Сборник - Городская фэнтези – 2008

‑ Птицы падают?.. ‑ потерянно спросила девушка.

‑ Да‑с! шмяк ‑ и готова! Я все выведал, ‑ господин с бобром на шее был горд тем, что всюду проник и выяснил наимельчайшие подробности. ‑ Они собрались подрывать лед. На казенном заводе в Шарлахте солдаты грузят в вагоны порошок Нобеля и бумажный порох. Вот‑вот загромыхает…

‑ Птицы падают… ‑ повторила она обреченно.

В восемь вечера закроется телеграф. Потом ‑ зал ожидания. Не ютиться же на вокзале тайком, как бродяжка… Неожиданно девушка поняла ‑ прямо‑таки кожей почувствовала, ‑ как на Маэн с моря наползает смерть. Тот, кто не скроется с улиц, не сможет согреться, ‑ погибнет. Завтра полиция будет подбирать трупы замерзших пьяниц. Тела, похожие на камни. Десятки тел.

Она сжала пальцы от бессилия, к глазам подступили жгучие слезы горя и ненависти.

Лишь бы не разрыдаться. Нельзя. Отчаиваться не позволено!

Даже если в кошельке осталось всего тринадцать центов.

Безветренный холод ровно и тихо веял над замерзшими просторами залива. Тьма простиралась и сгущалась над крепнущим льдом. Ветер лился узким языком, подгоняя двоих мужчин, скользивших по льду стремительно и гладко, словно на норвежских лыжах или на стальных коньках. Двое были в серых цилиндрах и ладно сидящих приталенных пальто с пелеринами, в панталонах со штрипками и ботинках на высоких каблуках; руки в кожаных перчатках поигрывали дубовыми тростями с круглыми, серебряными с чернью набалдашниками. Ветер помогал идущим, дул в их спины, как в паруса. Вдали, за редким морозным туманом, виднелись огни набережных Маэна.

‑ Видимо, мы не успеем к прибытию поезда.

‑ Не страшно. Если дело обстоит так, как мы ожидаем, раньше половины десятого с Гуфарата ни один поезд не отправится. Кефас, как бы ты поступил на ее месте?

‑ Перерезал бы себе вены, ‑ рассмеялся высокий, стройный Кефас.

‑ Ты говоришь глупости и накликаешь несчастье. Думай глубже!

‑ Телеграф. Для нее это единственный способ подать о себе весть. Но ближе Эрля у них нет ни одного доверенного человека.

‑ Эрль, затем замок Цахариаса… ‑ задумчиво склонил голову тот, что задавал вопросы. Видно было, что вопросы ‑ его привилегия. ‑ Не близкий путь для плохих вестей. Цахариас не сможет прийти вовремя.

‑ Значит, мы обречены на успех, Гереон! ‑ воскликнул Кефас.

‑ Я предпочел бы убедиться, что события развиваются должным образом.

Вокзал произвел на них не лучшее впечатление, чем на девушку. Гереон решил вовсе не входить. В здание отправился Кефас как младший.

‑ Месьер, телеграфная контора закрыта, ‑ вежливо предупредил служащий явившегося позже 20.00 щеголя в прекрасно сшитом пальто и выбритого так гладко, что казалось ‑ этот покоритель дамских сердец с бритвой вовсе незнаком. Молодчик в жемчужно‑сером цилиндре даже не оглянулся на голос. Опрокинув тростью мусорную корзину, он брезгливо, но внимательно ворошил кончиком палки измятые бланки.

‑ Я попросил бы вас не нарушать порядок и покинуть учреждение.

‑ Здесь была девушка? ‑ вместо ответа спросил гладкощекий золотоглазый юноша. Нос с еле заметной горбинкой, с висков спадают прядки светлых шелковистых волос; щеголь слегка походил на молодого и красивого еврея. ‑ На полголовы ниже меня ростом, брюнетка, глаза карие, одета в иссиня‑черный ольстер, ведет себя нервно. Она была?

