Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Писарь благодарно кивнул головой, пытаясь всем своим видом показать, что ничего не боится. Однако на самом деле он дрожал, словно лист на ветру, и, как ни старался, не мог унять дрожь. «Знает ли этот воин, кто на самом деле вызволил его из беды под Кадишем? – судорожно размышлял Белмодос, чувствуя, как становятся мокрыми его ладони, как бьется сердце, как стучат зубы и дрожат колени. – Кто помог ему и его товарищам избежать обвинений и позорной смерти, там, в Иргаме? Кто предупредил партикулиса Эгасса, который, в свою очередь, обратился за помощью к Божественному? Если знает – один только его намек, и я окажусь рядом с ним, накрепко привязанный к пыточному станку. О, Гномы, помогите! Умоляю!..»

«Зала Мужества» представляла собой внушительное многоугольное помещение, очень старое, наполненное сладковатым смрадом, где массивные колонны из рукодельного камня подпирали арочные своды, где кругом размещались замысловатые пыточные механизмы и где со стен свисали ржавые крюки, кольца и почерневшие веревки, а в полу были выдолблены желобки для стока крови. Эти желобки вели в дальний конец помещения, где почти неслышно шелестел сонный поток воды. Здесь струилась небольшая подземная речка, которая брала свое начало в каких-то старых полузатопленных катакомбах и уходила в такие же низкие, размытые водой, обрушенные галереи. Во времена самых жестоких авидронских интолов тут пытали по нескольку сот человек в день, многие из которых, к слову сказать, не выдерживали страданий и здесь же умирали. И тогда подземная речка наполнялась до краев густой черной кровью и в отсвете факельных огней окрашивалась в рубиновый цвет. Куда река уходила, никто не знал: может быть, вливалась в священную Анкону, а скорее всего, неведомыми человеку путями текла прямо отсюда в подземное царство гароннов.

Сегодня «зала Мужества» чаще пустовала, лишь изредка оглашаясь жуткими раскатистыми криками иргамовских лазутчиков, казнокрадов или жестоких разбойников. По закону разрешение на пытку давал специально образованный при Круглом Доме совет ристопии, состоящий из восьми человек. В него, как и в любой обычный совет ристопии, входили четыре посланника народных собраний, один представитель Инфекта, один – от Липримарии и по одному – от гиозов и собрания эжинов. Эти же восемь человек должны были присутствовать при пытке и следить, чтобы соблюдались «законы Совести, Бога и Инфекта». Однако Вишневые плащи имели несколько лазеек для проведения допросов и пыток, которыми часто и весьма эффективно пользовались. Во-первых, во время «кровопролитной войны», согласно Второму уточнению Руфэла, права обитателей Круглого Дома заметно расширялись, а функции совета – наоборот, сужались (как известно, вот уже несколько лет шла война с Иргамой). Во-вторых, решение советов ристопии распространялось только на преступления, совершенные в пределах авидронских границ. И в-третьих, в начале сто пятого года Алеклия обнародовал новые законы: «Параграфы Провтавтха», в которых в том числе было введено новое понятие – «личное дело Инфекта». Инфект, и только он один, и раньше мог подменять собою правосудие, самостоятельно карая или милуя, если ему было угодно, но впервые какое-либо важное дело, получая новый статус, совершенно законно выходило из ведения народных собраний и становилось прерогативой правителя. В «Параграфах Провтавтха» такие дела подробно описывались и классифицировались. История с похищением Андэль, без сомнения, являлась «личным делом Инфекта». Ведь речь шла о люцее «восьмой раковины» – его возлюбленной, которая решила бежать вместе с молодым воином Белой либеры. Сюркуф прекрасно об этом знал, иначе не посмел бы так безжалостно пытать жрецов храма Прощения. Знал об этом и Белмодос, знали служители, которым сегодня выпала честь мучить не грязных лесных разбойников, а доблестного авидронского воина, и даже наверняка знал ДозирЭ, распятый на «колесе правды» и отрешенно смотревший на стену.

Сюркуф еще раз внимательно оглядел свою добычу, будто до сих пор не верил, что удача наконец улыбнулась ему. Да, это был тот самый долговязый смешной новобранец, тот самый гордый цинит тяжеловооруженной партикулы, тот самый благородный белоплащный, сияющий наградами, за которым он шел по пятам более двух лет. И теперь не имело значения, кто он такой на самом деле – иргамовский лазутчик или подлый изменник. Так же, как теперь не имело значения, виновен ли он вообще или нет. Преступление, которое он совершил сегодня, предвосхитило все надежды. И теперь он обречен на самую ужасную кару. Да и его дружки… Они тоже ответят за все. И за ту стычку в лагере партикулы «Неуязвимые» перед кадишским сражением. И за Кадиш. Может быть, даже удастся подвести под шпату партикулиса Эгасса. О, боги, в такое везение просто невозможно поверить!

ДозирЭ вел себя вызывающе, казалось, не замечал присутствия своего давнего недруга и его подручных. Взгляд его был тверд, и если он и страдал, то тщательно это скрывал под маской безразличия и брезгливости. Меньше всего в эти мгновения он походил на жертву. Те, кого Сюркуфу довелось видеть до сих пор в «зале Мужества», с первых мгновений, как их сюда приводили, впадали в глухое уныние. Теряли самообладание, становились безвольными, умоляли о пощаде, готовы были идти на любое унижение. Незамедлительно выкладывали все, что знали, и даже больше. Но этот еще не сломлен, надеется, должно быть, с достоинством перенести все пытки и красиво умереть, как подобает воину. Что ж, посмотрим, что у него из этого получится. «Готов поставить инфект: он будет лизать мне ноги».

Последнюю фразу Сюркуф произнес вслух, обращаясь к Белмодосу и одновременно к одному из служителей «залы Мужества» – самому главному. Писарь при этом вяло улыбнулся и опустил глаза, а опытный костолом, голова которого напоминала бычью, только не имела рогов, согласно кивнул, всем своим видом показывая, что иначе и быть не может…

Служители помолились, по кругу распили кувшин кислого вина, а остатки плеснули в рот обвиняемому.

– Начнем же, наконец, – недовольно потребовал Сюркуф. – Только будьте аккуратны – не лишите его жизни раньше времени. Иначе окажетесь на месте этого неудавшегося героя.

– Как? – удивился тот, что походил на быка. – Ты даже не потребуешь, чтобы он всё рассказал добровольно?

– Посмотри на него! – Орлиный нос Сюркуфа в ярости заострился. – Ты видишь, он и не собирается с нами разговаривать. Сначала мы собьем с него всю эту спесь, которой он набрался в Белой либере, а потом уже будем беседовать.

– Но это не по правилам.

– Достаточно пререканий, цинит. Неужели ты не ведаешь, что дело, о котором идет речь, – исключительное и требует особого подхода? Мы не успеем моргнуть, как с нас потребуют исчерпывающие сведения обо всем, а в особенности о соучастниках и пособниках. И потребует не кто-нибудь, а сам Божественный. Если мы не справимся – нас накажут, и накажут жестоко. Однако в случае успеха, а добрая часть дела уже сделана, нас ожидают награды, и награды немалые. Сейчас же все, что могу, – это присовокупить к будущей признательности Инфекта вот этот золотой для тебя и еще один – для твоих помощников.