Грегори Киз - Дети Великой Реки

— Зачем она тебе? — спросил Апад. — Испугался призраков?

— Нет, — ответил Атти. — Но какое-то предчувствие…

Холодок пробежал по спине Перкара, и он привстал в стременах, собираясь спешиться и достать свои доспехи. Но, увидав, как нахмурился Апад, остановился. Друг как бы сказал: «Покажи человеку с холмов, что ты не трус». И Перкар остался в седле. Однако меч свой он положил поближе, привязав к луке седла. Там же меч находился первые две недели путешествия, когда Перкар тешил себя мыслью, что он может понадобиться. Теперь он был в этом уверен.

Дамакута почти уже скрылась из виду, когда Эрука шепнул:

— Погляди! Видишь, что вон там?

Перкар привстал в стременах и оглянулся. Дымок от воскурений еще вился, но должен был вскоре развеяться. Возле угасшего костра стояли четыре человека — вернее, четыре тени… Эрука, который ехал за Перкаром, закрыв глаза, что-то быстро шептал. Перкар пустил менга рысью.

— Тш-ш, — остановил его Капака. — Их оскорбит наше бегство. Поедем медленно, не оглядываясь. Они не будут преследовать нас.

Призраки делались выше, отчетливее в очертаниях, и Перкару стало не по себе. Он спиной чувствовал нечто опасное, более темное и зловещее, чем тени умерших. Может быть, это не призраки, а тискавы — вечно голодные духи, которые пьют людскую кровь? Перкар не высказывал вслух своих опасений, боясь показаться смешным. В жизни своей ему часто приходилось видеть духов, и те, у погасшего костра, выглядели вполне заурядно.

И все же менг и другие лошади тоже беспокоились — фыркали, били копытом, испуганно озирались. Нгангата и Атти, как всегда, оказались самыми наблюдательными: повернув головы, они внимательно вглядывались в лесную чащу.

— Когда-то тут расчистили лес, — сказал Капака. — Старых деревьев нет, только подлесок. Наверное, тут было пастбище.

Нгангата согласился с ним.

— Надо объехать его кругом, дальше заросли еще гуще. Место недостаточно расчищено.

— Слишком хорошо расчищено, — сказал Апад пронзительным голосом и с укором. — Они рубили и жгли. Они убивали моих детей, не спросясь.

Перкар едва ли не расхохотался, прежде чем понял, что случилось. Апад проговорил все это серьезно, торжественно, но навряд ли искренне. Наверное, он поддразнивал Нгангату, говоря нараспев, как, по поверьям, говорят боги. Но тут вдруг настоящий Апад взвизгнул и выругался. Лошадь его поднялась на дыбы и отчаянно заржала, будто подражая хозяину. Перепуганный чалый толкнул менга и ушиб правую ногу Перкара. Боль пронзила Перкару бедро, и тут менг взвился на дыбы, сбросив Перкара прямо под копыта коня. Перкар сильно ударился об землю — удар напомнил ему пощечину богини. Легкие его сжались — и какой-то мучительный миг он не мог вдохнуть. Он только обхватил голову руками, защищаясь от подкованных железом конских копыт.

К счастью, Апад овладел взбунтовавшимся жеребцом, и менг тоже успокоился, несмотря на то, что некто, говоривший голосом Апада, стоял впереди. Перкар — задыхаясь, со стонами — пытался подняться.

Спутникам его пришлось спешиться, потому что лошади не хотели стоять. Эрука и Апад держали мечи, и Атти сжимал длинную рукоять боевого топора. Капака еще не вытащил меч из ножен, но ладонь лежала на рукояти. Нгангата отвязывал лук.

— Сталь, — вновь послышался голос Апада, но теперь было ясно, что исходит он не из человеческих уст. Голос этот исходил из неровной щели в огромной голове, напоминавшей черную гнилую тыкву.

— Снова сталь. Вы возвратились. Я едва успел глаза прикрыть, соснул немного — а вы уже опять тут, с вашими железками.

Казалось, голова усмехается; вместо глаз у нее были черные выпуклости — без белков и радужек, причем веки тоже отсутствовали. Зубы его походили на кошачьи, и туловищем он напоминал отчасти кота, отчасти человека; но задние ноги были точь-в-точь как львиные лапы. Однако передние конечности, слишком тонкие в сравнении с туловищем, сильно напоминали человеческие руки. Или руки альвов. Чудище было недвижно, оно как бы застыло, и только рот шевелился.

