Роберт Сальваторе - Король Призраков

Затем он протянул корону Реджису:

— Береги корону повелителя Мифрил Халла.

И тогда она поняла, что он задумал.

— Но он твой, — возразил хафлинг, протянув сияющий шлем дворфу, и в его голосе прозвучал тот же страх, что сжал сердце Кэтти-бри.

— Нет, он больше не принадлежит мне ни по праву, ни по заслугам. Пойми, Пуз… пойми, Реджис, Мифрил Халла больше не существует. Я уже больше двухсот лет — Бренор из Долины Ледяного Ветра, а моя тупая башка додумалась до этого только сейчас!

Кэтти-бри не расслышала последующих слов, потому что вскрикнула, осознав дальнейшие намерения дворфа. Реджис что-то спросил. Она не разобрала слов, но догадалась, что он задал тот же самый вопрос, ответ на который оглушил ее мысли.

Бренор вышел из маленькой комнаты и направился прямо в ущелье.

— Это один из тех трюков, на которые ты горазд, малыш! — крикнул он и посмотрел в ту сторону, где находились Кэтти-бри и Вульфгар. — Но раз уж я додумался прыгнуть на спину дракона, я не промахнусь!

Этими словами он открыто признавался, что жертвует собой ради спасения остальных из темных глубоких пещер, когда-то называвшихся Мифрил Халлом, где их запер в ловушку дракон Тьмы.

— Бренор! — услышала Кэтти-бри свой собственный крик.

Она не сознавала, что кричит, — настолько шокировала ее мысль о предстоящей утрате дворфа, ее приемного отца, великого Бренора, бывшего основой всей жизни и силы Кэтти-бри из клана Боевого Топора.

В этот ужасный момент все в мире стало двигаться страшно медленно. Вот Бренор бежит по дну ущелья, вот он поджигает свой плащ, а под ним просматривается целый бочонок масла!

Но дворф не сомневается и не замедляет шага, когда взбирается на выступ и высоко поднимает топор, хотя вся его спина уже объята пламенем.

Отчаяние и ужас выгнали Кэтти-бри из укрытия, и вместе с Реджисом она в оцепенении смотрела, как горящий дворф прыгает на спину огромного дракона Тьмы.

Бренор не показал и тени колебаний, но его поступок потребовал от Кэтти-бри напряжения всех ее сил. Она едва держалась на ногах, глядя, как ее отец гибнет, жертвуя своей жизнью ради того, чтобы она, Вульфгар и Реджис смогли выбраться из ущелья и покинуть темноту Мифрил Халла.

Но она боялась, что на это сил у нее уже не хватит и ее отец погибнет напрасно.

Потом рядом с ней появился Вульфгар, все еще хмурый от борьбы между отчаянием, вызванным дыханием дракона, и решимостью, характерной для варвара из Долины Ледяного Ветра. И Кэтти-бри озадачил его поступок: варвар поднял свой волшебный молот и метнул его в дракона.

— Ты сошел с ума? — воскликнула она, хватая за руку Вульфгара.

— Бери свой лук, — произнес он и снова стал прежним Вульфгаром, освободившись от коварного заклятия дракона. — Если ты считаешь себя другом Бренора, не дай ему погибнуть напрасно!

Истинный друг? Слова поразили Кэтти-бри, напомнив, что Бренор не только ее друг, но и отец, ее опора в жизни.

Она понимала, что Вульфгар прав, и потому дрожащими руками подняла лук и прицелилась, несмотря на то, что глаза застилали слезы.

Она не могла помочь Бренору. Она не могла спасти его от добровольного самопожертвования — он сам сделал этот выбор, чтобы помочь им троим выбраться из ловушки.

Это был самый трудный выстрел в ее жизни, но ради Бренора она должна его сделать.

Серебристая стрела молнией вырвалась из Тулмарила, и яркая вспышка отразилась в мокрых глазах Кэтти-бри.

Кто-то обнял ее и крепко прижал руки к бокам. Донесся свист далекого шепота, но она не могла разобрать слов, как не могла увидеть того, чье прикосновение почувствовала.

В этих сильных и нежных руках она узнала руки Дзирта.

Но Дзирт был потерян для них. Это бессмысленно.

И Бренор…

Ущелье исчезло, дракон исчез, ее отец исчез, как исчез весь мир, оставив после себя только коричневый туман, из которого появлялись похожие на тени существа и тянули к ней свои лапы.

Они не могли до нее дотянуться, не могли причинить ей боли, но Кэтти-бри в бескрайней пустоте от этого было не легче. Она ничего не чувствовала, ничего не видела в этой незнакомой местности, кроме уродливых ползущих тварей.

Она была совершенно одна в этом месте.

И еще хуже, хуже всего остального, было то, что линия между двумя реальностями казалась такой тонкой и расплывчатой, что это несоответствие обескураживало Кэтти-бри, лишая чего-то более личного, чем близкие друзья и знакомое окружение.

Она пыталась сопротивляться, пыталась сосредоточиться на ощущении прикосновения этих сильных рук — это должен быть Дзирт! — но быстро поняла, что больше не ощущает объятий, даже если они и продолжались.

Расплывчатые картины начали рассеиваться. Два мира соперничали между собой, посылая в ее мозг отрывочные образы и раздражающую какофонию бессмысленных звуков, означающую столкновение двух реальностей, от которого невозможно скрыться.

Она углубилась в себя, старалась удержать свои воспоминания, свою реальность, свою личность.

Но удержаться было не за что, не было ни одной вехи, напоминавшей хоть о чем-нибудь, даже о самой Кэтти-бри.

Не было ни убедительной мысли, ни ясных воспоминаний, ни самосознания.

Она так основательно заблудилась, что и сама этого не понимала.

Пятно оранжевого света пробилось сквозь сомкнутые веки Даники и прорезало темноту, овладевшую ее чувствами. Она с трудом приоткрыла один глаз и увидела, что наступил рассвет. Сияющий шар едва показался над горизонтом и заглянул в узкую впадину между двумя склонами. Данике даже подумалось, что далекие горы специально направили свет солнца ей в глаза, чтобы она очнулась.

В голове пронеслись воспоминания о событиях прошлого дня, и женщина с трудом смогла отличить реальность от ужасных кошмаров.

Или ей все это только приснилось?

Тогда почему она лежит на дне каньона у подножия высокой скалы?

Даника начала разматывать загадочный клубок, и туман понемногу рассеялся.

Она попыталась подняться на локтях, но взрыв боли в поврежденном плече опять бросил ее на землю. Зажмурив глаза, с искаженным страданием лицом, она вспомнила падение, вспомнила удары о ветки деревьев, потом вернулась к сцене, происшедшей наверху, в логове не-умершего дракона.

Айвен погиб.

Тяжесть потери усилила ее страдания. Даника снова услышала грохот, когда драколич топнул лапой, снова увидела кровавые брызги и ошметки плоти, разлетевшиеся по всей пещере. Она вспомнила, как Айвен заботился о ее детях, словно любящий дядюшка, который преподает суровые, но необходимые уроки, в отличие от своего более мягкосердечного брата Пайкела.

— Пайкел, — прошептала она, осознав, что должна будет сказать ему об участи Айвена.