Елена Руденко - Печальный демон

Офицер легко угадал мой следующий вопрос.

— Знаю, вас интересует пани Беата, — произнёс он задумчиво, — эта ведьмочка также вызывает и мой интерес… Не могу понять, почему она боится меня… Но куда больше беспокоит другое — как ей помочь? Какая опасность грозит бедняжке?

Любопытно, мне показалось, что Михайлов более осведомлён в судьбе таинственной гостьи.

— Полагаю, вы сами догадались о том, что Беата пыталась защитить Зелимхана мистически, — продолжал он, — увы, я сам не могу верно понять, какая опасность её подстерегает… Только обрывки снов мелькают перед глазами, знаю только — в них разгадка… Во сне я познаю многое, но, проснувшись, забываю…

Он судорожно сжал кулаки, злясь на собственное бессилье.

— Трудно объяснить, чем вызван мой нынешний интерес к этой странной особе… Я не испытываю к ней ни малейшей сердечной склонности наяву. Раньше она даже вызывала у меня неприязнь… но будто бы во сне…

Михайлов, забеспокоившись, что оказался слишком откровенным в личной беседе, прервал свои размышления.

— Желаю вам не найти убийцу, — сказал он мне весело. — Этот человек, кто бы он ни был, сослужил добрую службу всему людскому миру! Не осуждают же палача за его работу!

Но в его взоре я уловил необъяснимое беспокойство за судьбу дамы, к которой он оставался безразличен.

Мне вспомнились мои былые размышления о падших ангелах, вызванные невольной фразой князя Долгорукова. Неужто Михайлов не догадывается? Вернее, гонит прочь подобные мысли…

— Вы хотите спасти пани Беату? — вдруг поинтересовался я.

Офицер с недоумением кивнул.

— Попытайтесь не отбрасывать воспоминания сновидений, — прозвучал мой глупый, но столь очевидный совет.

Собеседник расхохотался.

— Иначе я сойду с ума! Слишком много противоречий.

— Факты, противоречивые на первый взгляд, нередко выстраиваются в одну чёткую картину, — заметил я, — послушайте слова бывалого сыщика…

Михайлов не слушал меня, но принуждённый смех вскоре покинул его суровое лицо, уступив печали размышлений.

— Верно говорят, что во сне душа покидает тело и странствует, — печально произнёс он.

Княгиня Седа, похоже, разделяла негодование Михайлова.

— Это я должна была покарать злодея! — воскликнула она, сжимая тонкие пальцы.

Её тёмно-зелёные глаза пылали праведным возмущением.

— Кто посмел опередить меня!? — черкесская княгиня задыхалась от гнева.

Признаюсь, я начал опасаться за некоторых болтунов водяного общества, как бы им не попасть под горячую руку мстительницы. Гордая Седа готова перерубить пополам любого, кто вызовет у неё хотя бы малейшее раздражение.

— Ты отомстишь убийце? — спросил я.

Хоть тон был серьёзным и учтивым, но вопрос оказался ироничным.

— Нет, закон мести не позволяет этого! — ответила Седа, к счастью, не сочтя мои слова оскорбительными. — Хотя я готова уничтожить этого наглеца! Когда ты узнаешь его имя, расскажешь мне?

— Зачем тебе знать его имя? — поинтересовался я, склонив голову в знак учтивости. — Как ты думаешь, человек, избавивший мир от такого негодяя, заслужил смерти?

— Он заслужил почести! — ответила Седа, не раздумывая. — Возможно, я буду добра к нему и награжу за труды…

Отчасти я был согласен с княгиней, но меня снова охватили сомнения: имеем ли мы право отнимать жизнь человека — кем бы он ни был — если не мы дали ему эту жизнь? Но, если взглянуть иначе, возможно, именно в наши руки вложен карательный меч. Поэтому мы, подавшись чувствам, покорно принимаем на себя роль палача.

Подобные размышления часто посещают меня. Я люблю делиться этими мыслями с Аликс, поскольку Ольга обычно иронизирует над моими философскими исканиями. Меня это не обижает, отнюдь, шутки супруги всегда остроумны и забавны.

— Зачем он выбрал яд?! — продолжала она удивлённо. — Враг должен пролить свою кровь! Вот истинное наслаждение от мести!

— А если это не месть? — спросил я. — Например, можно убить из-за страха перед врагом…

— Страх? — Седа недоумевала. — Победить врага — победить страх! Какое наслаждение от победы, если не увидеть ужас в глазах умирающего врага?

Я снова задумался. К своему стыду замечу, страх во взоре поверженного противника придает мне странное чувство жестокой гордости от превосходства. Мне с трудом удается побороть это недостойное чувство.

— Я говорю про другой страх. Если в лесу на твоём пути окажется дикий зверь, ты убьёшь его не ради мести, а потому, что боишься его, — прозвучало моё объяснение.

— Ты говоришь, будто кто-то испугался грядущего злодейства Зелимхана и убил его? — глаза княгини загорелись любопытством. — Значит, ты уже кого-то подозреваешь? Слухи от твоей мудрости достигли горных аулов, — Седа в знак почтение склонила голову, — хитрый убийца не ускользнёт от тебя.

Поблагодарив княгиню за лестные слова, я поинтересовался её мнением о подозреваемых. Весьма любопытен был взгляд со стороны на светское общество.

— Мне не нравятся все эти женщины, которых ты назвал, — произнесла княгиня с отвращением, — но самая бесстыжая из них Ан-ти-по-ва, — по слогам произнесла Седа, — кажется, так её имя… Удивительная бесстыдница! Не знаю, почему Анзор так смотрит на неё? — княгиня пожала плечами. — Неужто не понимает, что белая кожа не значит, что девица станет хорошей женой, которая сможет красиво вышить одежду и испечь вкусный хлеб… Она даже петь и плясать не умеет. Наверно, жизнь вдали от дома сделала Анзора глупым.

— Ты права, — выразил я своё согласие.

Верно, пение барышни Антиповой в ресторации не смогло усладить слух даже её самых преданных поклонников. А если говорить про пляски, дочь гор просто не смогла понять моду европейских бальных танцев.

— Госпожа Глу-хо-ва — презренная воровка, — не раздумывая, произнесла княгиня.

Не ожидал, что собеседница столь легко определит род занятий мнимой вдовы.

— Почему ты так думаешь? — спросил я.

Поразмыслив, Седа покачала головой.

— Не могу сказать, почему приняла её за воровку… Она похожа на воровку, и ты сам понял, что эта женщина воровка…

— Верно, — согласился я.

Пожалуй, сам не смогу внятно объяснить, что натолкнуло меня на эту очевидную догадку.

— Про сестру шайтана я уже говорила, и не стала думать о ней лучше, — продолжала княгиня.

Нетрудно понять, что речь шла о пани Беате.

— Михайлов храбрый воин, это я готова повторить! — с восхищением произнесла Седа.

— Как Анзор, брат Зелимхана?

— Анзор мог быть воином, но брат помешал ему, — с сожалением произнесла княгиня. — Жаль, что наш народ потерял воина… Анзор давно не мальчик, а его кинжал ни разу не испил крови врага…

Она печально вздохнула, опустив взор.