Грегори Киз - Дети Великой Реки

— Расскажи еще что-нибудь, — попросила она, указывая на город.

— Хорошо… Пристани. Я любил сидеть там, когда делать было нечего, и наблюдать за чужеземцами. Некоторые из них такие странные, даже не разговаривают как будто, а другие довольно бойко болтают между собой на своем варварском языке.

— Расскажи мне о них, — попросила Хизи, упираясь подбородком в край стены, которой был обнесен дворик, и любуясь дорожками света на поверхности Реки, извивающимися, как тысячи змеек. Огромный трехмачтовый корабль только что вошел в канал и направился к пристани. Паруса на нем опустили, кроме треугольного, ближнего к корме.

— Погляди-ка туда. Что это за корабль?

Йэн глубокомысленно кивнул.

— Присмотрись к этому судну, госпожа. Оно построено для плавания по океану: все паруса на нем прямоугольные, кроме одного на корме, — он треугольной формы. Это позволяет кораблю плыть против ветра.

— Но ведь это невозможно, — заметила Хизи, вглядываясь в корабль. Он шел к гавани не напрямик, а как бы пританцовывая и уклоняясь то в одну, то в другую сторону, подобно застенчивому любовнику, который медлит подойти к возлюбленной.

— Смотри-смотри! Именно это они теперь и делают. Ты видишь флаг на верхушке мачты? Он показывает направление ветра.

Так оно и было, а корабль — огромный корабль — каким-то образом, и не без труда, двигался навстречу бризу, хотя никто не сидел на веслах и не тянул за трос.

— Хитро придумано! — воскликнула Хизи, начиная понимать, почему так происходит. Они заставляют ветер работать против него же самого, не борясь с ним впрямую, но исподволь похищая его силу. — Откуда этот корабль?

— Точно не могу сказать. Наверное, с юга. Я не могу различить, что изображено на флаге.

Хизи вгляделась.

— Змея, обвившая поделенный на четыре части круг.

Йэн взглянул на девочку с уважением.

— У тебя превосходное зрение, госпожа, — признал он. — Тогда это корабль из Дангуна. Дангун — одна из обширнейших стран Болотных Королевств, она лежит на океанском побережье. Корабль, наверное, везет товары из Ле.

— Из Ле? Город южнее залива? Я видела его на карте.

— Древний народ, очень древняя цивилизация. Кожа у них черная, будто уголь, или как твои глаза и волосы. Мне нравится смотреть на них.

Йэн не смотрел на Хизи, говоря это, и она так и не поняла, нравится ли ему смотреть на чернокожих моряков или на ее глаза и волосы.

— А кто живет вверх по Реке?

— Племена менгов, конечно, а за пустыней — дэшэ, которые похожи на менгов. Но они рубят лес и выплавляют олово, и потому они цивилизованнее племен, обитающих на равнинах. Корабельщики их очень спокойны — в отличие от менгов.

— А встречались ли тебе белокожие люди со светлыми волосами и серыми глазами? — спросила Хизи.

— Видеть не видел, но слышать приходилось, — ответил Йэн. — Говорят, что они живут среди льдов и снегов на самом краю света, оттого они так бледны. Менги отзываются о них как о врагах.

— Они живут на севере?

— На севере и северо-западе, у истока Реки.

— А Река выходит из горы? Значит, они живут у Ше Лента?

Йэн развел руками.

— Я не силен в вопросах религии. Это постоянно раздражает жрецов.

Йэн шагнул к ней поближе — на миг поколебался и взял ее за подбородок. Глаза его мерцали — темные, как опал, с золотистыми искорками.

— Нам пора идти, — пробормотала Хизи.

— Да, — согласился Йэн. — Скоро пойдем.

Он наклонился и коснулся губами ее губ. Он не прижимал их, как Вез, да они и не напоминали сырую печенку. Они были нежными, теплыми, добрыми… и чуть-чуть голодными.

Хизи замерла, не в силах говорить, когда Йэн оторвался от нее.

— Прости, если это тебя расстроило, — сипло проговорил Йэн. — Ведь я не могу за тобой ухаживать, ты знаешь. Но я хотел хотя бы раз поцеловать тебя.

— Хотя бы раз?

Он кивнул.

— У меня теперь не скоро возникнет повод, чтобы прийти в библиотеку: в течение нескольких месяцев нужно изучать конструкции. Когда мы увидимся в следующий раз, ты уже, наверное, будешь замужем.

Йэн грустно улыбнулся.

— Да, — прошептала Хизи. — Тебе не следовало это делать. Если бы кто-то увидел…

— Но ведь ты сказала, что никто не увидит.

Хизи покраснела.

— Я ведь не это имела в виду, — возразила она и вновь принялась рассматривать город, сердце трепетало у нее в груди, будто пойманное. — Но, если хочешь, поцелуй меня опять. Еще раз…

Уголком глаза она заметила, как Йэн снова наклонился, и повернулась к нему, закрыв глаза.

Поцелуй этот она вспоминала весь остаток дня, пока сидела в библиотеке — попеременно то холодея, то пылая жаром. Она вспоминала его, когда, уже вечером, возвращалась домой. Это было странное чувство — воспоминание о сладостном и запретном, еще одном подарке судьбы, кроме статуэтки, еще одном безумии в жизни. Широкие коридоры дворца казались узким парапетом в сравнении с Длинным Залом — как едва заметная, узкая тропка, которую она могла легко потерять и соскользнуть во тьму. Йэн. похоже, был прав, имея в виду, что способности ее безграничны, — хотя он прямо и не высказал этого. Ей хотелось мечтать и мечтать о том, что могло бы быть, но одновременно надо было успокаивать себя и готовиться к грядущему.

Но сколько бы раз Хизи ни говорила это себе, она шла легко, будто на крыльях летела.

Свернув в проход, где находилось ее жилище, Хизи уловила щекочущий запах благовоний. Жрецы только что совершили каждение, и дым толстым слоем висел в воздухе. У Хизи глаза расширились от удивления: дверь в ее комнате была распахнута настежь, и фимиам клубами выплывал оттуда. Через дверной проем был виден край юбки Квэй. Хизи смотрела и смотрела с бьющимся сердцем. Все мечты ее развеялись, и только теперь, она осознала, насколько хрупкой была ее надежда на спасение. Трепеща, Хизи сунула руку в карман — и нащупала статуэтку. Она была неживой, как и всякий металл. Холодная статуэтка, посулы которой растаяли при первой же волне острого аромата.

Хизи стояла как вкопанная, пока Квэй не обернулась. Хизи успела поймать ее взгляд, в котором читалась мука. Взгляд этот ослепил Хизи, словно она прямо взглянула на солнце: девочка поняла, что никогда больше не увидит свою нянюшку. С болью ей захотелось вновь броситься в объятия Квэй, пойти с ней на кухню, съесть приготовленный ею завтрак… Только сейчас Хизи поняла, как она любит Квэй.

Сейчас она видит ее последний раз в жизни — и, конечно, она уже никогда не увидит Тзэма.

Сжав в руке статуэтку, Хизи пустилась бежать что есть мочи, жрец что-то кричал ей вслед звонким, мальчишеским голосом.

Эхо гулко повторяло ее шаги, как будто она находилась в одной из гробниц в подземелье, о которых некогда читала. Это было еще, когда она была маленькой девочкой и бродила с Дьеном, единственным своим товарищем, по пустым залам дворца. Но сейчас эти залы были заполнены эхом шагов.