Сергей Малицкий - Миссия для чужеземца

Приподнявшись на одном локте, гвардеец окинул взглядом освещенную тусклым светом масляной лампы казарму; Саша, согнувшегося над записями; Лукуса, обернувшегося на его слова; шевельнувшийся от сквозняка полог, за которым легла Линга; Тиира, приводившего в порядок оружие и доспехи; Хейграста.

— Куда вы идете, нари? — настойчиво повторил вопрос Швар. — Время сейчас не самое лучшее для путешествий.

— Ты считаешь, что мы путешествуем? — прищурился Хейграст.

— А ты хочешь, чтобы я считал, что вы служите одной из сторон в этой войне? — ответил вопросом Швар.

— Да, мы служим… — медленно проговорил Хейграст. — Только не одной из сторон, хотя и делаем одно дело вместе с твоим королем, гвардеец. Мы служим этой земле. Эл-Айрану. Эл-Лиа. Своим семьям. Своим народам. Элбанам. В той мере, в которой их жизнь зависит от нашего старания.

— А она зависит? — приподнял брови гвардеец.

— Не знаю, — вздохнул Хейграст. — Человек, с которым мы спешим встретиться, очень мудр. Однажды он сказал, что никогда не будет такого времени, чтобы нигде не плакал ни один ребенок, не были оскорблены ни одна женщина, ни один старик. Доброму сердцу всегда найдется куда приложить силу и храбрость. Но эти несчастья могут показаться мелочью, если заплачет весь Эл-Айран. Он считает, что счастье, когда беда мира только в плачущем ребенке, которого можно утешить и согреть. Но это счастье невозможно, пока мир зависит от воли кого-то одного.

— Мир не зависит даже от воли императора! — возразил Швар. — Короли Салмии даже внутри собственного государства не всесильны!

— Не о возможностях правителей я говорю, — заметил Хейграст. — В Эл-Лиа есть нити, потянув за которые негодяй способен перевернуть весь мир. И ты сам знаешь это. Разве не ты стоял на охране Утонского моста, за которым лежала Черная язва, пожравшая прекрасную Дару? Или ты не знаешь, что до того, как в наш мир пришла Большая зима, уничтожившая почти все живое, превратившая его на долгие годы в безжизненную ледяную пустыню, Эл-Айран был населен лигами лиг многочисленных элбанов?

Швар сел на кровати.

— Старики говорили, что однажды боги покинули эту землю, чтобы своим присутствием не сеять вражду между элбанами, поскольку случайный взгляд бога становился знаком избранности, а случайное слово вечным поучением и законом.

— Значит, или не все боги покинули Эл-Лиа, или есть кто-то еще, сравнимый с богами, — хмуро сказал Хейграст. — Вот его или их, может быть, мы и ищем.

— Не слишком ли самонадеянно — сражаться с богами? — усмехнулся Швар. — Вот король-демон, о котором мы уже говорили. Скорее всего, это колдун. Или несколько колдунов, которые, сменяя друг друга, покрывают заклятиями целый народ. Немало раддов живет в Глаулине и Шине. Я встречался со многими. Это обыкновенные добрые люди. Но когда по холодной степи навстречу твоему войску катится ард раддов, когда ты видишь пену у северных воинов на губах и их пустые глаза, оторопь берет даже самых смелых. Это всего лишь колдовство, нари, но ни один король Салмии так и не справился с ним до конца. А ты говоришь о сражении с богами. Неужели ты думаешь, что тебе поможет твой фехтовальщик?

Швар кивнул в сторону Саша. Тот оторвал глаза от записей, посмотрел на Швара, затем перевел взгляд на воина, вложившего меч в ножны и напряженно прислушивающегося к разговору, и сказал:

— Хейграст, мне кажется, что Тиир хочет говорить с нами.

Услышав свое имя, Тиир отложил меч, встал, шагнул к Хейграсту, протянул ладонью вверх руку, плавным движением накрыл ее второй ладонью, прижал руки к груди и, склонив голову, что-то сказал.

— Переведи! — попросил Хейграст.

— Что-то о благодарности, — наморщил лоб Саш. — Я не могу переводить быстро. Он искажает слова.

