Юлия Игнатова - Хранитель

— Ирте… — невыразительно и жалко.

Вдохнуть и решится. В следующий момент он либо умрет, либо нет. Смерть это избавление от всего, не будет ни боли, ни усталости, ни страха. Но можно жить, чтобы найти ту мразь и медленно и со вкусом порешить ее. Да, этот стимул определенно сильнее.

Встать!

Ну, почти, — Лаер рухнул. Нити отчаянно взвыв, лопнули, стена пала, погребя сознание Хранителя под лавиной боли. Но она стала слабеть, вместе с Лаером, проваливающимся в блаженное неведение.

Краткие вспышки света. Разрозненные обрывки воспоминаний.

— Ты боишься, поэтому тебе гораздо легче думать, что судьба Хранителя — это твой осознанный выбор, а не путь лишений, вымощенный болью и мучениями, презрительно брошенный тебе судьбой. А что такое судьба? Это основная причина невзгод для тех, кто не в состоянии управлять своей жизнью… Не стоит бояться иллюзии.

— Я боюсь. Но не этого. Я боюсь однажды проснутся и понять — впереди пустота, и это мой собственный выбор. Мой осознанный выбор, а не неизбежный вариант.

— Ты готов тонуть в самообмане.

…Элсакам — "место, благословенное богом". Кто-то видит его роскошной залой древнего замка…

— Я не готов верить в ничто, потому что мне так удобнее. — Юный Хранитель издевательски хмыкает.

— Заинтриговал. Но я говорю не о страхе смерти, а о неизбежности.

— Хорошо. Чем трактуется неизбежность? Злой рок? Например, мне суждено сегодня погибнуть. Не пережить Восхождения. Но почему? Я ведь достоин, я понимаю и принимаю идеи Хранителей. И осознаю…

…А кто-то видит его райским садом. Элсакам не существует ни на земле, ни под ней, ни над ней…

— Этого не достаточно. Избираешь не ты, избрать должна только она.

— Кто?

— Судьба. — Отец беззлобно смеется, глядя на растерявшегося Лаера.

… Элсакам — ничто. И в то же время все. Он подобен воде принимавшей форму сосуда. А сосудом является только человек, его желание. Элсакам — хворь магов. Но разве можно назвать исполнение всех желаний болезнью?..

— Но ты же говорил, что судьба есть вымысел заложников собственного бессилия! — четырнадцатилетний Лаер гневно сжимает кулаки.

— Мы можем не верить, можем верить. Мы все-таки люди и искать правду — не основное наше свойство, чаще мы ищем оправдания. Сильные признают свои ошибки, слабые власть судьбы и рока. Мы можем делать выбор или позволять принимать его за нас. Лишь одно всегда незыблемо — путей много, но истинных…

— Среди них нет. — Кивнув, закончил Лаер. — Потому что истина у каждого своя. Значит и понятие неизбежности столь же индивидуально?

Некоторые маги специально ищут Элсакам, как обиталище вечного блаженства. Как свой собственный маленький рай, где только он будет творцом, богом. Но Элсакам не приходит по зову или принуждению. Он сам избирает тех, кто достоин…И покоряется лишь единицам, сила которых способна подчинить иллюзорную пустоту, коя иных ставит на колени.

Вспышка, яркая и боль приносящая. Разбивавшая мрак, уносящая голоса…

— О Феса… Посмотри на меня!

Этот голос… Он так знаком. Вокруг свет. Что? Нет! Он не хочет. Где спасительная тьма? Он хочет назад.

— Нет-нет-нет! Лаер! Смотри на меня! См…

Лаер? Кто это? Он ни знает никого. Оставьте его в покое! Пошли все прочь! Свет меркнет, и вокруг снова воцаряется тишина и тень.

Аромат победы и ненависти очень похож. Это он знает. Терпкий, пьянящий, завладевающий всеми помыслами. Этот запах сводит с ума.

Темная дымка бережно кутавшая его со всех сторон немного посерела.

— … на семь!.. Сартонская тетрада! Твою мать, вязь неровная…

Дразнящий, отчаянно дерзкий, невыразимо глубокий, его нельзя было не с чем сравнить. Он будоражит тело и туманит сознание. Его хочется немедля опробовать на вкус, насладиться, забыться в нем. Сравнить вкус и запах. И многолетний опыт подсказывал, что первое по всем параметрам превосходит второе. Такой же соблазнительный, но насыщенный адреналином и эмоциями, у каждой из которых свой оттенок и привкус.

Появляется бесконечное чувство падения. Ему это не нравится.

— Зубы ему разожми!

— Он захлебнется!

— Н…

Чувство страха имеет острый, металлический вкус, он ощущается всегда и в первую очередь. Он искушает, дурманит, затягивает. Далее изумление — пряное ощущение, оно сглаживает вызывающую яркость страха… Боль — бурное бесконечно свежее чувство победы и собственного превосходства.

Ему это решительно не нравится! Он отчаянно цепляется за клочки тени, в страхе отползающие от него.

— …начертил руну единения и Салфитский капкан… Как открывается этот его долбанный сундук?!..

И это и многое другое все вместе сливается в отсветах фееричных вспышек тепла и силы друг с другом, создавая бесконтрольный яркий поток чистейшей энергии, приятной истомой заполняющий сознание. Как же похожи победа и ненависть… Как же они похожи…

— …О Алдор, да за что же мне такое наказание?..

Проклятые вспышки света…

Он очнулся на холодном полу. Свет…

— Слишком ярко… — надломленный и как будто чужой шепот.

Породивший спазм в горле и заставивший содрогнуться в приступе сухого дерущего кашля. Свет угас. Благословенная темнота.

Лаер почувствовал две вещи — ему холодно и больно. Причем везде.

— Ты как? — безумно усталый голос Ирте откуда-то сбоку.

— Как труп. — Честно ответил Лаер, безуспешно пытаясь перевернуться со спины на правый бок. Левый жутко саднил.

— Ты мало чем от него отличаешься. Я зажгу свечу…

— Не надо.

Лаер с трудом сел. Странно ощущать как непроницаемый мрак начинает кружится. Ладонь скользнула по липкой коже ноги. Коже?

Лаер ощупал себя. Он что, нагой? Да еще и в чем-то перемазанный.

— Что за дрянь с тобой приключилась? — судя по звуку Рийский сполз по стене.

— Знать бы. — Голос низкий, без привычной хрипотцы.

— Ты бы пока не вставал… — рассеянно посоветовал Ирте.

Лаер и не мог. Поднялся на четвереньки но все попытки распрямится приводили к ярко выраженному нарушению координации. Да еще и дыхание перехватило и всю левую половину тела словно парализовало.

— Лаер, я очертил вокруг тебя Салфитскую пентаграмму плюс десятка три концентрирующих и изоляционных заклятий, пара-тройка хранящих и отводящих рун… Хотел еще Романскую вязь, но я ее точно не знаю, а твоя Фесова барахолка едва меня не порешила когда я хотел ее открыть и книги достать…

— Сколько я здесь валялся? — Лаер плюнув на безуспешные попытки подняться, растянулся на холодном полу, ложась на левый бок, чтобы успокаивающая прохлада чуть притупила острую ноющую боль, ногтем повторяя выбоины нацарапанных рун в полу.

Столько магии вокруг. Лаер теперь чувствовал что холод это скорее хранящее действие заклятий, нежели природного происхождения. Ореол должен уже восстановиться, затянув собственную магию, и пережрав этой.