Лана Тихомирова - Гладиатор, Маленький Лев и Капитан

— Чему? — я долго ждала продолжения монолога Лиды, но она молчала, смотря куда-то в небо, выглядывавшее на нас из-под моста.

— Не забывать. Очень важно не забывать, — рассеяно ответила Лида.

— Давайте спать, уже поздно, — выдохнула Риммель и стала подпихивать Лиду. Она встала и отошла подальше. Риммель расстелила тряпки, под которыми оказались три плохоньких матраца, положенных один на другой.

— Ляжешь посередине? Так теплее, — предложила она.

— Да, — рассеяно отозвалась я и пошла к Лиде, но Риммель меня удержала и отрицательно покачала головой. Взгляд ее при этом был печален.

Мы улеглись и скоро уснули. Я сквозь сон почувствовала, как с другого бока стало теплее — Лида легла рядом.

— Ты не спишь еще? — спросила она.

— Уже нет, — сонно ответила я.

— Прости, дурацкий вопрос, — хихикнула Лида.

— Последнее, что он мне сказал: "Вспомни, детка, что было, перечитай и пересмотри, все, что было. Прощай". Я долго не могла понять, что он хотел сказать. Читать те книги, что он давал мне читать, смотреть фильмы, которые мы смотрели вместе, было мучительно. Я не хотела понимать, что он хотел сказать. Очень больно было понимать, что он говорил.

Это случилось, когда я уже была здесь. Я искала заработка и возле одного магазина, где были выставлены телевизоры, я остановилась. Там показывала старое-старое кино, одно из первых, что он предложил мне посмотреть. Я не видела кино из-за слез, слышать я его не могла, но стояла и смотрела. Немного успокоившись, я стала по губам актеров читать реплики. Я знаю этот фильм наизусть, мы не раз его пересматривали. Странно, но его название все время ускользает от меня.

И тут я все поняла. Я поняла, что он просил не забывать в первую очередь его, но было бы странно, если бы я его забыла. У мужчин другая логика, другое восприятие, в отличие от нас, они стараются встать на точку зрения женщины, если действительно любят. Он просил, чтобы я не забывала все, чему он меня научил, продолжала читать и смотреть действительно только то, что заслуживает внимания. Он много понимал и в литературе, и в кино. Он хотел, чтобы те ценности, которые он мне передал, были живы, а я могла бы передать их кому-то другому.

— И ты передашь?

— Максимус любил говорить, что нужно встретить кого-то достойного, кто мог бы понять и принять твои ценности и сделать их своими. Но это пол дела. Мне кажется, нужно действительно владеть материалом, скажем, иметь желание, что-то передавать. Тебе бы я могла, пожалуй, передать, но я не хочу этого делать. Ты же знаешь, какая я дикая собственница, своего никогда не отдам.

— Однако, ты почему-то всегда последние свои вещи и деньги раздавала.

— Они ничего не стоят. В этом мы с Максимусом никогда не сходились. Для меня деньги — бумага, цветная, но не ценная. Он деньги так же не ценил, но уважал и пытался привить мне это уважение. Не привилось.

— Может, хватит болтать? — сонно пробурчала Риммель.

— Прости, дорогая, — шепнула Лида.

Мы помолчали, я уже не могла заснуть, да и у Лиды сна ни в одном глазу. Я порывалась было встать, но неожиданно сильная рука Риммель прижала меня к матрацам.

— Болтай, но лежи, я не хочу простужаться! — буркнула она.

Лида тихонько прыснула.

— Ты уж будь добра, соблюдай правила, — зашептала она, — Правда, мы тебе их не объяснили. Ну, да ладно. Если мы ложимся, то лежим и не встаем, только если по крайней нужде. Тепло уйдет, и мы все можем простудиться. Простудимся… тогда станет тяжелее добывать еду.

— А почему вам просто не уйти в помощники? — предложила я.

— Пхи, — фыркнула Лида, — Этого еще не хватало! Ты забыла? Я — сноб! Я никогда не буду кому-то помогать, если мне он не нравится.

— Но ты всегда доброжелательна…

— Не путай туризм с эмиграцией, — фыркнула Лида, — Быть светски приятной и испытывать симпатию разные вещи.

— Ну, да, — пораскинув мозгами, сказала я.

— А ты вообще, что хочешь-то? — после пятнадцатиминутного молчания спросила Лида.

— Я? — переспросила с дремы я.

— Ну, не я же, — буркнула Риммель.

Мы рассмеялись.

— Я хочу на мужскую сторону. Там устроюсь помощницей.

Риммель подскочила на месте и развернулась ко мне.

— Вот дура! — не удержалась она.

— Чего ты на ребенка ругаешься, — с примирительной улыбкой сказала Лида.

— А то я тебе не рассказывала!

— Ну, я знаю, а Аиша нет.

— Я тебе, потом расскажу, — угрюмо сказала Риммель, отворачиваясь.

— Чего она? — спросила я.

— У каждого из нас своя история, — загадочно ответила Лида, — Я могу тебе устроить поездку, по крайней мере, в Иезеркель. Через границу перейти не проблема, надо только знать, как и когда. От границы семь километров, это часа два прогулочным шагом, будет станция. Она почти заброшена, там работает только кафе да старый смотритель. Смотритель мой знакомый. Раз в две недели там проходит товарник, доедешь в теплушке до складов в Иезеркеле. Машинист и начальник поезда тоже знакомые, я сама таким путем до Иезеркеля добиралась, тогда правда совала им деньги, но они только смеялись. Им вообще ничего не надо.

— А зачем они тогда это делают?

— Вот увидишься с ними, тогда и узнаешь, — хитро ответила Лида.

— Может не надо? Мало ли какие гадости придут в мою больную голову?

— Ничего такого им не надо. Начальник поезда и машинист хоть люди молодые, но держатся несколько иных взглядов на жизнь, с ними приятно поболтать, но любят они друг друга, это если хочешь семейный поезд. По крайней мере, товарник этот точно частный.

Меня передернуло.

— Да, нам этого не понять. Другие мужчины их тоже не понимают.

— А как там вообще?

— Ой, всего не расскажешь, да и смысла нет. Могу только дать пару советов. Приедешь в Иезеркель, сразу иди, сдавайся в их полицию. Там тебя зарегистрируют и поставят на учет. Выслать — не вышлют, если ты того не захочешь. Действительно не логично высылать, если потом ты снова к ним придешь. Понаблюдают за тобой какое-то время — это даже лучше, ни какая грязь не пристанет.

Но берегись тамошних бродяг. В Иезеркеле ты часто будешь с ними сталкиваться. Они вороватые, наглые и не гнушаются ничем. Не посмотрят, что ты девушка, мало ли, что сделать могут.

— Не пугай меня.

— Я тебя не пугаю, я тебя учу, как жить надо, чучело, — усмехнулась Лида и зевнула.

Нас сморил сон, когда стало особенно холодно. Мы прижались друг к другу плотнее, укутались в тряпки и более-менее согревшись, уснули.

Утром я проснулась, во-первых, от того, что стало холодно, во-вторых, от того, что стало светло.

— А как же правила? — сонно проныла я.

— Правила не гласят о том, что стоит спать до полудня, — отрезала Лида, вид у нее был крайне озабоченный.