Феликс Крес - Страж неприступных гор

— Идем ко мне, — сказал Готах.

Посланник показал на стул. Островитянин сел.

— Да, мы ученые. У нас украли ценные документы и книги, которые, однако, не представляют ценности ни для кого, кроме нас. И мы искали того, кто сумеет их найти и выкупить для нас, если их еще не уничтожили, — не моргнув глазом, сочинял Готах. — Мой товарищ обидел наемника, наемник похитил его и… силой вынудил нас поручить ему эту работу. Все будет хорошо, мои товарищи скоро вернутся. А теперь скажи мне, господин: кто такой капитан Броррок?

Ошеломленный известием хозяин долго молчал, пытаясь привести мысли в порядок.

— Капитан Броррок? Это были его…

— Его моряки и он сам, собственной персоной. Кто он такой?

— Ну, ваше благородие… это первый пират Шерера. С тех пор, как нет Демона, — первый. Говорят, что он настолько стар…

— Он действительно стар.

— То и дело ходят слухи, будто он умер. Я это слышу каждый год уже… наверное, лет тридцать. Отец, когда первый раз рассказывал мне о Брорроке, уже тогда говорил «старый Броррок». Ему наверняка лет сто.

— Так оно и есть.

— Ему сто лет?

— Не меньше.

— Ты видел капитана Броррока, господин… И разговаривал с ним?

Готах вздохнул. Если бы он сказал: «Это именно я придумал письмо и изобрел порох», и то его слова не вызвали бы большего удивления. Он разговаривал с Брорроком, королем и прадедом всех морских разбойников.

— Капитан Рапис, Бесстрашный Демон, как звали его дартанцы, — сказал хозяин, — был куда более знаменитым пиратом, чем Броррок. Говорят, будто Слепая Тюлениха Риди, та красотка, что теперь ходит по морям, — родная дочь Демона. Вот только Броррок был еще задолго до него. Демон погиб, потом будто бы его призрак плавал на сожженном остове корабля, призрак тоже пропал, а Броррок все так же ходит по морям. И так, наверное, будет всегда.

— Бессмертный? — язвительно спросил Готах и прикусил язык, едва не добавив: «Еще один?»

— Нет… Только некоторые говорят, ваше благородие, будто он давно уже умер. Но он настолько знаменит, что те, кто с ним плавал, будто бы находят всяких разных старичков и для устрашения показывают всем, что капитан Броррок все еще жив…

— О нет, этот был настоящий, — решительно заявил Готах. — Уж точно не старичок, которого показывают для виду.

За полтора с небольшим месяца едва не разваливавшийся на части парусник превратился в настоящее морское чудо: на новеньких, как следует укрепленных мачтах красовались на реях темно-зеленые паруса — еще свернутые, поскольку корабль шел на буксире. Фальшборт был сделан полностью заново, кроме того, в кормовой части вырезали по две орудийные амбразуры с каждой стороны (подобное до сих пор оставалось новинкой), а в носовой по одной, поскольку высокий борт это позволял. Вооружение корабля составляли теперь двадцать орудий. Картину дополняли надраенная палуба и развевающийся военный флаг на грот-мачте с алой буквой «Р» на зеленом фоне. Лишь название, увы, осталось прежним.

В порту собралась толпа зевак, желавших собственными глазами увидеть завершение истории, начало которой положил пожар в таверне. Обычно командам уходивших в море парусников махали на прощание, в порт приходили семьи моряков. Но на этот раз тем, кто взошел на борт, не суждено было вернуться — они уходили в море не по собственной воле.

Жители Ахелии прощались с ними молча.

На борту никто не махал рукой.

Все искали взглядом княжну. Вот она появилась на корме, казалось, будто ищет кого-то в толпе, но не нашла.

Раладан, однако, все же видел, как уходит в море «Гнилой труп». Он стоял у окна в крепости, того самого окна, из которого смотрел на порт, когда вернулся с похорон жены. Он не разговаривал с дочерью уже месяц… и не попрощался. Сперва он послал за ней раз, другой — она не пришла. Он пошел сам, но она где-то спряталась. В конце концов он добился своего, и тогда она сказала ему:

— Ты остаешься в Ахелии, князь, править княжеством и этим городом, который изгнал меня по твоему приказу. О чем ты хочешь со мной говорить? Между нами больше нет ничего общего и никогда не будет. Мы больше не увидимся.

— Увидимся мы или нет — зависит только от нас, — ответил он.

— Именно. Так что — не увидимся.

— А все то, что было в прошлом, Рида?

— В моем прошлом, Раладан, нет ничего такого, о чем мне хотелось бы помнить. Мать видела во мне воспоминание о своем любимом и ничего больше, после ее смерти родственники меня прогнали, найденный через много лет отец изнасиловал, гончий пес трибунала бил, пока… в конце концов не забил… У меня были дочери, которые хотели меня убить, но прикончили друг друга и сдохли, как того заслуживали. Ты помог мне выкарабкаться из того кошмара, но это действительно был кошмар. И я вовсе не хочу о нем помнить. А ты? Хочешь, чтобы я отплатила тебе благодарностью? Ну вот я и отдаю свой долг — ухожу. Ибо я забыла добавить, что мой приемный отец и единственный друг прогнал меня так же, как когда-то родственники. Я помню, что я тебе должна, и потому исполню твое желание — уйду и не убью тебя. А теперь убирайся с моего корабля, паршивец, прежде чем я прикажу всыпать тебе палок.

Это был их последний разговор.

Ридарета не нашла в толпе Раладана — зато нашла Кесу. Прекрасная госпожа не стояла среди зевак, она находилась на борту «Хохотушки», капитан которой столь тяжко занемог, что корабль до сих пор не ушел в море, несмотря на немалые деньги, которые приходилось платить за стоянку. Риди едва заметно улыбнулась — капитану «Хохотушки» наверняка было нелегко две недели притворяться больным… Но теперь он быстро поправится, буквально на днях.

Она помахала Кесе и увидела поднятую в ответ руку. С ней прощался лишь чужой человек, странная женщина, которая ей поверила и столь многое помогла понять.

— Обещаю тебе, ваше благородие, что сдержу слово, — сказала она Кесе, когда они виделись в последний раз. — Я не вещь, как то, что сидит во мне, у меня есть разум и воля, лишь слегка ограниченная. Кое-что мне просто приходится делать, но в Громбелард я вообще не собираюсь. Конец света — и мой конец; зачем мне это надо?

— Я тебе верю, — ответила та. — Я лишь сомневалась в том, сумеешь ли ты настолько овладеть Рубином, хотела лучше тебя узнать, прежде чем обо всем рассказать… Но, думаю, я хорошо поступила.

— Очень хорошо, — теперь сказала Слепая Риди, снова махнув рукой в сторону «Хохотушки».

— Капитан?

Она сложила руки на животе и обернулась.

— Я сказала: очень хорошо. Минуем волноломы, и мы свободны как никогда, — весело заявила она. — А теперь отдай приказ, помощник, прежде чем я дам тебе по глупой башке и пну в ленивую задницу.

Шедший куда-то матрос захохотал, но тут же замолчал, увидев взгляд Тихого.