантабиле, призванные скрыть тайны неудачной стряпни. Однако варвары привыкли и не к такому. Харметтир поставил перед старухой миску с ньоками, Оки налил вина.

– Летицией Ляменто прозываюсь. По-вашему – Порхающая Жалобщица. – Летиция благодарно зачавкала. – Ох, судари-голубчики! Ох, спасители мои!… Уж не знаю, что бы делала без вас.

Гилтамас вновь подергал Летицию за волосы. Та кивнула, и перед сильфом появилось кофейное блюдце с равиолем и наперсток вина.

– Верите ли, господа варвары. С тех пор как мерзавец Хоакин обездолил, кровиночку родную похитил…

– Мерзавец Хоакин? То есть Ланселот? Рассказывайте.

Видели вы когда-нибудь, как снежные волки нападают на след? Как несутся они меж торосов, щелкая клыками, алча кровавой пищи своей?

Давненько не попадались госпоже Ляменто такие благодарные слушатели. Харметтир достал свой могучий гроссбух, и недобрым было лицо могучего тана. Ох, добавится новая закладка меж страниц прославленного гроссбуха!

– Так-так, – бормотал он. – Помедленнее, о Ласточка Печали, я записываю. Итак, «обесчестив невинное дитя на алтаре служения чудищам»… Как дальше?

– А я ищу огненную элементаль Инцери, – признался сильф Гилтамас – Дамаэнур, знакомец мой, не спит и не ест. Все красотку свою ищет.

Оки слушал, кивая головой. Да, да, Инцери… Что ему эта Инцери? Хоакин Истессо занимал все его помыслы. Ведь подчас даже самые опытные заговорщики не в силах выделить среди событий действительно важные.

От несчастной жрицы варвары узнали многое. И скоро у них родился план.

Жизнь государственная подобна жарке блинов: падает капля воды на раскаленную сковородку, масло шкварчит, бунтует. Летят в разные стороны брызги, визжит ошпаренная повариха… А поделом! Не будь раззявой. И странно: уж давно испарилась та капля в кухонном чаду, а проклятия не умолкают. Горят волдыри на руках, блинчики коробятся черной узорчатой коркой… Сколько бед натворила одна-единственная капля! Примерно это и произошло с Терроксом. Когда утром следующего дня Тальберт Ойлен проснулся в борделе, на душе его было неспокойно. Добродушные шлюшки пытались удержать его, но бродяга лишь хмурился. Злое беличье личико Греты-шпионки не шло из памяти.