Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

– А что я должен знать?

– Ну, хотя бы то, кто сподвигнул великолепного эжина Туртюфа на тот поединок в акелине.

– Так это было твое письмо?! – воскликнул ДозирЭ. – Туртюф перед смертью передал его мне, поведав о неких таинственных врагах, возжелавших расправиться со мной чужими руками.

– Поскольку ты вряд ли когда-нибудь отсюда выйдешь, я не вижу надобности что-то от тебя скрывать. Да, это было мое письмо, – не без гордости сообщил Сюркуф. – Когда я узнал, что делом заинтересовался сам Божественный, то послал самого способного своего помощника на поиски свитка. Он выкрал его у тебя, и оно было немедленно предано огню.

– Какое коварство! – сверкнул взглядом пленник.

– Бедный Туртюф! – сокрушался тем временем айм Вишневых плащей. – Он был одним из лучших поединщиков Грономфы. Но к сожалению, ты и с ним справился…

Тем временем в залу вошел цинит и что-то сообщил Сюркуфу. «Препроводите его сюда!» – потребовал тот.

Вишневый успел поведать еще о нескольких своих кознях, едва не приведших к гибели ДозирЭ, причем делал он это, смакуя подробности. Молодой человек был ошеломлен. Наблюдая за ним, Вишневый был наверху блаженства. Что за чудесный миг – поверженный враг, истекающий кровью, униженный, подавленный!

– Однако ты еще не знаешь самого главного! – заметил он. – Ты не знаешь, почему вам с люцеей сегодня так и не удалось бежать, кто вас предал. Немного терпения, мой друг, и я избавлю тебя от слепоты.

Тут послышался шум шагов, лязг железных дверей, и в «залу Мужества» степенно вошел белоплащный воин. Это был Одрин. Подойдя ближе, он приложил пальцы ко лбу, приветствуя Сюркуфа, и с презрительной усмешкой взглянул на ДозирЭ.

– Как чувствует себя моя юная красавица Зирона? – с улыбкой спросил Одрин у Сюркуфа.

– Всё в порядке, – отвечал с такой же ехидной ухмылкой айм Вишневых плащей. – Вместо золотого берктоля она получила двести ударов по пяткам, а потом ею занялись мои лучшие помощники. Я видел ее некоторое время назад. Знаешь что, Одрин, боюсь, ты больше не сможешь вкусить ее прелестей. Она находится теперь в самом жалком состоянии и вряд ли когда-нибудь обретет былую свежесть.

– Это печальная новость, – равнодушно бросил дорманец, с интересом разглядывая бывшего товарища по Белой либере, превратившегося в некое бесформенное существо, почти голое, едва живое, с телом, покрытым запекшейся кровью, синяками и порезами. Если б только не знакомый сверкающий взгляд исподлобья…

– Но есть и хорошее известие, – сообщил Сюркуф, – Зирона рассказала все. Она являлась тайным письмоносцем и не однажды вручала ДозирЭ послания от Андэль. Известно также и о содержании этих посланий. Плутовка оказалась любознательной и все свитки не только прочитала, но и запомнила, слово в слово.

– Превосходно… А что с этим храбрецом?

– О! Наш безумно влюбленный до сих пор молчит. Но ничего, пройдет день-два, и он во всем сознается. А когда покончим с побегом, я докажу, вот увидишь, что он был иргамовским лазутчиком и хотел убить самого Инфекта.

Тут ДозирЭ поднял голову и укоризненно произнес, обращаясь к Одрину:

– Как ты мог?.. Как ты мог, мы же были друзьями? Вспомни, как мы сражались плечом к плечу. Я спас тебе жизнь!

Одрин лишь коротко усмехнулся, отчего его тонкие, словно земляные червяки, губы причудливо изогнулись.

– Я не просил тебя спасать мне жизнь, – с вызовом сказал он. – Я прежде всего служу Божественному и готов выполнить любое его поручение, а также поручение его военачальников. Сказали бы мне подсыпать тебе в пищу яду, и я сделал бы это, ни на мгновение не задумавшись. И, честно говоря, испытал бы при этом даже некоторое удовольствие (Сюркуф согласно закивал). Однако, к великому сожалению, кое-кто оказался недостаточно дальновиден и слишком добр. Мне было поручено всего лишь наблюдать за тобой и сделать так, чтобы ты как можно скорее забыл свою бывшую возлюбленную… Что же касается дружбы – что общего может быть между знатным дорманцем, чей род положил начало нескольким монаршим династиям и владеет несметными богатствами, и каким-то грономфским бедняком, потомком презренных рабов?

– С чего ты взял, что я потомок раба? – нетвердым голосом вопрошал ДозирЭ.

– Это проще простого, – отвечал за Одрина Сюркуф. – Когда я сообщил твоему родичу – Вервиллу, что ты продался иргамам, – а признаюсь тебе, что мы вынуждены были и его как следует допросить, – Сюркуф хитро прищурился, – старик сильно занемог и через несколько дней умер. Тогда мы обыскали его жилище, но, к моему великому разочарованию, не нашли ничего предосудительного. Единственное, что меня заинтересовало, – это твой родовой жезл. Из него-то я и узнал, что твои предки были рабами.

– Да-да, ДозирЭ. – Одрин подошел ближе и взял пленника за подбородок, сильно приподняв его голову. – Ты потомок рабов и, следовательно, сам должен быть тоже рабом. Ваши авидронские правители были слишком мягкосердечны, и всем вам даровали свободу. Но вам мало! Вместо того чтобы денно и нощно молиться, благодарить богов за проявленную милость, а также чтить высокородных и смиренно трудиться на их благо, вы норовите сами забраться в наши дворцы и занять наши покои. Вы хотите владеть нашими землями, нашими богатствами, нашими женщинами. Вы хотите стать такой же знатью, как и мы, забывая о том, что по воле божьей рождены рабами и рабами навсегда останетесь. И ваши дети будут рабами. А ошибки правителей рано или поздно будут исправлены, ибо никому не дано право менять природу всего сущего.

ДозирЭ дернул головой и вызволил подбородок из цепких тонких пальцев, пахнущих благовониями. Одрин молниеносно выхватил кинжал и приставил его к горлу пленника. Сюркуф повелительно положил руку на плечо дорманца. Тот так же быстро убрал клинок и как ни в чем ни бывало продолжал:

– Самое ужасное во всем этом, что такие, как я – будущие вожди, потомки богатейших родов, появившиеся на свет, чтобы повелевать, – вынуждены быть равными с такими вот отвратительными животными, как ты. Будь мы в Дорме – ты до сих пор был бы рабом и, поверь мне, выполнял бы самую грязную работу. Не смел бы даже посмотреть в сторону женщины своего хозяина. Но Божественный слишком мягок, слишком! Он одел тебя в золотые доспехи, вручил меч Славы, пустил к себе во дворец. Тебя – вонючего бедняка, наследника всего лишь медного жезла. И что же? Где твоя благодарность за его безграничную доброту и участие? Что ты для него сделал? Чем ты ему отплатил? Молчишь? А я тебе скажу: ты самым гнусным способом крадешь его возлюбленную, составляя при этом целый заговор. На такое способна только бессовестная рабская натура, находящаяся в услужении не у своего бога, а у мерзких треклятых гароннов…