— Тиир понял, что должен благодарить тебя, нари, и твоих друзей за свое спасение, — перевел слова воина появившийся в дверях Ангес. — Но он ничего не помнит с того момента, как сел за стол в трактире этой крепости, и просит рассказать, что произошло.

— Ты понимаешь валли? — удивился Хейграст.

— Да, — довольно улыбнулся Ангес. — Как и любой священник. Книги, которые хранятся в библиотеке священного престола, написаны в основном на валли. Мне пришлось попрактиковаться.

— Хорошо, — согласился Хейграст. — Тогда переводи.

Хейграст сел напротив воина и медленно, оглядываясь на Ангеса, рассказал обо всем произошедшем с момента столкновения с разбойниками на Кабаньем острове. Тиир выслушал и повернулся к священнику.

— Где письмо, которое разбойники вырвали из моей одежды, и подорожная? — перевел Ангес.

— Вот, — протянул свернутые в трубочку документы Хейграст. — Что собираешься делать?

— Я должен разобраться с тем, что произошло в трактире, — ответил Тиир. — Не потому, что жажда мести овладела мной, а потому, что это плохо, когда вместо питья на стол путнику подают яд. Затем я отправлюсь к королю.

— Завтра утром мы поедем к королю вместе, — кивнул Хейграст. — Что касается трактира, с ним тоже разберемся с утра. Заодно и позавтракаем.

— Хорошо, — согласился Тиир и внимательно оглядел друзей. — Прежде чем мы пойдем к королю, я хотел спросить: кто вы? куда вы идете? прочитали ли вы письмо, которое вырвано из моей одежды?

— Прочитали, — ответил Хейграст.

К собственной радости, Дан проснулся не последним. Рассвет только занимался, друзья еще спали, когда мальчишка оторвал голову от ложа, встал и вышел в утреннюю прохладу, чтобы умыться и заняться лошадьми. У костра возился Лукус. Из водруженного на огонь котла поднимался дивный запах.

— Ясного дня тебе, парень, — негромко приветствовал его белу. — Сегодня за пищу отвечаю опять я. Готов побиться об заклад, мое блюдо без мяса будет нисколько не хуже стряпни Ангеса!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Дан и отправился за дом, где всхрапывали и переминались с ноги на ногу лошади.

Возле чана с дождевой водой стояла Линга. Увидев Дана, она запахнула легкую деррскую курточку и выпрямилась, одной рукой придерживая ее на груди, а другой смахивая с лица капли воды.

— Ты что-то хотел сказать? — спросила девушка со скрытой усмешкой.

— Да, — смутился Дан. — Ясного дня тебе, Линга.

— И тебе.

Линга резким, но плавным движением забросила назад длинные волосы, перевязала их черной, такой же, как и у Лукуса, лентой и подошла к Эсону. Дан разглядел повязку на руке и вздохнул. Мальчишка вспомнил слова отца, что настоящая беда — это время, когда женщины берут в руки оружие и встают рядом с мужчинами. Эта мысль отчего-то вызвала пощипывание в глазах, поэтому Дан поспешил подойти к чану и начал умываться, с сожалением ощущая не колючий подбородок, как у Саша или Швара, а все еще гладкую кожу. Умывшись, мальчишка шагнул к Бату, погладил лошадь по морде и, вытащив из кармана кусок сварской лепешки, заметил, что и Линга угощает Эсона. Это заставило Дана улыбнуться, и потом, задавая коням корм, воду и проверяя упряжь, он думал о том, как хорошо, что Эсон достался именно Линге. Саш добрый, но почти не пользуется лошадью, просто бежит рядом. За три дня пути он опять стал почти такой же, как возле сгоревшего дома Трука: быстрый, бодрый и сильный. Хотя теперь у Саша совсем другие глаза. У отца Дана были такие глаза, когда васты оказались на окраине Лингера и, на ходу поправляя перевязь меча, он выбежал со двора, обернулся и крикнул мальчишке, чтобы тот вместе с матерью укрылся в кузнице. Разве мог отец знать, что и дом и кузница будут сожжены, а мать не укроется от вастской стрелы. Своим телом она прикрыла Дана, когда они выбегали из горящей кузницы и молодой васт с безумными глазами вскинул перед собой лук.