Джулия Голдинг - Заклятие Химеры

«Иди ко мне, Универсал! Ты знаешь, что принадлежишь мне!»

Конни Лайонхарт беспокойно ворочалась во сне. Ветер-суховей шелестел в шторах, пахло выжженной землей. Ветром доносило плеск накатывающих на берег волн. Была душная ночь, и простыня неприятно липла к телу.

«Подойди к метке. Приди ко мне. Ты знаешь: ты должна».

Конни всплыла из глубин сна, барахтаясь, как запутавшийся в водорослях пловец, рвущийся глотнуть воздуха. Проснувшись, она увидела, что во сне замоталась в постельное белье. Она сбросила его и села, чтобы попить воды из стакана на прикроватном столике; рука ее слегка дрожала. Этот голос опять прокрался в ее сны: голос Каллерво, оборотня, ее врага — и ее двойника. Каждый раз он говорил одно и то же, повторяя свой приказ снова и снова, так что ей слышалось эхо его слов как в тишине ночи, так и при свете дня. Она знала, куда он зовет ее: он хотел, чтобы она встретилась с ним у метки, которую он оставил глубоко в ее душе, у пробоины в стене, отделяющей ее от его темной сущности. Но она не желала сдаваться.

«Страж! — мысленно позвала Конни. — Помоги мне! Он снова здесь».

Минотавр Страж, которому Совет Общества защиты мифических существ поручил охранять Универсала, тут же мысленно отправил к ней своего призрачного двойника. Сам он прятался в пещере в скалах, неся дозор, и для этого ему не нужно было присутствовать рядом с ней во плоти: ведь он мог приходить к ней через мысленную связь, соединявшую универсального посредника и мифическое существо. Призрачный Страж с топотом ворвался в ее сознание, изгоняя оттуда малейший след зловещего существа, которое приходило к ней в снах. Наклоняя рогатую бычью голову, он бросался то в одну сторону, то в другую, бодая тени и пронзая их рогами, разрывая присутствие оборотня в клочья, и затем развеял его окончательно, пока от того не остался лишь слабый отзвук издевательского хохота. А потом даже это эхо потонуло в гневном реве Минотавра. Довольный тем, что все теперь спокойно, призрачный Страж поклонился Универсалу, прижав руку к сердцу и склонив изогнутые бычьи рога.

«Он ушел, — прорычал Минотавр. — Можешь спать спокойно».

Слишком взбудораженная, чтобы сразу заснуть, Конни осталась сидеть, обхватив руками колени, и теперь, когда она осталась одна, в ее сердце снова начал заползать страх. Раньше с Аргандой отогнать Каллерво было гораздо проще, но потом дракониха слишком быстро выросла и перестала пролезать в окно спальни. Раньше каждую ночь они сворачивались калачиком вместе и смотрели один сон на двоих, так что для Каллерво в ее сознании не оставалось места и он не мог прокрасться туда. Но теперь Арганда спала на торфяных болотах вместе со своей семьей, а Конни была одна.

Она приподняла косматую гриву черных волос, закрывавшую ей шею, тщетно надеясь, что от этого станет не так жарко. Она знала, что лишь чудом еще остается в живых: рано или поздно Каллерво снова доберется до нее. Эти его ночные посещения были просто способом подразнить ее: настоящее нападение случится тогда, когда она будет к нему не готова, и он снова постарается хитростью заставить ее войти с ним в контакт, как он уже делал трижды за последние годы. Трудно оставаться всегда настороже. В конце концов, у нее своя жизнь в Гескомбе: она должна ходить в школу, общаться с друзьями, развлекаться, как всякий обычный подросток.

Конни поежилась. Ну конечно, она не обычный подросток. Поскольку она единственный в мире универсальный посредник — единственный человек, который может общаться со всеми мифическими существами, — ее жизнь никогда не будет заурядной или безопасной. Каллерво всегда будет охотиться на нее, потому что ему не хватает ее возможностей, чтобы добиться уничтожения человечества. Задумавшись о такой перспективе, Конни оцепенела от страха. Она потерла плечи, пытаясь унять дрожь, которая начинала бить ее при мысли о нависшей угрозе. Иногда она жалела, что не может разом забыть все, что знает. Она жадно цеплялась за любую возможность притвориться, что она такая, как все, расслабиться и забыть о своем проклятом и благословенном даре. Завтра она собиралась на пикник со своим двоюродным дедушкой, братом Саймоном и подругами Джейн и Анниной. Никто из них ничего не знал о мифических существах, так что там и не пахло встречей ни с какими существами. Она будет казаться всем обычной девочкой, у которой летние каникулы, а ее тайна останется с ней.

Ухватившись за эту успокоительную мысль, Конни повернулась на бок, и в конце концов ее подхватили волны сна.

На ферме Мастерсонов в полном разгаре была вечеринка по случаю дня рождения Ширли. Кол сидел на крыльце у парадного входа, с банкой колы в руке, и смотрел на танцующих. Шелковистые светлые волосы именинницы развевались в танце, и она громко смеялась в толпе молодых людей. Кол почувствовал укол зависти к Ширли: так легко она вписывалась в компанию своих друзей, не состоявших в Обществе. Колу приходилось признать, что в последнее время его членство в Обществе уже не приносило ему радость. Он перестал казаться одноклассникам обычным человеком, было ощущение, что у него появились какие-то странности, такие же, как у его лучших друзей — Конни и Рэта. Теперь эта троица стала выделяться на фоне остальных. И Кол не мог не признать, что его это не беспокоило.

Он с мрачным видом смял пустую банку. Хуже всего, он понятия не имел, что с этим делать. Всего несколько лет назад все было совсем по-другому. Он чувствовал себя уверенным и счастливым; теперь же он все время беспокоился о том, что подумают о нем другие. Конечно, он не хотел ссориться со своими друзьями и прекращать общение. Однако испытывать постоянную неловкость из-за их поведения ему казалось тоже неправильным.

Кол вдруг обхватил лицо руками и застонал. Его мучили сомнения. Наверно, он просто не заслуживает таких друзей. У них обоих исключительный дар, а Конни вообще уникальна. Может быть, проблема в нем самом?

Песня закончилась, и группа девушек во главе с Ширли направилась прямо к нему. Длинноногие, загорелые, хорошенькие — при виде их он испугался. Внезапно занервничал: устремившаяся к нему стайка девочек явно рассчитывала на такой эффект. Напустив на себя равнодушие, которого он не испытывал, Кол вытащил из ведерка со льдом новую банку и дернул за открывалку; на крыльцо с шипением побежала пена.

— А это Кол, — сказала Ширли, взмахом руки указывая на него.

Она быстро перечислила имена своих подруг. Кол не шелохнулся, он чувствовал себя так, будто они молча оценивают его по десятибалльной шкале.