Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Многие заметно огорчились.

– А что же делать с ним? – поинтересовался один из вождей, указывая на ДозирЭ.

– То же, что собирались сделать до этого, – убить, – выкрикнул кто-то с дальних рядов. – Он слишком много про нас знает, его нельзя отпускать.

Маллы опять начали спорить, и вскоре изможденный, еле стоящий на ногах ДозирЭ с горечью осознал, что большинство синдана по-прежнему желает его смерти. Неблагодарные глупые дикари!

– Послушай, ДозирЭ, – подошел к авидрону великий Аквилой. – Ты мне нравишься, так же, как и твой Инфект, и я не хочу твоей смерти. Если ты поклянешься своим богом, что никому не расскажешь о том, что вчера и сегодня услышал здесь, я постараюсь убедить синдан в том, что нам ничего не угрожает.

– Я не могу этого сделать.

Аквилой нахмурился.

Маллы напирали. Больше всех свирепствовал Ахлерой, который, в отсутствие своего опасного соперника, вновь смог подчинить своей воле не только своих старых союзников, но и вождей, прежде ратовавших за Бредероя. Отец осуждающе смотрел на него из-под густых бровей.

– Пусть белобородые решают! – подсказал равнинный вождь. – Мы совершенно про них забыли. А ведь их мудрость всем известна. Мы отстранили их от голосования и не даем выступать, пусть же хотя бы сейчас они примут всего одно решение.

Идея многим понравилась. Белобородые ничего не решали, являясь, скорее, хранителями малльских законов и обычаев, но многие вожди относились к ним с большим уважением.

Так и сделали. Белобородые сгрудились посреди бофорды и коротко переговорили друг с другом. Они поинтересовались мнением Аквилоя и еще трех знатных вождей. Вскоре один из них обратился к синдану:

– Сегодня авидрон открыл нам глаза. Поэтому он должен быть отпущен.

Ахлерой топнул ногой и выругался.

ДозирЭ задохнулся от радости. Он готов был обнять и расцеловать всех до одного этих дряхлых стариков со спутанными бородами.

– Ну, я пошел? – неуверенно спросил он.

Белобородые закивали головами.

ДозирЭ сделал несколько шагов, но, когда поравнялся с флатоном, тот преградил ему путь, вытянув в сторону руку.

– Что тебе надобно, пугало? – спросил молодой человек.

– Мы вас уничтожим! – уверенно заявил на берктольском языке посланник Фатахиллы.

ДозирЭ не удержался и с любопытством заглянул в лицо флатона. Оно – очень странное – было будто вымазано белилами. Неужели у людей может быть такой цвет кожи? А еще эти синие пучки волос. Более всего житель острова Нозинги напоминал комедианта с грономфских подмостков.

– Скажи мне, урод, что за пень у тебя на голове? Ты видел когда-нибудь авидронский монолит или купола? Если вы придете на нашу землю, клянусь, что домой, на свой поганый остров, никто из вас не вернется!

И ДозирЭ, не дожидаясь ответа, быстрым шагом вышел из бофорды.

Только что прошел дождь, и было необыкновенно свежо. Чудно пахло распустившимся черноягодником. После спертого воздуха бофорды ДозирЭ едва не захлебнулся. Он счастливо огляделся. Кругом вздымались горы. Почему-то сейчас эти исполины не вызывали привычного беспокойства, а бесконечно манили к себе. Ах, как хорошо! И каким это чудом он сегодня остался жив?

Весть о смерти Тхарихиба распространилась по Масилумусу со скоростью полета стрелы. Вскоре на площадях города собрались взбудораженные толпы; ораторы из народа, без конца сменяя друг друга, быстро разожгли ярость в сердцах подданных, и, когда страсти достигли апогея, возбужденные до крайности люди, не сговариваясь, двинулись в сторону Солнечного дворца. По дороге к клокочущим колоннам присоединились циниты из партикул, воины гарнизона, конные кавалькады знати и даже рабы. Почти все были серьезно вооружены, одной искры хватило бы, чтобы в городе разом вспыхнул кровавый мятеж.

Меж тем в Солнечном дворце события развивались не менее стремительно. Хавруш, пролив немало слез над бездыханным телом брата, нашел в себе силы кликнуть Пророков, высших сановников власти интола, и «искренних друзей», и они, пораженные происшедшим, тут же учинили суровое разбирательство. Прежде всего, был исследован кинжал, которым закололи правителя Иргамы. Один из Пророков почти сразу обнаружил выгравированную на крестовине надпись «Дэвастас», а вслед за этим немой слуга Хавруша Оус показал при помощи жестов, что видел своими глазами, как Дэвастас расправлялся с Тхарихибом. Нашлись также свидетели того, как либерий входил к Хаврушу и как от него выходил в крайне возбужденном состоянии. Интела же никто не видел, но это и понятно, поскольку все знали, что он до умопомрачения опасался покушений и, передвигаясь по дворцу, обьино использовал тайные галереи, которых здесь было множество. Одна из этих галерей, с тщательно замаскированными входами, соединяла покои братьев. По мнению высокого собрания, всё произошло примерно так: Хавруш вызвал Дэвастаса, зная, что он во дворце, и в ожидании его покинул помещения по естественным надобностям. Тем временем, воспользовавшись секретным ходом, к Верховному военачальнику пожаловал Тхарихиб. Одновременно с правителем в портофин вошел Дэвастас. Между ним и Интелом произошла ссора, и он убил Тхарихиба.

Многие знали, что красавчику Дэвастасу покровительствует интолья Хидра и что удачливый либерий часто посещает ее покои – слухи об этом давно будоражили умы дворцовой знати. Поэтому причина произошедшего большинству была ясна. Хавруш настоял на том, чтобы без промедления допросили всех, кто состоял при Хидре, начиная с ее высокородных подруг и кончая слугами – всего человек тридцать и еще около сотни рабынь. Вскоре дотошные Пророки выяснили, что Дэвастас явился к Хаврушу сразу из покоев интольи, где провел достаточно много времени отнюдь не в молитвах. Вскоре одна из приближенных служанок, та, которую называли «тень интольи», сообщила под угрозой пытки, что слышала, как Дэвастас давал обещание Хидре убить Тхарихиба, да и Хавруша тоже.

Тут обозначились контуры целого заговора, в котором, несомненно, была замешана сама интолья, вознамерившаяся, видимо, избавиться при помощи любовника от своего мужа. Особую остроту ситуации придавало то обстоятельство, что преемник Тхарихиба, юный Нэтус, еще слишком молод, чтобы управлять страной, и ему следовало определить Наставника, который на время взросления маленького властелина и становился фактическим правителем. По законам Иргамы Наставником назначалась мать наследника, то есть интолья Хидра.

По единогласному решению Пророков Хидру схватили. С ней не церемонились: во дворце она не имела ни сторонников, ни какого-либо влияния. Вскоре под пытками черноволосая красавица призналась «во всем».