Эрука, запинаясь, обратился к богу.

— А-аниру, — начал он. — Мы никогда не встречали тебя прежде. Мы не знаем, как воспеть, как почтить тебя. Если бы ты научил нас…

Эрука осекся, когда бог склонил свою голову, рассматривая его.

Перкар почувствовал, что его вызванное потрясением спокойствие исчезает. Еще немного — и, трясясь от страха, он помчался бы так быстро, как только могут нести ноги. Перкар знал о существовании богов, они находились повсюду — в каждом дереве, в каждом камне; но то все были ручные боги, и единственным божеством, встреченным во плоти, была она. Но это был дикий бог, о таких богах Перкару ничего не было известно. И теперь он узнал только то, что они страшные.

— Если тебе не нравятся наши железки — не подходи, — сказал Апад, но прозвучало это бесцветно и не убедительно.

— Аниру, — сказал Капака. — Мы не собираемся нарушать твоих прав и ничего не испортим в твоих владениях. Мы только пройдем тут, а направляемся мы к Владыке Леса, который обитает в горах. У нас к нему важное дело.

Голова заколыхалась. На этот раз чудище отвечало голосом Нгангаты:

— Не знаю я никакого Владыки Леса. А вот вы все хорошо мне известны — вы, принесшие с собой сталь. Но я сейчас съем вас, а кости и железки извергну с калом. Пусть ваши духи отправляются к Владыке Леса.

Капака с неохотой вытащил свой меч.

— Мы не сделали тебе ничего дурного.

— Вы срубили мои деревья и построили из них деревянную пещеру.

— Это были не мы! — воскликнул Эрука. — Нгангата, скажи ему.

Нгангата держал стрелу на натянутой тетиве.

— Это Безумный бог, — сказал он. — Дикий и безумный. Что я должен сказать ему?

— Скажи ему, что мы уходим отсюда.

Странно звучащие слова слетели с губ Нгангаты, диковатые и краткие, напоминающие пение.

— У тебя другой запах, — заметил бог, когда Нгангата закончил говорить. — Такие уважают меня. Ты можешь идти, если желаешь.

Бог, неожиданно выпрямившись, прыгнул на них. Перкар поспешил подняться с земли: менг стоял поодаль, и меч был на седле.

Первым, на кого напал Безумный бог, был Атти; стрела Нгангаты уже торчала из его выпуклого глаза. Атти размахнулся и вонзил топор в узел сухожилий между шеей и плечом и затем навалился на древко всем своим телом. Перкар схватил под уздцы менга, который вновь взвился на дыбы. Он вынужден был повернуть голову коня в сторону, чтобы животное не видело битвы, и удерживать его так какое-то время, прежде чем сумел дотянуться до рукояти меча и извлечь из ножен длинный, красивый клинок. Краем глаза Перкар видел, как Нгангата хладнокровно пустил вторую стрелу. Эрука застыл как вкопанный.

Когда Перкар обернулся опять, бог налетел на Апада. Апад взвизгнул и сделал выпад, защитив голову левой рукой. Клинок воткнулся в черное тело чудища, но Безумный бог этого даже не заметил. Проскочив мимо Апада, он ринулся к Капаке. Чудом его остановила стрела, которая впилась между глаз. Чудище споткнулось, и Капака, отскочив, занес свой меч и поразил ударом огромную голову. Перкар с удивлением обнаружил, что сам он бежит, занеся меч и дико крича. Длинная, почти человечья рука потянулась к юноше, и Перкар ударил сплеча. Клинок поразил руку чудища возле запястья, но, казалось, удар пришелся о камень. Рукоятка меча зазвенела, и у Перкара онемела ладонь. Капака наступал вновь и вновь, ссекая слой за слоем с плеч и шеи чудища. Атти пытался подняться на ноги: грудь его была залита кровью. Перкар, отдышавшись, напал на Безумного бога сзади. Вновь подскочил Атти и ударил топором, размахнувшись так, будто рубил дрова, а не сражался. Топор врезался в заднюю ногу и рассек ее.