Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи

Илкер притихла, наблюдая, за побелевшим лицом лесника, а он погрузился в воспоминания…

…Ялмари не видел этого. И мама — женщина, полюбившая оборотня — никогда не рассказывала об этом эпизоде своей жизни. Щадила сына. Просветил друг. А тому рассказали родители. Рассказали так, как могут рассказывать лишь люди: скупо, в особых местах вставляя пошлые шутки. Может, именно поэтому воображение легко дорисовало то, чего сказано не было.

Отец Ялмари не совершил никакого преступления. Единственным преступлением было то, что он не человек. Поэтому в одной из деревень, его привязали к дереву. Дерево было живое. Ветви шумели над головой, напоминая о спасительном лесе — таком близком. Отцу не хватило каких-нибудь полчаса, чтобы уйти от погони.

Он не скалился, не выкрикивал проклятия. Не пытался объяснить, насколько заблуждаются те, кто подносят факел к ногам. Он закрыл глаза и… Молился? Думал о любимой женщине? Он не смог спросить отца об этой минуте…

А потом он кричал, потому что никто не может выдержать этой муки — оборотням не дают настой, дарующий забвение в адском пламени. Оборотни должны пить полную чашу.

А потом он замолчал — боль стала больше, чем он мог вынести.

А потом прискакала мать Ялмари. Голыми руками убирала головешки. Вырывалась из рук тех, кто пытался ее удержать. Бросалась к дереву, стараясь своим телом потушить пламя.

Отец был страшно изуродован: кожа обуглилась и лопнула, кровь снова запеклась. Но он еще дышал. Мать так голосила, что добилась своего: огонь потушили, отца положили на землю.

Мать не выла. Встала на колени и стала тихо-тихо умолять его, чтобы он не умирал, не бросал ее одну. Он на мгновение пришел в себя, улыбнулся черными губами, и глаза закатились.

Вот тогда мама потеряла сознание. Так и лежали они за деревенской околицей: обугленный труп и красавица энгарнка — светловолосая и светлокожая. Друг сказал — очень красиво смотрелось. Белое и черное. Красавица и чудовище…

…Эта сцена сейчас особенно ярко представилась Ялмари. Илкер что-то почувствовала — он с первой встречи увидел, что девушка понимает его без слов. Как и он ее. Она замерла, будто вспоминала то же, что и он. Когда лесник поднял взгляд, показалось, она все знает. Все. И ее нисколько не отталкивает то, что он оборотень. Но вслух они так и не произнесли ни слова.

— Что это мы все о грустном? — прервал тягостное молчание Ялмари, искоса взглянув на Илкер. — Расскажи что-нибудь веселое.

Илкер не знала, о чем парень только что вспоминал, но, казалось, его боль перетекала в нее. На минуту показалось, что лесник рассказывает о себе. Но вот он заговорил, и она расслабилась. Как она могла подумать такое?

— Не знаю, что тебе рассказать, — девушка обхватила себя руками. — В моей жизни происходило не очень много веселого.

— По тебе не скажешь. С тобой так легко.

— Такой была моя мама. Отец всегда говорил, что я на нее похожа. В жизни много печального, но если постоянно об этом размышлять, можно упустить то прекрасное, что дает Эль-Элион. Он все дает по силам. Ты заметил? Ровно столько, сколько можно перенести. После радости приходит печаль, которая снова сменяется радостью. Наверно, так надо. Наверно, мы не смогли бы по-настоящему оценить счастья, если бы не грустили до этого. Как ты считаешь?

Он отозвался не сразу.

— Я размышлял об этом, — наконец заговорил он. — И я не совсем согласен. Есть люди, которых горе сломило. Выходит, не всем по силам. А кроме того… Мне кажется, что человек должен быть всегда счастлив. Он создан для этого — для такого счастья, которое не заканчивается. И то, что сейчас все иначе… Ты ведь знаешь о восстании духов, — он хотел продолжить, но оборвал себя. — Кажется, я сейчас залезу в богословские дебри, — рассмеялся он.

Илкер тоже улыбнулась, с удивлением глядя на него:

— Ты очень странный лесник, — заметила она. — Иногда такой простой, словно я вижу тебя до донышка. Иногда такой сложный, что кажусь себе круглой дурой, — Ялмари обреченно закрыл глаза рукой. — Но кроме отца я еще не встречала человека, с которым мне было бы так интересно.

— У меня очень похожие чувства, — заметил он, смеясь. — Могу повторить все слово в слово. И еще, мне кажется, я не встречал другой горничной, которая бы настолько не вписывалась в этот дворец. Ты здесь что-то инородное, и я…

— Хватит! — категорически прервала Илкер. — Раз разговор о веселом у нас не получился, давай поговорим о политике. Как ты полагаешь, королева любит Полада?

— Что? — изумился Ялмари и сдвинул брови. — Извини, но это не обсуждается.

— Почему?

— Потому что я не люблю передавать чужие сплетни.

— Я прошу тебя сказать твое мнение.

— Нет, — он смотрел очень серьезно. — Я не буду говорить на эту тему. Извини.

Илкер неверяще взглянула на него. Она и предположить не могла, что Ялмари может быть таким непреклонным. Сразу стало неуютно в беседке. Захотелось уйти домой.

— Не огорчайся, пожалуйста, — взгляд Ялмари стал тревожным.

— Я не… я не должна огорчаться. Ты ведь имеешь право говорить или молчать…

— Ты не должна, но ты огорчилась. Да?

— Да, — вынужденно согласилась она. — Ты знаешь, я спросила, потому что… Ничего, что я скажу? Ты можешь не отвечать, если не захочешь, — она выжидающе посматривала на него, пока он не дал согласие. — Отец с детства привил мне любовь к истории. Я с восторгом читала о королеве Эолин. Ее жизнь похожа на рыцарский роман. Ее прятали в семье небогатого графа в Лейне. Она вернулась домой, минуя множество опасностей, чтобы опять принять трон. Она победила врагов и вышла замуж, чтобы вскоре вновь остаться одной. Я гордилась королевой, играла в нее и сочиняла о ней пьесы. И вот теперь, когда я повзрослела, я почувствовала, как же она несчастна. Что видела она в жизни? Родителей потеряла только родившись. До двадцати лет в изгнании. Наконец, вроде бы жизнь наладилась — получила корону, вышла замуж, родила сына… И тут любимый муж погибает. Ей ведь тогда было всего двадцать четыре! Представляешь? Чуть старше меня. С тех пор всегда одна… Я только поэтому спросила. Меня мучает вопрос: она всю жизнь тоскует по мужу или все же счастлива хоть немного? Хоть чуть-чуть, украдкой…

Ялмари откликнулся не сразу.

— Знаешь, есть две категории людей. Одни всегда несчастны — такие живут и думают: вдруг случится то или это, и я все потеряю? Другие умеют хранить если не счастье, то покой. Они говорят: надо ценить то, что есть. Мне кажется, королева именно такая. Она потеряла мужа, но у нее есть дети. Это тоже счастье, разве нет?

— Да, — согласилась Илкер. — Хотя, я говорила о другом, — она грустно улыбнулась. — Расскажи мне о принце. Какой он?

— Что именно ты хочешь знать? — девушка чувствовала, что он напрягся.