Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

Кавалькада остановилась у подножия холма рядом с лошадьми Панариши и Саматты, и люди спешились. Несмотря на свою массивность Повелитель Ветра соскользнул на землю легко и непринужденно, словно и не весил под центнер. Двигался он почти грациозно, словно танцор. Наверняка очень опасный боец в рукопашной схватке. В сопровождении девочки-эмпата и одного из мужчин — того, что с контроль-браслетом — он направился вверх по склону. Минуя чужих жеребцов, он на несколько мгновений замер перед ними, и Саматта явно почувствовал исходящие от него изумление и восхищение. Чем? Даже на его дилетантский взгляд их с Семеном лошади выглядели заметно красивее низкорослых лохматых лошадок гуланов — но неужели настолько красивее, что способны удивить опытного лошадника?

Третий мужчина остался с лошадями, остальные двое неторопливо побежали в разные стороны вокруг холма — занимать наблюдательные позиции.

— Я Тархан ах-Камитар, Повелитель Ветра Западных степей, — произнес гулан на поллахе, останавливаясь в пяти шагах от Семена с Саматтой. — Вы искали встречи со мной. Я пришел.

Он непринужденно сел на землю, скрестив ноги, и его спутник повторил движение. Девочка опустилась на пятки слева и позади них и неподвижно застыла, сложив руки на коленях и опустив голову. Под широкими рукавами балахона ее правая ладонь обхватила левое запястье, а пальцы легли на кнопки на браслете с передатчиком. Шевеление указательного пальца — и радиоимпульс отозвался двойным щелчком во вставленном в ухе Повелителя Ветра наушнике коммуникатора. Ага, вот, значит, как она сообщает ему о наших эмоциях…

Саматта сморгнул, переключаясь с фокусированного зрения на обычное. В конце концов, и дальше изучать ее под микроскопом в самом деле невежливо и не оправдывается никакой предосторожностью. Если гуланы попытаются напасть, он сумеет мягко их нейтрализовать, чего вполне достаточно.

— Чистой тебе воды, Повелитель Ветра, — отозвался Семен на том же языке, слегка склоняя голову. — Я Панариши, главнокомандующий вооруженными силами Сураграша. Мой спутник — оой-генерал Саматта Касарий, мой первый заместитель и начальник Генерального штаба.

Саматта с трудом удержался от того, чтобы не вздохнуть от удивления. С каких пор он оказался оой-генералом? Он сел на пятки вслед за Панариши, расслабился и в меру своих актерских возможностей изобразил совершенно бесстрастную физиономию.

— Значит, главнокомандующий вооруженными силами Сураграша? — медленно проговорил гулан. — Мне рассказывали про тебя совсем другое, шаман…

"Употреблена фамильярно-покровительственная форма местоимения, не имеющая аналогов в общем языке", — прошелестел на границе сознания комментарий универсального транслятора.

— …что ты всего лишь бродишь по Сураграшу, трусливо прячась от солдат Дракона. Что вся твоя "власть" строится на нелепых сказках, которые ты рассказываешь неграмотным земледельцам на плантациях маяки. Что ты указываешь лишь некоторым полевым командирам, да и то лишь до тех пор, пока им выгодно тебе подчиняться. Меня обманули, сан Панариши?

— Вероятно, момбацу сан Тархан, — лениво откликнулся Семен. — Ведь ты здесь. Значит, ты не веришь тем людям, а веришь другим, которые говорят совсем иное. Ты мудр, потому что поверить глупцу или предателю означает умереть. Мне тоже рассказывали про тебя разное, что я предпочел не услышать. Например, что твои люди по твоему личному указанию обеспечивали транзит крупных партий дистиллята маяки через земли ваших кланов и далее в порты на восточном побережье. И что они якобы убили нескольких Глаз Великого Скотовода, заподозривших неладное. А Глаза те, если слушать вздорных болтунов, принадлежали к Северным коленам, как и Первая Смотрящая, да не испытают жажды табуны ее народа. Представь только, что момбацу сама Кимица ах-Тамилла услышала бы такую чушь и хотя бы на мгновение ей поверила!

— Ты не менее мудр, чем я, момбацу сан Панариши, — кивнул гулан, и Саматта на мгновение заметил злой блеск в его глазах. На сей раз он и без комментария транслятора заметил, что Повелитель Ветра употребил подчеркнуто-вежливую форму местоимения. — Вот почему я тоже не поверил словам глупцов, нашептывавших мне в уши ядовитые речи. Цахарра Минтан, передавший твой зов, отозвался о тебе в превосходных выражениях, и, по первому впечатлению, я вижу, что он не ошибся. Я готов слушать тебя, главнокомандующий. Зачем ты призвал меня?

— Затем, что ты заслуженно пользуешься уважением по всему Мураташу. Мир меняется, и теперь Мураташ из далекой захолустной области превращается в провинцию на официальной, — он подчеркнул голосом, — границе Сураграша. Мы становимся соседями, момбацу сан Тархан, и соседями добрыми, если мне позволено надеяться. Прими заверения в моем искреннем уважении и позволь в ответ завоевать твое, Повелитель Ветра.

— Уважение поселилось в моем сердце с того момента, как я увидел твои глаза, — откликнулся Тархан. — Итак, о чем ты хотел со мной говорить, момбацу сан Панариши?

Следующие полтора часа Саматта все больше и больше чувствовал себя полным идиотом. Семен и Тархин обменивались цветистыми фразами, способными дать фору самому изысканному катонийскому этикету и, похоже, переводимыми транслятором весьма приблизительно. Они упоминали огромное количество имен — прежде, чем сбиться, Саматта насчитал сорок семь — и рассуждали о событиях, происходивших неизвестно где и неизвестно когда. То есть Саматта, разумеется, пытался следить за ходом беседы, добросовестно вызывая краткую справку по каждому упомянутому имени (не менее половины в базе знаний отсутствовали), но вскоре его голова пошла кругом, и он принялся пропускать беседу сквозь себя, не вдумываясь. Запись он включил, а время для анализа настанет позже. Он лишь старался оставаться синхронизированным с течением разговора, проникаясь манерой грубой лести, завуалированных угроз, тонких полунамеков и недоговоренностей. Семен определенно старался получить хоть какие-то гарантии нейтралитета кланов гуланских родов, на которые Тархан имел неоспоримое влияние, а также хотел чего-то, связанного с Великим Скотоводом. Взамен он предлагал вещи, среди которых Саматта сумел понять только намеки на некоторые территориальные уступки, а также на направление торговых потоков и связанный с ними сбор пошлин.

— Но я вижу, что твой генерал, момбацу сан Панариши, утомлен нашей беседой, — внезапно произнес гулан на общем, переводя взгляд на Саматту. — Нехорошо заставлять человека слушать скучные слова на чужом языке, да еще и в чужой незнакомой стране. Нам следовало бы встречаться не здесь, в голой степи, а в гостях у моего клана. Мы бы устроили великий пир, а заодно бы рассказали ему о наших привычках и обычаях, чтобы он смог полюбить чужую страну, в которую его забросила судьба. Наши женщины искусны и в приготовлении пищи, и в… других удовольствиях, которые наверняка не чужды гостю из просвещенной Катонии.