Виктор Ночкин - Собиратель зла

Корди не знал, хорошо ли, что так выходит… но старик готовил его именно к этому? Разве не таков должен быть собиратель?

Свет померк — обладатель хриплого голоса заглянул внутрь.

— Эй, кто здесь? Есть кто живой?

— Волк умер, — ответил Корди, — можно входить.

Человек перешагнул порог и остановился. Его тень отчетливо нарисовалась в светлом прямоугольнике на полу. Потом свет померк, за спиной хриплого толпились остальные, страх в них боролся с любопытством, и, как всегда, если нашелся первый, другие делались смелее. Хриплый мужчина, осторожно ступая в темноте, прошел к окну, нащупал задвижку и со скрипом распахнул ставни — в помещение хлынули солнечные лучи, в столбе света заплясали золотые пылинки, взлетали в потоке теплого воздуха над волчьей тушей и, медленно кружась, отправлялись в странствие по комнате…

— Эй, да ты в самом деле убил зверя! — хрипло рявкнул горожанин и шагнул к трупу. От его движения пылинки закружились быстрее, скручивая спирали и замысловатые петли. — Люди, оборотень мертв!

Этот крик послужил сигналом — толпа качнулась, впихивая в дом работорговца тех, кто оказался ближе к двери. Люди входили, нарочито громко — чтобы заглушить волнение и страх — переговаривались, кто-то отворил второе окно, несколько человек пересекли комнату, хриплый заглянул в соседнее помещение, позвал остальных.

Корди поднялся, звякая кольчугой, вытер клинок о шкуру на волчьем загривке и вложил меч в ножны. Вслед за горожанами прошел во внутреннее помещение, там уже нашли люк, но открывать не решались. При появлении юноши люди расступились, тыча пальцами в люк и невнятно объясняя, что там, возможно, прячется еще кто-то. Собиратель пожал плечами, вытащил меч и велел открывать люк.

— Нужно свечу, лампу! — догадался кто-то.

Горожане стали ходить по комнате, отыскивая светильник, кто-то нашел огарок в щербатой глиняной плошке, у кого-то оказалось кресало… Высекли огонь, тот, у кого была свеча, робко протянул ее Корди. Люк распахнули, показались уходящие вниз ступеньки. Лестница была пологой, из свежей древесины, ее волк устроил недавно взамен старой, слишком крутой для звериного обличья — остатки старых, почерневших от сырости досок еще виднелись рядом с новыми. Корди не сомневался, что опасности нет, его чувства молчали, поэтому юноша хотя и вынул меч, но по лестнице пошел быстро, не приглядываясь. Огонек в его руке дрожал, заставляя тени плясать на сырых сводах. Оборотень расширил старый подвал — теперь это было обширное помещение, куда больше, чем обычный погреб под городским домиком. Здесь не имелось мебели, только здоровенная дубовая колода, к которой цепями был прикован старый невольник. Он был жив, но перепуган до такого состояния, что уже ничего не соображал. Застывший взгляд был прикован к остаткам кровавого пиршества зверя — обглоданные изломанные кости были разбросаны по земле, покрытой запекшейся кровью. Крови здесь пролилось много, слой за слоем напитали земляной пол и стены.

Глаза старого невольника казались присыпанными пылью. Бедняга замер и мелко дрожал, к смраду крови и гниения в подвале примешивался запах мочи.

Корди подошел к узнику и поднял свечу перед его лицом. Старик моргнул, но по-прежнему пялился перед собой, мелко трясясь. В подвале было прохладно, но дрожал невольник не от холода. Огонек отклонялся из-за его дыхания, но старик не реагировал на свет. Корди потрогал цепи, нащупал замок. Когда юноша оставил оковы, звенья, позвякивая, скользнули по телу старика — тот оставался в прострации.

Корди полез обратно, его встретили напряженные взгляды горожан:

— Ну что там, что?

— Там он обедал. Поищите, где-то должен быть ключ от цепей. Старика нужно освободить. Или молоток, клещи, найдите что-нибудь…

— Старика? — мужчины переглянулись. — Там человек? Он жив?

— Жив, — кивнул Корди. — Пропустите.

Люди расступились, и Корди пошел к выходу из домика. Оборотня в комнате уже не было. Юноша вышел наружу и прищурился — солнце торчало в зените и после полумрака в жилище зверя казалось особенно ярким. Пока он спускался в подвал, оборотня выволокли наружу. Между сараев позади невольничьего рынка собралась огромная толпа, мужчины и женщины толкались, отпихивали друг друга — всем хотелось поглядеть на чудище. Над трупом густо вились мухи, жужжали, опускались, ползали по уродливому телу и взмывали стайкой, когда прибывала товарка и опускалась среди тех, что уже успели обосноваться на мертвом волке.

Корди подумал, что между мухами и толпой много общего. Когда он показался на пороге, в него стали тыкать пальцами:

— Смотрите, вот он, это он!

— Он убил волка! Они сражались целый час!

— Два часа! Два часа дрались!

— Смотрите, у него кровь, оборотень укусил его за руку!

— Герой!

— Слава Свету, что еще встречаются герои в наше убогое время!

Корди огляделся, потом поднял руку и осмотрел ссадины на тыльной стороне ладони. Болтовня зевак его не волновала, а что рука пострадала — это он только сейчас заметил. Юноша пошел к лошади, которую оставил, привязав к задней стенке клетки. Там была низкая толстая дверца, в которую заводили рабов, на ручку этой дверцы он и намотал поводья. Корди почти не помнил, как спешился, — слишком уж сильным оказался зов.

— Великий воин, спаситель!

— Такой молоденький!

— Смотрите, какой!

Люди снова расступались перед Корди. Он брел, не поднимая глаз, в тесном коридоре среди толпы.

— А эти, из Ордена, ничего не сделали. Только обещают, а сами!..

— Да, верно! Ни они, ни Совет! Зачем мы платим налоги?

Корди нашел среди поклажи флягу, там должно было оставаться немного воды. Встряхнул, выдернул зубами пробку, полил себе на руку, чтобы смыть кровь.

— И то верно! И налоги платим регулярно, да еще и Ордену жертвуем! — Человек, который это выкрикнул, наверняка никогда не жертвовал Дому Света, такие обычно возмущаются громче всех.

Юноша допил остатки воды из фляги, отвязал поводья и сел на коня. Люди снова попятились, когда он развернул лошадь. Вероятно, горожане считали, что он должен что-то сказать, возможно, даже произнести целую речь. Но Корди не было дела до толпы, он исполнил то, к чему его готовил хромой до самой смерти. Что толпа с ее ожиданиями? Юношу куда больше беспокоило, что старый собиратель не отзывается из памяти. Воспоминания о старике превратились в тень, померкли и съежились — наверное, теперь старик не будет приходить во сне.

Тут из домика работорговца выволокли старого невольника, его наконец-то освободили от цепей. Оказавшись на свету, дед перестал дрожать, оглядел толпу и закрыл глаза. Из-под морщинистых век потекли слезы, все гуще. Невольник всхлипнул. Мужчины, которые держали его под руки, отпустили старца и расступились. Раб пошатнулся и сел на крыльцо. Он рыдал навзрыд, размазывал по темному загорелому лицу грязь, икал, шмыгал носом и судорожно сотрясался при каждом шумном вздохе. Похоже, он только сейчас понял, что жив.