Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи

— Это точно?

— Точно. И не зачем ходить смотреть на этого ублюдка, — глаза яростно сверкнули, когда он кивнул на портрет короля.

Эолин вырвалась из объятий и отступила:

— Не смей называть его так! Он не ублюдок, и ты это прекрасно знаешь.

Полад снова превратился в почтительного слугу.

— Вас мучает совесть? — поинтересовался он тоном доктора, спрашивающего у пациента о симптомах болезни.

Королева окинула телохранителя холодным взглядом и отвернулась.

— Да. Меня мучает совесть. Иногда мне кажется, что он женился на мне потому, что любил. Он надеялся, что я… забуду прошлое. Он дал свое имя моему сыну…

— Боюсь, он не подозревал, кто отец принца. В противном случае… кто знает, — на этот раз королева не нашлась что ответить. — Я могу идти? — поинтересовался Полад после паузы.

— Мардан, не сердись, пожалуйста, — ответила она, не поворачиваясь. — Ты здесь ни при чем. Это мои грехи, — Полад открыл рот, чтобы возразить ей, но передумал. — Скажи лучше, что там с этой девочкой? Она действительно так серьезно больна?

— Какая девочка? — Полад поднял брови.

— Не зли меня! — в голосе королевы послышалось раздражение.

— Вы говорите о маленькой горничной, леди Лаксме? — все-таки уточнил Полад. — Она действительно серьезно больна.

— Мардан! Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что дал ей лекарство. Думаю, оно все исправит.

— Мардан…

Он вновь шагнул ближе, и обнял королеву.

— Ваше величество, — проговорил он подчеркнуто вежливо. — Об этой девочке вы совершенно точно можете не переживать. Вы ведь поручили это мне? Вот и не волнуйтесь. Я еще ни разу вас не подводил, не так ли?

На этот раз Эолин сама поцеловала его, сказав на ухо перед этим:

— Спасибо.

Он хотел ответить на поцелуй, но быстро отстранился.

— Сюда идет дворецкий, — и продолжил громко. — Предлагаю все же написать письмо королю Лейна.

1 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора.

Если бы Ранели не увидела в небе сокола, она бы ни за что не вошла в дом к Ялмари. Когда птица появилась в третий раз, девушка не сомневалась: Алет следит за ней. Это-то и раздражало: парень не предпринимал попыток вновь сблизиться, и в тоже время не отпускал до конца, несмотря на обещание, продолжал следить за ней. Пусть следит. Она докажет, что Алет ей безразличен. Если у него нет сил забыть то, что было, то у нее хватит. Обратного пути нет.

Как только начался праздник, появился вожак. Ранели держалась от него подальше. Никого она не боялась так, как этого молодого парня, обычно веселого и простого, но иногда меняющегося непостижимым образом. Хорошо, что у костра присутствовал оборотень, который интересовал вожака больше — Ялмари. Когда начались разоблачения, девушка сначала не верила ушам. Казалось, и Тевос, и Ялмари разыгрывают их. Но когда новоявленный принц заскрежетал зубами, вместо того чтобы отвергнуть обвинения, сомнений в правдивости услышанного не осталось. Если бы мог, Ялмари прервал бы вожака: подробности его появления на свет ему не нравились. Да и кому бы такое понравилось? На мгновение Ранели посочувствовала парню: мало того, что рожден в Энгарне, мало того, что королева предала родного отца, мало того, что всю жизнь пришлось скрывать истинную сущность, так ко всему прочему он еще и незаконнорожденный. В Умаре с таким никогда не сталкивались.

Когда стая требовала изгнания Ялмари, девушка очень боялась, что вскоре и ей придется услышать подобное. Когда же Тевос оправдал принца, она согласилась, что Вожак поступил справедливо: плата за ложь уже принесена — вон как принц изменился в лице. Ранели насмешливо взглянула на униженного Ялмари. Тот, играя желваками, отвернулся. Она хотела подойти к Сафарбию, но заметила сокола. Птица пристроилась на низкой ветви дуба и демонстративно ее разглядывала.

Этого еще не хватало! Алет обнаглел. Она направилась к Ялмари и, устроившись за столом недалеко, начала откровенно флиртовать. Либо Алет в бешенстве уберет сокола, либо явится сюда лично. Поначалу девушка пристально смотрела на принца, чтобы привлечь внимание. Когда же уверилась, что боковым зрением Ялмари постоянно за ней наблюдает, брала мясо с ложки одними губами, вытягивая их словно при поцелуе, затем медленно гибким язычком слизывала попавшую на них крошку хлеба. Наступила очередь десерта. На руку "случайно" капнул сладкий крем, и нежные губки аккуратно собрали его несколькими плавными движениями. Иными словами ела она очень волнующе… При этом Ранели знала меру: все действия никто бы не осмелился назвать вульгарными. Многие бы сочли их вполне невинными… если бы она не сидела так близко к принцу. Ялмари взирал с изумлением, и не сразу нашел силы отвернуться. Потом побледнел от гнева, вообразив, что девушка старается вывести его из себя.

— Что тебе надо? — не выдержал он.

— Хочешь? — осведомилась Ранели. Она подняла тарелку со стола и ткнула пальчиком то ли в кусочек шоколада, то ли в грудь.

— Торта? — поднял брови Ялмари.

— Торта, конечно! — Ранели медленно положила в рот еще один кусочек. — Тетушка готовит лучше всех, пальчики оближешь.

— Нет, не хочу, — отрезал принц, демонстрируя клыки. — Я уже много съел сладкого.

После этого Ялмари приподнялся, чтобы уйти, но Ранели остановила:

— Постой, принц Ллойд. Я хочу спросить кое-что.

Ялмари побледнел:

— Не смей! — прошептал с угрозой.

— И что ты мне сделаешь? — она красиво повела плечом.

Он в ярости отвернулся, но Ранели позвала другим тоном:

— Подожди, я больше не буду. Я только хочу спросить, — заметила, что сокол перелетел ближе, чего она и добивалась. "Пусть видит!" Пересела напротив Ялмари.

Принц нехотя опустился на скамью:

— Если разговор пойдет о моих родителях…

— Я спрошу, — прервала Ранели, — а ты, если не захочешь отвечать, не говори. Тебе хорошо в Энгарне?

— Глупый вопрос, — Ялмари бросил косой взгляд. — Как может быть хорошо, постоянно прятаться, бояться подставить под удар мать и сестру?

— Ты любишь их?

— Конечно.

— Но она же предала твоего отца.

— С чего ты взяла? Мама тогда не могла поступить иначе. Разве что и меня убить, — он криво усмехнулся. — Еще до рождения.

— Ну, хорошо, а если бы все было по-другому. Если бы тебе не приходилось прятаться и бояться. Где бы ты жил: в стае или среди людей?

— В стае, — не задумываясь, откликнулся Ялмари.

— Даже если твоя семья, люди, которых ты любишь, останутся там?

— Даже тогда.

— Но почему?

Ялмари откинулся на спинку скамьи и всмотрелся в небо, где уже начали появляться звезды. Затем еле слышно произнес:

— Я хотел бы жить там, где меня примут таким, какой я есть. Стая — это единственное место на земле, где такое возможно.