‑ После закрытия я не обязан отвечать на ваши… ‑ недовольно начал телеграфист, но тут незнакомец дунул на него, как бы желая погасить свечу. Телеграфист внезапно ослаб, словно его охватил сон. Оседая у стены, он шевелил губами, пытаясь звать на помощь, но язык ему не подчинялся. Сквозь мутную пелену он различал, как блондин поднял одну из мятых бумаг, разгладил в руках и улыбнулся. Затем странный гость зашел за барьер, покопался с шорохом на столе, радостно произнес вполголоса: «Есть!», вырвал и спрятал в кармане некий документ.

Задержавшись в дверях и нахмуренно обдумав что‑то, блондин в пальто с пелериной на прощание еще раз дунул в сторону телеграфиста ‑ и к тому начала возвращаться подвижность. Но не голос. Способность произносить слова он обрел через сутки, а как пишутся буквы, вспомнил лишь через неделю.

Мадам была непреклонна, словно оберегала невинность Христовых невест.

‑ Нет и еще раз нет, господа! Девочки не могут вас принять, не будем понапрасну тратить время на пустые разговоры.

‑ О, Магдалена, разве вы забыли нас?! ‑ раскатисто пел Бабель, потирая замерзшие руки. ‑ Я и граф Гертье…

‑ …прекрасно помню; вы были у нас третьего дня. Но монсьер Бабель, посудите сами ‑ до вас я отказала нескольким господам, чьи состоятельность и знатность столь же очевидны, как и ваши. У нас заведение для благородных, мы обязаны соблюдать чистоту и… ‑ заботливая хозяйка нахмурилась, чтобы не ошибиться в произношении мудреного словечка, ‑ гигиену . А водопроводные трубы промерзли, даже кран на улице заледенел. Чтоб раздобыть воды для умывания и утреннего кофея, швейцару придется откалывать лед пожарным топором. Не говоря уже о прочем! Девочки должны быть чистыми и свежими, как розочки, чтоб я могла допустить их к вам, ‑ и никак иначе!

Это был четвертый по счету дом с девками, где приятелей завернули с порога. Окоченевший извозчик, успевший заломить цену до полутора талеров, предложил, стуча зубами, съездить на Сьеренборд к Голодному кладбищу, а не повезет ‑ так на Висельный берег.

‑ Уж там‑то обслужат! ‑ заверял он как знаток. ‑ Там девчонки ‑ у‑ух‑х! не то что тутошние неженки. И прислуга расторопная ‑ в момент котел воды нагреют.

Гертье, ежась под тощим пальто, живо представил себе безобразие, которое их ждет, ‑ грязный, пьяный и прокуренный кабак в полуподвале, музыка расстроенной фисгармонии, кельнеры, похожие на карманных воров, измятые и осовевшие девушки с перегаром изо рта, портовая рвань за изрезанными и прожженными столами, скверное пойло вместо доброй выпивки, визгливый смех, скандал с дракой и битьем бутылок… Есть любители сойти на городское дно, но Гертье был не из их числа. Мысли о приятных посиделках с флиртом вымерзли, осталось одно желание ‑ добраться до жилья, растопить печурку и зарыться в постель.

‑ Бабель, довольно дверные замки целовать. Едем ко мне! Посчитай, сколько ты прокатаешь, если отправишься домой, ‑ и соглашайся.

‑ О, мой добрый камрад! я с тобой, рука об руку! погоняй, Автомедон, наш верный колесничий! ‑ Привстав, Бабель толкнул кучера кулаком в спину.

‑ Куда ехать изволите? ‑ Извозчик, не сведущий в поэзии Гомера, за хорошую деньгу готов был стерпеть любое путешествие.

‑ Маргеланд, Вторая набережная.

‑ Эх ты!.. Ну, ваше сиятельство, с вас еще талер, всего два пятьдесят ‑ и на том поладим.