Алексей Аксёнов - Периферия

— И из-за какой-то пятки Инквизиция оцепила карьер и закрыла город?

— Рядом с пяткой вполне могут найтись и другие части тела. Искать, правда, не советую — Инквизиторы нынче не шутят, дёрнешься не в ту сторону — и всё, requiescat in pacem, — Я не смог отказать себе в маленьком удовольствии.

Драгомира передёрнуло. Со времён террора человеческой инквизиции вампиры терпеть не могут латынь и ритуальных фраз католицизма. Слишком много тогда погибло их собратьев — слабеньких, недавно инициированных, не умеющих толком защищаться… Говорят, Ночной Дозор в те годы иногда сам сдавал браконьеров людям и наблюдал за аутодафе.

— Значит, Тёмный артефакт… — процедил вампир. — А где он сейчас?

— В спецхране Инквизиции! — пожал я плечами.

Драгомир покачал головой:

— Не может быть. Иначе почему весь город уже месяц стоит на ушах?

— Драгомир, я уже сказал: в карьере запросто могут найтись и другие фрагменты останков. Не представляю, с какой силой надо было тогда бить по этому магу, чтобы его тело ушло в толщу кварцита, но его наверняка разнесло на части. Вполне могут всплыть рука, нога, кусок черепа…

— Ты сам видел эту пятку?

Я насторожился. Вопрос был задан слишком уж равнодушным тоном. А ведь по достаточно полному описанию любой более-менее сильный Иной способен создать образ вещи и найти её…

— Нет. Меня тогда не было в городе.

Драгомир вздохнул:

— Трудно с тобой… Ладно. Ты исполнил свою часть соглашения, а теперь мы исполним свою, — Он вытянул перед собой руку ладонью вверх. — Призываю Тьму в свидетели моим словам! Именем Тьмы клянёмся, что не причиним вреда ни одному из сотрудников Ночного Дозора города Старый Оскол, если только он не нападёт на нас первым! Именем Тьмы клянёмся, что будем удерживать своих братьев-вампиров от участия в войне городских Дозоров до тех пор, пока на это хватит наших сил!

— Клянёмся! — хором повторили все остальные вампиры.

Я ожидал, что на ладони Драгомира появится маленький шарик мрака, как это иногда бывает при клятвах Тёмных, но ладонь осталась пустой. Лишь на секунду свет вокруг нас померк, точно на солнце набежало небольшое облако.

— Соглашение заключено, — произнёс я, и мы обменялись рукопожатием.

Ладонь Драгомира была холодной, как лягушачья лапа. Голодает, бедняга. Пост у него сейчас, что ли? Точно помню, что неиспользованная охотничья лицензия у него имеется. Впрочем, чем дольше Драгомир хранит эту самую лицензию, тем позже он обратится за новой.

Некоторое время вампиры молча пили пиво. Драгомир допил первым и с хрустом смял пластиковый стаканчик.

— Нам пора, — сообщил он в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь.

Дисциплина у него в команде была железной: остальные дружно отставили стаканы, затушили сигареты, кто курил, и поднялись из-за стола. Не прощаясь, они один за другим растворились в воздухе, уходя через Сумрак.

Сам Драгомир на секунду задержался.

— До свидания, дозорный, — сказал он. — Не думаю, что будет приятно встретиться, но уж лучше с тобой, чем с остальной вашей сворой… Элла, ты с нами?

Вампирша покачала головой:

— Не сейчас. Потом вас догоню.

— Ну-ну… Тогда до вечера, — с непонятной усмешкой произнёс Драгомир и канул в Сумрак вслед за остальными.

Некоторое время мы сидели молча. Я медленными глотками допивал свою "Балтику", Эльвира отхлёбывала из жестянки джин-тоник — проявление редкостного героизма, учитывая напряжённое отношение вампиров к спирту.

— Доволен? — внезапно поинтересовалась она.

Я кивнул, слегка покривив душой. Не знаю почему, но я ждал от встречи чего-то большего. К тому же оставалось муторное чувство, что меня ухитрились обойти в игре, которую затеял я сам.

Тем временем Эльвира принялась копаться в сумочке.

— Держи, дозорный!

Мне на колени упала пачка каких-то бумаг.

— Что это? Архивы графа Дракулы?

— Хуже, — не поддержала мою иронию Эльвира. — Смотри сам, а потом скажи, что ты об этом думаешь.

Я добросовестно принялся разглядывать бумаги. Это оказались ксерокопии с какой-то медицинской документации — я не силён в больничном делопроизводстве, поэтому не смог определить, что из себя представляли оригиналы. Насколько я мог понять, речь шла о приёме крови от доноров. Неразборчивые штампы и вписанные нарочито неудобочитаемым почерком названия принадлежали практически всем больницам города, начиная от единственной официальной станции переливания крови и кончая поликлиниками крупных предприятий.

— Вы что, наладили собственную индустрию заготовки? — поинтересовался я. — Вообще-то всё это абсолютно незаконно… Странно. А почему на каждом листе — строго по двенадцать фамилий доноров?

— Решай сам. Я всё-таки не нанималась делать за тебя всю работу, — ответила Эльвира.

Она поднялась из-за столика и пошла к выходу. В отличие от собратьев шла она совершенно открыто, не пользуясь даже заклятьем незначительности.

Я остался сидеть, тупо перебирая ксерокопии. Никаких идей по поводу того, что из себя представляют эти документы и зачем вампирше понадобилось мне их передавать (судя по прощальной ухмылке Драгомира — с его ведома или даже по прямому указанию), в мою голову не приходило.

Остаток дня я всё так же мотался по городу. Две трети нашей работы основано на случайностях — шёл по улице, заметил непорядок, "пришёл, увидел, победил". Деятельность Дозора всегда носила отчасти хаотический характер — никогда не знаешь заранее, откуда придёт информация. Однако для того, чтобы случайности работали, нужно не сидеть сложа руки, а искать их. Я и искал, по-прежнему не зная, что именно хочу узнать.

Всё так же мучила совесть, но с грехом пополам я смог сам себя убедить, что мой сегодняшний разговор с вампирами целиком укладывается в "принцип неопределённости", о котором мне рассказывали на курсах подготовки оперативников: чтобы получить какую-то информацию о противнике, приходится мириться с тем, что противник в свою очередь получит информацию о тебе и твоих целях. И вообще, сказано же было: "Проникая в коварные замыслы врага, трудно не проникнуться его коварством".

Ничего нового я, разумеется, не узнал. Всё то же самое, включая неясное давящее ощущение угрозы. Пересекшись пару раз со знакомыми из штатских Светлых, я осторожно поинтересовался их самочувствием. Как ни странно, никто из них не ощущал ничего необычного. Из этого факта можно было сделать три вывода:

— Твердислав прав, и меня давно пора было гнать из Дозора за профнепригодность и склонность к галлюцинациям;

— Работает моя повышенная чувствительность — в конце-то концов, не зря же я заработал своё прозвище!

— Угроза есть, но она касается исключительно меня самого, а я постепенно становлюсь достаточно сильным Иным, чтобы чувствовать вероятности.